Не требовалось быть излишне проницательным, чтобы разобраться, куда «эвакуируют» Стаса. Он по расположению солнца прикинул на глаз курс и понял, что вертолет направляется в затерянный в лесах на Валдае учебный центр. Тот самый, в котором Гордеев проходил краткий курс телохранителя, если так можно было назвать испытания, которым его подвергли полтора месяца назад при приеме на работу.

Станислав не ошибся в своих предположениях. Вертолет плавно опустился на площадке у ангара. Дождавшись, когда остановятся винты, пассажиры вышли из машины. Прибывших московских гостей встречал уже знакомый Гордееву дочерна загорелый инструктор-парашютист.

Белявский пожал ему руку и представил Стаса и инструктора друг другу. Прошлый раз они общались без имен и фамилий, правда, и сейчас особо не знакомились.

– Станислав, – махнул подбородком в сторону Гордеева Бес и в свою очередь представил инструктора Гордееву: – Француз. Просто Француз. Прошу любить и жаловать.

Стас и инструктор молча пожали друг другу руки.

– Завтрак готов, – доложил Француз. – Прошу в столовую.

– Отлично! – расплылся в широкой улыбке Белявский. – Пока вертолет заправляют, мы чайку попьем. Заодно и о деле переговорим, чтобы времени не терять. Мне обратно в Москву спешить надо.

Разговоры о деле заняли не более трех минут. Не вдаваясь в подробности, Белявский, закусывая бутербродами и прихлебывая чай, сообщил инструктору, что Станислав несколько дней, может – недель, поживет в учебном центре. Чтобы он не скучал, с ним следовало организовать занятия.

– Вариант? – коротко спросил Француз.

– Я думаю, второй… или третий, – засомневался было Евгений Серафимович, но уже через секунду определился: – Занятия по третьему варианту.

– Понял, – коротко доложил инструктор.

– Да, и еще… – Белявский строго нахмурил брови. – Если вдруг посторонние появятся на «объекте», Станиславу с ними лучше не встречаться. Это касается вас обоих.

– Все ясно, – принял указание Француз.

Стас кивнул, подтверждая, что и он принял к сведению предупреждение.

– А раз всем все ясно, тогда устраивайтесь, знакомьтесь поближе – и за дело. А я полетел в Первопрестольную, – отставляя чашку, сказал Белявский и многозначительно посмотрел на Станислава. – У меня дел там – грести, не разгрести.

Устройство много времени не заняло. Гордееву отвели в одноэтажном домике, вероятно, бывшем офицерском общежитии, комнату, кстати, ту самую, в которой он жил при прохождении двухдневного «курса» телохранителя. Душ и туалет были общие, в конце коридора. Француз жил здесь же, через комнату. Из других обитателей «объекта», как определил учебный центр Белявский, Гор знал и общался помимо инструктора лишь с парнишкой-рукопашником, с которым прошлый раз работал в спарринге и на полосе препятствий, приятной во всех отношениях светской дамой, разговаривавшей с ним по-английски, и поварихой. Боец жил здесь же, в соседнем домике, повариху привозили рано утром, надо полагать, из какого-то селения, расположенного неподалеку. А вот приятной дамы на этот раз Станислав так и не увидел.

Порядок и распорядок в целом Стасу были известны. Подъем в шесть, отбой в одиннадцать. На ночь входная дверь в домик закрывалась на замок. Целый день – занятия с перерывами на прием пищи.

Уже наутро Гордеев узнал, что за «вариант номер три» приготовил для него Белявский. Француз поднял Стаса ровно в шесть часов и погнал на зарядку. Нагрузка была в целом стандартная: пятикилометровый кросс, упражнения на растяжку и силовые, работа на снарядах и с тяжестями.

После завтрака инструктор ознакомил Гордеева с подробным планом занятий на день и общим перспективным на неделю. Тут уже просматривалось кое-что интересное. Гор вряд ли ошибся, если бы сказал, что эти планы если не списаны, то очень схожи со специальным комплексом подготовки «БАРС», который проходят бойцы элитных силовых подразделений.

