Глава 2 Городской отдел

Утром следующего дня вся группа, как всегда, собралась на девятой вилле.

– Как со здоровьем? В город можешь ехать? – спросил меня шеф.

– Спасибо! Все нормально. Вчера ребята подлечили.

– Вижу! – глядя на Нура, сказал Игорь Митрофанович и добавил: – Стас, проверь, как там обстановка в Кандагаре?

Подошел Володя – шифровальщик, подал шефу шифротелеграмму.

«Для оказания практической помощи к вам вылетает выездной партком в количестве пяти человек. Просим обеспечить безопасность. В Кабул выездной партком вернется этим же рейсом». – Прочитав телеграмму, шеф вернул ее шифровальщику. – Отвечай: «В связи с участившимися обстрелами кандагарского аэропорта вашу безопасность не гарантирую». Стас, как в Кандагаре?

– Раушанаст, – ответил Стас.

– Очень хорошо. Все здоровы? Просьбы есть? Нет! Тогда – «по коням», сегодня много работы.

Садимся в машины – «ГАЗ-24». В первой – шеф, сам за рулем, во второй – ребята с шестой виллы, в третьей – Стас за рулем, рядом Нур с рацией и мы с Тахиром на заднем сиденье. Автоматы ставим между ног.

Как только отъехали от вилл, спрашиваю Тахира:

– «Раушанаст» значит «светло». А что это означает?

– Это значит, что на дороге в город относительно спокойно. Если «тарикаст» – темно, нужно подождать, до выяснения.

– Понятно. Насчет шифротелеграммы тоже поясни.

– Дело в том, – объясняет Тахир, – что для получения наград нужно набрать «баллы», вот и едут столичные командиры в провинции со сложной оперативно – боевой обстановкой для оказания практической помощи. На день приехали – герои, а то, что ты в этой самой обстановке больше года – так это обычная работа. Ну, а коль безопасность не можем обеспечить, они не торопятся ехать. В таких случаях обычно отвечают: «В Кабуле много работы. Дату приезда сообщим дополнительно». А нам это и нужно. Что главное? Чтобы не мешали работать. А с душманами… С душманами сами как-нибудь разберемся.

– А это что за бойцы стоят? – продолжаю «пытать» Тахира.

– Это наш последний пост, дальше до Кандагара двенадцать километров ничейной (считай, душманской) территории. Видишь, с левой стороны почти вплотную к дороге растет камыш, так он до самого Кандагара стеной стоит…

– Жуткое место. Запросто могут из гранатомета шмальнуть. Гляди в оба! – опережая Тахира, влезает в разговор Стас.

Смотрю в сторону камыша, действительно становится не по себе. Крепче сжимаю ствол автомата.

– Вот на той неделе, – подливает масла в огонь Нур, – по «уазику» так долбанули, что и карданного вала не осталось.

– А трупы! Трупы! Сколько их было? Смотреть страшно! Обгорелые головешки, и кругом оторванные руки, ноги, головы, – подпевает Стас.

Втягиваю шею в плечи. Кажется, сиденье сейчас продавлю. Точно стошнит. Видя мое напряжение, Тахир, хитро подмигивая, толкает меня локтем в бок – мол, «лапшу вешают».

Вон в чем дело.

– Мужики! – подчеркнуто дрожащим голосом, почти кричу, – кончайте по ушам ездить, у меня от этих страшилок каблуки вспотели! Вам что, вчерашнего вечера мало? Ничего, я на вас еще отыграюсь! Заразы. Дайте срок, – добавляю уже веселее.

– А что было вчера? – спрашивает Тахир.

– Проходил курс молодого бойца. Отрабатывал упражнение «тревога», – отвечаю я.

– Они еще и не то могут! – смеется Тахир. – Вот однажды…

Тут раздался голос шефа:

– Третий! Третий! Я первый! Как у вас?

– Первый! Я Третий, у нас все нормально, идем за Вторым, – ответил Нур.

– Третий! Внимательнее, въезжаем в Дехходжу [13] . Конец связи.

– А что такое Деххо…

Стас прерывает мой вопрос.

– Кончай базар. Слышал команду шефа? Еще узнаешь.

Молча смотрю по сторонам. Автоматы взяли на руки, шутки кончились. Слева и справа от дороги одни развалины, как на фотографиях «Сталинград 1943 г.». Славно поработала наша авиация.

Дальше начинается поле, которое заканчивается ветхими строениями, а за ними – «зеленка», «родовое гнездо» душманов; до нее метров четыреста, не более. Прохожих почти не видно. На поле редкие фигуры людей, днем они дехкане, а ночью – «душмане».

