Глава 9
Гость — что в горле кость
Для Петра с этого дня жизнь превратилась не то чтобы в малину, однако его уже никто не трогал и не задирал. Как и обещал, Бурнаш, тот бишь уважаемый Павел Иванович — иного обращения от приближенных и окружения он не принимал, за исключением Егорыча, — потихоньку подкармливал соседа по отсеку. Жидкие супы, перловка, овсянка да сечка с имитацией мяса в виде разваливающихся котлеток и куриных ребрышек, бывшие обычными для рациона лечебницы, Петра вполне устраивали. Его организм, как он уже сам разобрался, был неприхотлив в еде. Минимально необходимое количество жиров, белков и углеводов столовская готовка давала и позволяла поддерживать тело в нормальной физической форме.
А солидная ежедневная добавка «от щедрот» Бурнаша в виде фруктов, мясных и рыбных продуктов вкупе с натуральными соками уже требовала дополнительного выхода энергии. И эту услугу ему также предоставил уважаемый Пал Иванович.
Бурнаш, похоже, был рассержен на своих охранников, так позорно проигравших схватки с Петром. Хотя какой там позор — он сам на себе ощутил его силу. А может, просто решил, что застоялись его бодигарды и пора их погонять, скинуть жирок и благодушие. В общем, памятная палата, в которой состоялось рандеву Петра с Коляном и Винтом, стараниями Павла Ивановича превратилась в тренажерно-бойцовский зал.
С «воли» привезли пару простеньких силовых станков, штангу, видавшую виды боксерскую грушу и установили их в пустой палате по углам. Появление этих снарядов узкой специфике лечебного заведения вряд ли соответствовало. Подтверждение этого предположения Петр услышал из уст взмокшего после тренировки и раздосадованного Мони. Он сетовал Коляну и Винту на крайне беспредельного коррупционера-главврача, позволившего за мзду притащить в диспансер противоречащее его психическому медпрофилю спортивное оборудование.
На столь страстное обличение обмахивающийся полотенцем Колян лишь устало прокомментировал ситуацию:
— А мы-то здесь с какого хрена с шефом прячемся? За бабки все можно!
Немного поразмыслив, Колян философски добавил:
— И вообще, все в этой жизни из-за бабок и за бабки... и еще — из-за баб...
Каждый вечер охранники под личным руководством Бурнаша как минимум часа полтора тягали железо и били грушу. Павел Иванович и сам не чурался тяжелой работы и наравне с подчиненными участвовал в воспитательно-спортивном процессе. А после общефизических упражнений устраивал тренировочные бои. В общем, веселился как мог, в отличие от унылых из-за педагогической деятельности шефа Коляна, Винта и особенно Мони.
Петра к активным занятиям не принуждали. Он сам назначал себе программу: общеукрепляющие упражнения, растяжки, движения на дыхание. Знания приходили как бы сами собой. Его организм истомой ожидания в мышцах, готовностью работы суставов, застоем крови указывал, что ему необходимо делать, какой комплекс упражнений выполнять. И Петр усердно исполнял указания тела, прилежно выполняя предписанное.
Он нередко ловил на себе взгляд Бурлакова и понимал, что тот внимательно наблюдает за ним, хотя и старается этого не показывать. Надо было признаться, что при всей своей внешней «быковатости» Паша Бурнаш вовсе не был медноголовым и прямым, как девяностоградусный угол. К примеру, назавтра Петр мог наблюдать, как шеф заставляет своих охранников исполнять базовые движения «нога-змея» или русбоевский «березовый веник», которые он сам отрабатывал накануне вечером.
А еще Павел Иванович после завершающих вечерние тренировки спарринг-боев просил Петра проанализировать ход схватки, указать бойцам на их ошибки. Разбор «полетов» частенько превращался в показательное занятие по рукопашному бою. Петр ставил охранникам удары, защиту, отрабатывая это с учетом индивидуальности каждого.
Было интересно наблюдать и за раздвоением личности Бурнаша. Солидный бизнесмен и конкретный авторитет уживались в нем, прорываясь порой крайними явлениями. Показная вальяжность и чистота речи в минуты гнева буйно сменялись откровенной распальцовкой и множественным применением ненормативных идиом многострадального русского языка. В домашней обстановке в меру использовалось и то и другое.
Однажды на тренировку явился гость. При его появлении в «зале» бодигарды несколько посерьезнели и более усердно, чем когда-либо, заработали на тренажерах. Похоже, ребята хорошо знали этого человека.
Коротко стриженный, с седым ежиком волос, худощавый, но явно крепкий, лет пятидесяти мужчина зашел палату с Павлом Ивановичем. Ни слова не говоря, даже не поздоровавшись, он присел на стул в сторонке у самой двери и стал просто наблюдать за тренировкой.