Правда, схожесть просматривалась в целом, а в частностях были серьезные отличия. Напрочь отсутствовали этапы отработки взаимодействия. А с другой стороны, кроме как с Французом и парнишкой-рукопашником, Стасу взаимодействовать не с кем, а с ними на спецоперацию ему не ходить. Много времени, по мнению Станислава – даже излишне много, уделялось снайперской дисциплине, а также владению холодным оружием и метательными снарядами. Рукопашного боя было запланировано в меру, общефизических занятий немного, в основном сугубо специальная боевая подготовка.

В общем, у Гордеева сложилось впечатление, что «вариант номер три» предназначен для оттачивания мастерства диверсанта высокого класса, эдакого волка-одиночки. Ну что же, решили Гору клыки подточить, так и он не против этого, а то уже застоялся горный барс, по кафешкам да по салонам красоты шляясь вслед за объектом «девицей штук один».

Вспомнив об Анне, Станислав чуточку приуныл. Что ни говори, а запала она в его душу, хотя порой и вздорной была, и резкой, и красивой не назовешь, скорее симпатичной.

Слова Анны о любви поразили Стаса. Ответить тем же он не мог, не был готов к ответному признанию. Наверное, из-за того, что все случилось так неожиданно…

Вдруг Стас поймал себя на мысли, что он думает об Анне в прошедшем времени: «была вздорной, была симпатичной…»

Неужели они больше не увидятся? Может, когда закончится весь этот бред с обвинением его в убийстве? Но куда денешь грозного папу? Если при их знакомстве генерал просто дал понять, что Анна не его поля ягода, то вчера Анчаром было сказано конкретно, что Станислав с девушкой видеться не должен.

Утверждению Дмитрия Васильевича, будто Анна согласна с данным решением, Гордеев не то что не верил, а сомневался. Однако вчера убедиться в правдивости этих слов возможности не было никакой, мысли в основном витали вокруг проблемы спасения собственной шкуры. Да и нарушать запрет Анчара для Гордеева было чревато опасными последствиями. Дмитрий Васильевич в порыве гнева мог запросто забыть, что имеет на Стаса виды как на ценного кадра, и сдать его милиции. А это в планы Гордеева на сегодняшний день никак не вписывалось.

Поэтому, как ни крути, на отношения с Анной придется наложить табу. Временное или постоянное – жизнь покажет. Возможно, когда все неприятности закончатся, когда Станислава уже ничто не будет связывать с Анчаром, что-то изменится… Но это все в будущем. В ближайшей же перспективе: стрелковый тир, полоса препятствий, марш-броски и ориентирование на местности. А в душе – надежда, что с него снимут обвинение в убийстве.

Гордеев был приятно удивлен стрелковым электронным комплексом, на котором ему пришлось заниматься. Француз небрежно бросил, что таких аппаратов в России всего три. По одному тренажеру приходится на сборные страны – стрелковую и по биатлону, а на «объекте» находился третий подобный комплекс, причем усовершенствованный.

Если спортсмены работали на габаритно-весовой имитации спортивного оружия, то в хозяйстве Француза к компьютеру была подключена практически точная копия бесшумной снайперской винтовки «ВСК 94» под 9-мм патрон, состоящей на вооружении у российских спецслужб. А еще в сейфе Станислав разглядел пару стволов, надо полагать, также снайперские макеты для тренажера. Отечественную «СВ» «Вампир» он определил без труда, а вот вторую винтовку «американскую» «М82А1» калибра 12,7 мм идентифицировал по памяти только к вечеру.

Так что реально пострелять Гордееву не пришлось. Однако занятия на стрелковом тренажере оказались не менее увлекательными, если бы не были настолько утомительными. Ежедневное трех-четырехчасовое выцеливание статичных и движущихся мишеней на электронном табло выматывало Станислава. Снайперское дело не было его боевой специализацией, но после недели интенсивных занятий он был готов посоревноваться с любым снайпером-профессионалом.