Да, невеселое место Дехходжа! В Кандагаре было два «исторических места»: Дехходжа и Черная площадь. Точную характеристику ей дал в своей песне девятнадцатилетний паренек из ДШБ [14] .

Дальше здания менее разрушены. Становится оживленнее. Навстречу едут машины, снуют торговцы с повозками, груженными различным товаром, проходят женщины в паранджах и с детишками на руках. Работают лавки, ремонтные мастерские. Нормальная жизнь.

Проезжаем «площадь Пушкина» [15] . Поворот – и вот центральная, единственная относительно безопасная улица в Кандагаре. По ней даже можно ходить пешком, если есть желание взбодриться.

Последний поворот – и мы медленно въезжаем на территорию Управления МГБ Афганистана. Небольшой, довольно уютный дворик с апельсиновыми деревьями и высочайшими кустами роз. Таких кустов я еще не видел. А какие розы на них цвели: рубиновые, темно – красные, розовые, кремовые, желтые, бордовые! С разрешения богбона (садовника) я постоянно срезал по семь роз, которые очень долго свежими стояли у меня на столике в комнате.

В двухэтажном здании – когда-то это была гостиница – находились кабинеты руководства, секретариат и наша мошаверка.

Мошаверка (вольное производное от слова «мошавер») состояла из двух небольших комнат с окнами: одно выходило во двор Управления, второе – на «зеленку». В этих комнатах проводились совещания, встречи с подсоветными, как мы называли наших афганских товарищей, и обеды.

Мошаверка также служила нам укрытием от душманских снарядов. После объявления в 1987 году правительством Афганистана политики национального примирения, «духи» до неприличия активно стали вести обстрел Управления. Мы попросили афганское руководство заделать кирпичом окно с видом на «зеленку». Они это сделали. В полкирпича заложили проем окна – какая – никакая защита от снарядов.

По периметру дворика, в одно – двухэтажных домиках, размещались различные службы. На северной стороне возвышался высочайший, метра в три, забор.

– За ним пакистанское консульство, – видя, с каким любопытством я разглядываю забор, сказал Женька – борода.

Удивленно смотрю на него? Может, прикалывает? Управление МГБ и пакистанское консульство – соседи? Что-то новенькое…

– Соседи, соседи, – читая мои мысли, продолжает Евгений. – А что? Очень удобно. Можно разрабатывать пакистанские спецслужбы, как говорится, не отходя от кассы. Привыкай, еще не то увидишь. Это – Афганистан!

– Всем в мошаверку, общий сбор, – раздался чей-то голос.

Короткий инструктаж шефа.

– Задача ясна? Вопросы есть? Вопросов нет. По местам. Сбор в 13.00. Тахир, Александр, – со мной, к начальнику Управления.

Входим в просторный и уютный кабинет начальника Управления. Навстречу из-за стола поднимается Гульхан. После традиционных приветствий Игорь Митрофанович представляет меня.

– Наш новый сотрудник, Александр. Владеет персидским языком.

Гульхан еще раз протягивает мне руку.

– А мы уже знакомы.

Шеф удивленно смотрит на меня и на него: «Когда успели?»

– В самолете познакомились, когда летели из Кабула. Мне его ящичек понравился, – и он весело подмигивает мне. – Что, Игорь Митрофанович? Поручим Александру городской отдел. Там работы непочатый край. Знание языка ему пригодится. В отделе по – русски почти никто не говорит.

– Правильное решение. Я и сам хотел вам предложить этот вариант, – соглашается шеф и обращается к Тахиру: – Подвези Александра в горотдел, в общих словах объясни что к чему, в частностях он сам разберется.

«Надеюсь», – подумал я. Туговато придется. У меня персидский язык, а здесь говорят на смеси дари с пушту – все равно что смесь украинского и грузинского языков.

Тахир, видя мое замешательство, одобряюще подталкивает в спину. Мол, не дрейфь, прорвемся. Как же эти восточные люди чутко понимают психологическое состояние человека! С этим мне еще придется столкнуться, да и самому чему-то от них научиться. Спасибо, дружище, ты снова меня поддержал, я твой должник.

Городской отдел, в котором мне предстояло начинать трудовую деятельность, находился на окраине Кандагара в пятистах метрах от «зеленки». До меня им практически никто не занимался, так что надо было начинать с нуля.

Тахир, познакомив меня с начальником отдела Гаузом, сказал:

– Ты осваивайся, а мне, извини, некогда, нужно к себе в отдел. Через два часа заеду. Пешком не ходи. Будут вопросы, звони.