Петр догадался, что этот человек пожаловал по его душу, а вовсе не для любования работой бодигардов. Внимание гостя, казалось, было рассеянно, однако Петр чувствовал неприкрытое наблюдение именно за ним. Они несколько раз встречались взглядами, и глаза седой отводил не сразу. И в его спокойном взгляде не было ни тени смущения, а лишь таился скрытый интерес. Петру внимание гостя не мешало нисколько, и он занимался, как и раньше — спокойно и размеренно.
Как обычно, после работы на снарядах Бурнаш дал команду Моне и Коляну на спарринг-бой. Однако гость неожиданно поднялся со стула и вежливо попросил Павла Ивановича дать ему самому поработать с ребятами. Как он с улыбкой сказал, старые косточки размять. Охранники помрачнели еще больше.
Седой скинул ветровку и туфли, оставшись в легких свободных брюках и майке с короткими рукавами. Он несколько минут активно разогревался под обреченными взглядами бурнашовских бодигардов, а потом вышел на середину палаты и поманил к себе пальцем Моню. Лицо того выразило крайнюю степень ужаса школьника, не выучившего домашнее задание и вызванного к доске.
Моня обреченно шагнул вперед и принял боевую стойку. Седой лишь согнул руки в локтях и ладонями поманил его к себе. Охранник заплясал вокруг пожилого соперника, прощупывая его оборону. Он наносил редкие удары, пытаясь пробить защиту. Кстати, седой особо и не старался защищаться. Он лишь поворачивался лицом к ходившему вокруг него кругами Моне и, словно нехотя, отбивал атакующие выпады.
Видимо, скоро ему надоело скакание молодого партнера. Моня слишком явно пошел на закрутку, выбрасывая ногу в голову седого, который уже ждал его. Изящно скользнув в сторону, он резко упал на одно колено и нанес открывшемуся Моне удар кулаком в пах. Удар был не сильным, но эффектным. Охранник совершил, казалось, невероятное. Вытянутая в выпаде правая нога застыла на лету. Опорная же левая сначала по-балетному встала на пуанты, а затем присоединилась в воздухе к правой. В итоге Моня с широко открытым в беззвучном крике ртом вопреки закону всемирного тяготения завис парящим орлом в метре над полом. Правда, слишком долго изображать из себя летающего Копперфилда охранник не смог и вскоре рухнул на линолеум. Скорчившись, зажимая руками промежность, Моня жалобно и тонко заскулил.
— Сопля... — презрительно поморщился седой и дернул подбородком. — Уберите его.
Колян с Винтом оттащили стонавшего Моню в угол к груше и оглянулись на гостя, хмуро ожидая продолжения.
— Следующий, — изобразив подобие улыбки на рубленом лице, скомандовал мужчина.
— Леон! — просительно пробасил Винт. — Ну зачем так? Мы, может, и виноваты в чем, но из пацанов вроде выросли, чтобы нас так учить.
Петр попытался вспомнить, где он совсем недавно слышал это имя. Ах да, о Леоне и еще о каком-то десятиугольнике говорили Колян с Винтом в памятную ночь его знакомства с ними в этой палате.
— За разговоры в строю полагается дополнительное наказание, — вмешался Павел Иванович. — Шагай на ковер...
— А может, закончим представление? — подал голос сидевший на корточках у стены Петр. — Я так понял, что этот балаган затеян ради меня?
— Ну... — неопределенно протянул Бурнаш. — Не то чтобы ради, но что-то вроде того. Ты не прочь с Леоном поработать? Я ему о тебе рассказал, вот он и загорелся узнать, что за беспамятный герой появился в нашей психушке. Ну так что?
Петр безразлично пожал плечами:
— Ну, если только очень загорелось...
Выбор у него был невелик: отказаться или работать с этим седым мастером единоборства. А что Леон большой профессионал, Петр понял сразу. Точнее — этот постулат ему услужливо выдало дремлющее сознание. А еще оно подсказало, что противник сильный, его уровня, однако бояться Леона не стоит, а надо просто быть повнимательнее и брать скоростью исполнения и реакцией. И при всем этом, по завету Лидии Анфимовны, беречь голову.
Оттолкнувшись спиной от стены, он рывком встал на ноги и направился к Леону, спокойно стоявшему посередине «зала». Остановившись в двух шагах от него, Петр вежливо совершил традиционный поклон, на что седой ответил таким же коротким движением. Протокольные формальности соблюдены, бой можно было начинать.
Леон по-прежнему, как и в «работе» с Моней, не двинулся с места, а лишь согнул руки в локтях. Петр также решил не менять рисунок схватки, только, в отличие от молодого предшественника, не стал прыгать, а спокойно двинулся по кругу. Его руки были свободно опущены, плечи расслаблены, шаг мягкий и размеренный. Откуда ему явилась именно такая линия проведения схватки, он не ведал — подсознание само выдало данный алгоритм. Он даже не смотрел на соперника, хотя и непрерывно и внимательно держал его периферийным зрением. А еще Петр отрешенно про себя считал свои шаги: «Раз-два, три-четыре... восемь-девять... шестнадцать-семнадцать...»