А вот тренировки по владению холодным оружием были более чем реальными. Если в училище Гордееву давали основы боя на ножах, причем факультативно, то уж сабельному бою, как седому архаизму, их точно не учили. А здесь пришлось поработать и на ножах, и на рапирах, и на саблях. Француз прекрасно владел этими видами единоборства и от души, так, что пот градом сыпался, гонял Станислава по спортзалу. Хорошо, что лезвия были затуплены, иначе одними синяками дело бы не обошлось. Правда, тренировки не прошли даром, и уже на четвертом занятии Гордеев начал не только достойно защищаться, но и частенько доставать своего инструктора умелыми выпадами.

Кстати, Стас разобрался, почему его временный наставник носит прозвище Француз. На «объекте» за порядок в комнатах отвечали сами жильцы, горничных по штатному расписанию не предусматривалось. Однажды вечером Гордеев отправился в душ.

Путь по коридору лежал мимо комнаты Француза. Дверь к нему была открыта, инструктор занимался мытьем полов. Стас никогда не отличался любопытством, просто, проходя мимо, мельком оглядел жилище соседа. Его взгляд остановился на фотографии на стене. В человеке в форменной одежде с вздернутым к небу дулом автомата с трудом, но все же можно было признать Француза: на фото он выглядел гораздо моложе, чем был сейчас. И все бы ничего, да вот только форма, в которую тот был одет, особенно легко узнаваемое белое кепи и алые эполеты на плечах, являлась не чем иным, как парадным костюмом солдата французского Иностранного легиона. Открытие было интересным, но не более.

Как минимум два часа в день Гордеев занимался метанием всего, что можно метать в цель: ножи, звездочки-сюрикены, диски, топоры, обоюдоострые штыри-иглы. Француз даже нашел где-то ржавый серп – и он пошел в работу. Если с ножами Стас дело имел раньше, то со всем остальным ему пришлось крепко попотеть, прежде чем начало что-то получаться. К исходу недели и с метанием у Гора наметился определенный прогресс. Отправить сюрикен или метательный нож точно в цель размером с десятикопеечную монету с расстояния десяти шагов для него уже не являлось проблемой. С серпом и топорами у Станислава получалось хуже, он никак не мог привыкнуть к разбалансированности этих орудий. В цель попадал, но порой не лезвием, а обухом или рукояткой. Расстраиваться по этому поводу Стас не стал, рассудив, что нет большой разницы в том, чем противнику размозжить голову – лезвием топора или обухом…

Что касается занятий по рукопашному бою, они носили характер чисто тренировочный. Ни Француз, ни партнер по спарринг-боям парнишка-рукопашник ничего нового Гордееву преподать не могли. Последний, Стас это заметил, даже чуточку побаивался обострять бой, работал в основном на дальней дистанции. Да и Станислав не старался выкладываться и показывать все, на что способен.

От Анчара и Белявского почти неделю не поступало никаких известий. Евгений Серафимович, правда, звонил на третий день пребывания Гордеева на «объекте». Ему требовалось уточнить некоторые подробности того злополучного происшествия в ночном клубе. Правда, Станислав так и не понял, зачем Бесу необходимо было знать, какие туфли были на Гордееве в тот вечер и сколько раз, когда и где он общался с охранником Андреем.

На седьмой день около часа пополудни послышался клекот вертолетного двигателя. Знакомый геликоптер со «стрекозиной» кабиной выплыл из-за крон деревьев и мягко опустился на площадку перед ангаром. Гор под присмотром Француза в это время занимался неподалеку, отрабатывая приемы метания ножей и сюрикенов в цель в движении.

Прилет начальства Француз встретил спокойно, причин для волнения у бывшего легионера не было. Правда, и Станислав не испытывал особого трепета от ожидания вестей. Он догадывался, что ничего хорошего вестник, спустившийся с небес, ему не несет.

Белявский, пригибаясь, пробежав под еще не остановившимися винтами, увидел Француза и Гордеева, спешащих навстречу, махнул им рукой, останавливая. Подойдя, он пожал обоим руки и быстро выговорил:

– Станислав, нам надо накоротке переговорить. Я спешу, у меня всего пять минут на беседу. Пойдем-ка вон туда, к ангару. В теньке спрячемся, а то солнце нынче печет. Последний день лета, завтра по календарю осень вступает в права, а жара так и не спадает.

– Мне подождать, Евгений Серафимович? – деликатно спросил Француз.

– Да, я как освобожусь, и с тобой парой слов перекинусь, – кивнул в ответ Белявский.

Они с Гордеевым отошли к ангару. Лицо Беса не выражало никаких эмоций, он был спокоен и деловит.

– Значит, так, Станислав… – несколько неуверенно начал Белявский, но почти сразу голос его окреп. – Пока ничем порадовать тебя не могу. Ты продолжаешь оставаться не то что главным – единственным подозреваемым в убийстве охранника ночного клуба. Более того, если раньше обвинение строилось лишь на показаниях свидетелей, то сейчас в деле появились улики, прямо указывающие на тебя как на убийцу.

– Отпечатки пальцев на огнетушителе, которым забили Андрея, принадлежат мне, – догадался Гордеев.

– Именно так, – грустно подтвердил Белявский. – Эксперты приезжали, снимали «пальчики» в твоей комнате во флигеле. Следы идентичны отпечаткам пальцев на огнетушителе.

– Ну что же, это можно было предвидеть, – криво усмехнулся Станислав и, памятуя вопросы Беса по телефону, мрачно спросил: – Догадываюсь, что и на моих туфлях обнаружились следы крови убиенного охранника.

– Увы, подошвы твоей обуви оказались чистыми, – отверг предположение Стаса Белявский.

– Для кого «увы»? – невинно поинтересовался Гордеев.

– Для следствия, – сделал вид, что не заметил скепсиса собеседника, Евгений Серафимович. – На месте преступления обнаружились следы подошв, измазанных в крови, кстати, твоего размера. Но, как я уже сказал, осмотр твоей обуви ничего не дал.

– И это все, что следователи накопали за неделю? – пожал плечами Станислав. – Маловато будет. И из-за этого вы прилетели сюда из Москвы?

– Для тебя – выше крыши: лет на десять-двенадцать строгого режима как минимум потянет, – жестко сказал Белявский. – А прилетел я сюда не специально по твою душу. В другое место спешу, по дороге оказалось. Но кое-что привез. Есть новость неприятная, над которой тебе, молодчик, стоит поразмыслить…

Евгений Серафимович сделал многозначительную паузу, после которой буднично проинформировал Стаса:

– Гражданин Гордеев С.Н., как особо опасный преступник, объявлен во всероссийский розыск. Вопросы ко мне есть?

Вопросов не было. Были лишь эмоции, которые Станислав постарался скрыть. Хотя кое-что требовалось уточнить.

– Дмитрий Васильевич говорил, что убийство охранника, возможно, провокация, направленная против него…

– Не «возможно», а точно провокация, – перебил Стаса Белявский. – Мы даже догадываемся, да что там догадываемся – знаем, кто это организовал.

– И кто же они? – задал наивный вопрос Станислав.

– Узнаешь, когда будет нужно и если это будет нужно, – небрежно отмахнулся Евгений Серафимович. – Это наши проблемы, и мы их решаем. Могу лишь сказать, что ты – пешка, которой пожертвовали в сложной многоходовой партии. То, что произошло с тобой, всего лишь одно звено в цепи неприятностей, свалившихся на Дмитрия Васильевича в последнее время. Причем звено не самое важное, уж извини. Те, кто организовал подставу, про тебя уже забыли. Так что скажи спасибо, что Анчар проявил великодушие и прикрыл твою задницу от ментов.

– По его милости меня подставили, мне же и благодарить дяденьку за доброту бескрайнюю, – криво усмехнулся Стас.

– Можешь не благодарить, просто живи на свободе. Пока… – взгляд Белявского потяжелел.

– Пока что? – сквозь зубы вопросил Гордеев, чувствуя, что начинает наливаться злостью.