Леон также не проявлял активности, а лишь поворачивался за двигающимся по кругу Петром, чтобы постоянно находиться к нему лицом. Четыре шага Петра — короткий поворот Леона. Пять шагов — еще поворот. Вот опять готовится повернуться...
Именно это короткое движение корпуса и ног Леона явилось вспышкой активности Петра. На тридцать втором шаге, а точнее — его имитации, когда противник уже привычно пошел на поворот, он не шагнул вперед. И неожиданно для Леона оказался если не сзади, то немного сбоку. А предыдущий тридцать первый шаг совсем незаметно сократил дистанцию между ними. Результатом невнимательности Леона и мастерства его противника явился мощнейший удар голенью вместо тридцать третьего шага, нанесенный ему Петром сзади под колено.
Леон все же сумел среагировать. Болезненный удар был скомпенсирован уходом седого на закрутку. Прокрутившись, он принял защитную стойку, однако и Петр не стоял на месте.
Он рывком ушел по кругу следом и оказался совсем не там, где должен был оказаться по расчетам Леона. Малая неточность в определении положения противника градусов примерно в тридцать стоила тому очередной неприятности.
Петр нанес ощутимый удар рукой сбоку в открывшуюся на доли секунды область печени. В последний миг Леон среагировал и на эту атаку, молниеносно сработав корпусом. Однако уйти ему удалось, пожертвовав потерей равновесия, чем тут же воспользовался соперник. Очередной удар ногой сзади под колено левой ноги едва не поверг Леона на пол. Он с трудом смог удержаться и принять боевую стойку фронтом к Петру.
Лицо Леона выражало одновременно растерянность и злость. Похоже, он не ожидал от противника подобной быстрой реакции и качества проведенных приемов. Причем поймали его на совершенной простоте и провели простейшие же удары. И только профессионализм спас Леона от поражения. Ну что же, первый раунд остался за этим непонятным психом.
На эмоции, как и на передышку, Леоном были выделены лишь несколько секунд. Теперь уже он перешел к активным действиям. Шагнув навстречу Петру, Леон обрушил на него вал ударов руками. Полусогнутые в фалангах пальцы, ладони, локти слились в живой пропеллер, готовый поразить своими лопастями противника. Однако эта страшная круговерть не принесла успеха Леону.
Петр словно предвидел каждый удар и каждое движение. Любой отработанный и хитрый прием Леона встречал на своем пути профессионально поставленную защиту. Более того, Петр тут же находил брешь в умелой и мощной атаке и молниеносно жалил соперника короткими, но болезненными выпадами. И это при том, что Леон так и не сумел нанести ему значительного вреда, достать до какой-либо серьезной болевой точки.
Он ускорил движения, пытаясь сбить противника с ритма. Петр принял ускорение, все так же эффективно защищаясь. Так они работали около минуты. Бурнаш с охранниками завороженно следили за тем, что происходило на их глазах. Два отлаженных боевых механизма слились в бешеном вращении, не поддающемся взгляду и анализу. Бой шел на неподвластном сознанию рефлекторном уровне.
Неожиданно Леон почувствовал, что инициатива уходит от него. Этого не могло быть, потому что этого не могло быть никогда. Он не встречал соперника, который мог опередить его в скоростном ближнем бою. Это было невероятно. Но это случилось.
Леон под натиском противника отступил на полшага, потом еще на шаг, еще... Далее была стена — неровная, выкрашенная в салатный цвет.
— Стоп! Все, все... — подал хриплый голос Леон. Петр резко остановился и отступил на пару шагов.
В отличие от тяжело дышащего соперника его дыхание было если не спокойным, то почти ровным. Бурнаш с охранниками стояли молча. Колян, заметив брошенный на них взгляд Петра, тайком от шефа и Леона показал ему большой палец и подмигнул. Мол, знай наших!
Леон отступил от стены и коротко поклонился сопернику по схватке. Петр ответил ему тем же.
— Благодарю за доставленное удовольствие! — негромко произнес Леон и улыбнулся. На его прорезанном морщинами лице эта улыбка выглядела чужой, однако и она, и сказанные слова, похоже, были искренними.
— Не за что, — улыбнулся и Петр. — Поспособствуем, чем сможем. Заходите еще.
Бурлаков после ответа Петра Леону на секунду застыл, переваривая услышанное, а потом громко захохотал. Охранники также засмеялись, вторя шефу, однако потише, при этом с опаской поглядывая на Леона.
— Как он тебя, Леон, приколол, — сквозь смех проговорил Бурнаш. — Веселый парнишка.
— Да уж, куда веселее, — исподлобья кинув острый взгляд на Петра, согласился Леон.