– Пока ты нужен Дмитрию Васильевичу, – жестко отрезал Белявский. – Слышал такую поговорку: лес рубят, щепки летят? Могу еще добавить: есть человек, есть проблема; нет человека, нет проблемы.

– Любимые изречения дедушки Сталина. Кто же их не слышал, – уныло согласился Станислав. Он взял себя в руки и решил снизить накал беседы: – Да-а, попал я под раздачу! Причем под чужую… Паны дерутся, у холопов чубы трещат. Вот уже и я фольклором заговорил. Евгений Серафимович, есть хоть какая-то надежда, что я выберусь из этого дерьма? Ведь я никого не убивал! И за что в розыск угодил? Мне что теперь, как крысе в норе всю жизнь прятаться?

Глаза Белявского после причитаний Стаса немного потеплели.

– Выбраться поможем, – солидно кивнул Бес. – Это не от себя говорю, а повторяю то, что пообещал Анчар. Скажу по секрету – Дмитрий Васильевич тебя уважает и как человека, и как специалиста. И он слов на ветер не бросает. Снять с тебя убийство охранника сможем ли, не сможем, это уже не важно…

– Как не важно? – округлил глаза Гордеев. – На меня труп повесили, а вы говорите…

– Подставу готовили профессионалы, – остановил его Белявский. – Доказать, что ты чист перед законом и людьми, будет очень сложно, если это вообще возможно. И поверь моему опыту, бывает так, что проще уйти через черный ход, а не ломиться в закрытое парадное. Жизнь – штука сложная!

– Что вы имеете в виду, Евгений Серафимович? – наморщил лоб Станислав. – Какое парадное, куда уйти?…

– Об этом пока рано говорить, – сказал Белявский и глянул на наручные часы. – И некогда. Я с тобой и так лишних две минуты проболтал. Пора лететь. Ты на досуге прикинь, о чем я с тобой беседовал. И запомни, главное – не принимать близко к сердцу неприятности, а искать выход. Не паникуй, пока трудись, перенимай опыт Француза, может, когда и пригодится.

Белявский, оставив задумчивого и растерянного Станислава в тени ангара, быстрым шагом направился к вертолету. Буквально на минуту он задержался, коротко переговорив с Французом.

Потом сел в вертолет и улетел.

Паники не было, а вот чувство безысходности или близкое к тому на Гордеева навалилось. Было некое ощущение, будто он попал в сети и никак не может выпутаться. Барахтается в мутной воде, пытается освободиться, еще больше запутывается. Уже и воздух на исходе, и некому помочь…

Это ему пришло из сна. Но и проснувшись, Стас не мог вздохнуть полной грудью. Воздуха по-прежнему не хватало.

Он встал с кровати, подошел к окну и распахнул форточку.

Струя свежего воздуха окатила его прохладой с головы до ног. Хоть и жаловался Белявский на необычную для этой поры жару, но по утрам сентябрь уже брал свое. И листья на деревьях кое-где желтизной подернулись, и паутинки летают. На дворе осень золотая, бабье лето, а в душе – хмарь и зима беспросветная…

Взгляд Станислава остановился на бумажнике, лежащем на тумбочке. Неожиданно накатила злость. Он схватил тяжелую стеклянную пепельницу, рывком расстегнул ремешок портмоне и несколько раз с силой ударил по помятой кнопке замка. Он ее уже «ремонтировал» подобным образом, когда покидал дом Анчара.

– Ну и что? – обратился к окончательно изуродованной кнопке бумажника Станислав и сам ответил: – А ничего! Зеро без палочки!

– Рота, подъем! – послышался из коридора бодрый голос Француза. – На зарядку стройся!

– Уже поднялся! – буркнул в ответ Гордеев. – Сейчас выйду.

Эмоции эмоциями, а распорядок надо выполнять. Тем более не последний день своей жизни Станислав Гордеев землю топчет, еще, глядишь, побарахтается…

Стас быстро натянул майку, спортивные трусы и надел кроссовки. Через минуту он уже стоял на бывшем плацу бывшего учебного центра.

– Зарядка стандартная: кросс, растяжки, силовые упражнения, – скороговоркой дал указание Француз. – Занимайся сегодня самостоятельно. На подстанции поломка. На кухню и в гараж электроэнергия не поступает. Электрик уже приехал, надо проконтролировать работу. Завтрак организуем по минимуму, на скорую руку. После завтрака встречаемся в тире.

– Опять снайперская подготовка? – поморщился Станислав. – Сколько можно?

– Сколько нужно, столько и можно, – отрезал Француз. – Согласно утвержденному плану.

– Ладно, бюрократ, как скажешь, – махнул рукой Стас. – Я погнал!

Желания выкладываться по причине хренового настроения не было. Гордеев со старта взял невысокий темп и потрусил по привычному для него маршруту. С плаца он завернул на дорожку, ведущую в спортивный городок, миновал гимнастические снаряды, пробежал мимо полосы препятствий и выбрался на полевую дорогу.

Поначалу она шла, рассекая на две части обширное поле. Точнее, поле, в полном смысле слова, было справа – уже убранное и распаханное под зябь. А слева от дороги простирался дикий луг, заросший невысоким бурьяном. По всем приметам, здесь раньше было стрельбище.

Примерно через полкилометра от полосы препятствий начиналась лесополоса, разделяющая поле и луг. Она упиралась в настоящий лес, плотной зеленой стеной закрывающий горизонт. До него от «объекта» было порядка двух километров. По лесополосе пролегала натоптанная тропинка, идущая параллельно грунтовке. Бежать здесь было приятнее, особенно в жару: и солнце не палит, и сквознячок гуляет между деревьями и кустами.

Маршрут был знакомый. Каждый день на зарядке Станислав и Француз накручивали по этой тропинке стандартную утреннюю «пятерку» или около того. Сегодня Гордеев бежал в одиночестве, которому эпитет «гордое» никак не подходил. Точнее было бы «в унылом одиночестве». И уныние это происходило не от отсутствия компании, век бы того Француза не видеть, а от дурного настроения. Потому и двигался Гор со скоростью черепахи, бегущей от инфаркта.

Он пробежал по лесополосе метров триста и перешел на шаг. И не оттого, что решил поволынить, а потому, что бронхи забились и захотелось прокашляться. Стас набрал в легкие воздуха, но кашлянуть не успел.

В следующую секунду он успел совершить многое. Отработанным переступом Гор метнулся в отчаянном вираже с тропинки, уходя от возможного удара. А еще он успел осмотреться, принять боевую стойку и даже попытаться идентифицировать голос невидимого человека. Это была реакция на насмешливый, раздавшийся едва не над ухом возглас:

– Сачкуем, капитан?

Нападать никто не собирался. Да и в ближайшем рассмотрении окрестностей Станислав никого не увидел. Было реальное ощущение, что голос исходит от одной из березок или от орехового куста.

– Реакция хорошая, а вот с наблюдательностью проблемы, – констатировал все тот же голос.

Невысокий зеленый холмик рядом с тропинкой, бесформенная кочка, поросшая густой травой, зашевелилась, и из нее выглянуло улыбающееся лицо. Вот уж кого не ожидал здесь увидеть Гордеев, так именно этого человека. Вернее, увидеть желал всей душой, но не в таком обличье…

– Здравия желаю! – растерянно произнес Станислав, глядя на поднимающегося с земли генерал-майора Веклемишева.

– Здорово, Стас! Кавалерию вызывал? – бодро и весело поприветствовал его Веклемишев и тут же заботливо посоветовал: – Челюсть прибери, а то простудишься. Ты что, никогда генералов в «лохматке» не наблюдал?

– Никогда, Вадим Александрович, – честно признался Стас. – Генерал в секрете, в маскхалате разведчика – это из области сюрреализма. Нет, я про вас слышал немало, но не думал…

– Есть порох в пороховницах! – небрежно бросил Веклемишев и глянул на наручные часы. – Тебе бегать еще минут двенадцать, время поговорить есть.