Второй отдел – контрразведка – находился всего в двадцати метрах от горотдела. Почему нельзя ходить пешком, я потом на себе испытал.

Тахир ушел. Я остался один на один с начальником отдела товарищем Гаузом. В переводе с языка дари «Гауз» означало «толстый». Действительно «толстый» – при росте 176 см он весил всего 52 кг.

– Итак, дорогой товарищ Гауз, с чего начнем? – сказал я. – Давайте знакомиться с отделом.

По выражению Гауза я понял, что мой «хороший персидский язык» понятен только мне. Ясно. Попробовал объясниться как можно проще. Надо же! Меня поняли. Чем проще говоришь, тем тебя лучше понимают. Слышал бы мою речь наш преподаватель, больше двойки с минусом точно не поставил бы.

Принесли пачку документов. Оказывается, это агентурная информация. После долгих уточнений и дополнительных вопросов начинаю понимать смысл: «Три бандгруппы, численностью до пятнадцати человек каждая, планируют ночью войти в Кандагар. Целью одной бандгруппы является захват шестого отделения горотдела Управления МГБ». Шестое отделение дислоцировалось в Дехходже.

От напряжения даже руки вспотели. Первый день – и такая удача, это же человек пятьдесят душманов! Такими темпами мы их за неделю если не переловим, так перебьем. Глаза горят. Чем только до меня здесь занимались?

Уточняю информацию: может, ошибка в переводе? Нет, все правильно, три бандгруппы общей численностью около пятидесяти человек с юга Кандагара через посты Царандоя [16] войдут в город. Надо срочно принимать меры. Звоню Тахиру, срывающимся от волнения голосом сообщаю ему полученную информацию. В ответ слышу:

– Александр, ты извини, у меня серьезные переговоры. Потом все обсудим.

– Какие переговоры – разговоры?! Ты что, меня не понял, бандиты в город входят! – почти кричу в трубку.

– Я тебя отлично и в первый раз понял. Через тридцать минут закончу свои дела и подъеду к тебе. Все, конец связи.

Держу трубку в руках, из которой доносятся короткие гудки. Удивленно смотрю на Гауза, он на меня. Мой разговор с Тахиром произвел на него впечатление. Робко спрашивает меня:

– Мошавер Саша, может, чаю?

– Какой чай? Какой чай?! Семь лет только чай и пьете! Такими темпами будем воевать – еще лет десять чаи будем гонять.

Афганец преданными глазами смотрит на меня, а про себя, наверное, думает: «Молодой мошавер, горячий, как утюг». Действительно, чего это я раздухарился? Тоже мне, третейский судья. До меня и поумней ребята работали, в крайнем случае, не глупее. Надо успокоиться. Приедет Тахир, разберемся.

– Извини, товарищ Гауз, давай свой чай. Хотя сейчас не помешало бы и стакан водки принять на грудь.

Во время чаепития кое-что узнал об отделе. Состоит он из шести отделений – по числу районов в городе. В каждом отделении, кроме начальника, по штатной численности три офицерские должности и три сержантские. Отделения не укомплектованы. Всего в отделе, не считая начальника и заместителя, семнадцать человек. На связи сорок пять надежных людей (агентов) – это чуть больше двух человек на одного сотрудника, негусто. В голове помечаю: «Надо активно заняться подбором источников информации», – это основа разведки и контрразведки.

Главное направление в деятельности отдела – обеспечение безопасности жителей в городе, а также получение и реализация информации по бандгруппам. Кроме этого, пять сотрудников на «уазике» постоянно сопровождают нашу группу в Кандагар и обратно.

Спрашиваю:

– А почему сегодня никого не видел?

– Бензин закончился. Лимит, мошавер Саша, – отвечает Гауз. – Но завтра обещали заправить.

Да, война войной, а лимит лимитом. Интересно, сотрудники нашего Представительства в Кабуле на обед тоже по лимиту ездят? Вот язва! Не могу без крамольных мыслей.

Спрашиваю Гауза:

– А что это за люди сидят вдоль забора, укрытые одеялами?

– Это агентура. Пришли на встречу.

Немая сцена… Действительно. Сильная конспирация – это отсутствие всякой конспирации. Хочешь что-то спрятать, положи на видное место!

Во время разговора входили афганцы – сотрудники отдела. Гауз меня с ними знакомил. Мне понравился начальник шестого отделения Джахир. Стройный, крепкий двадцатидвухлетний пуштун. Он торопился на мероприятие, поэтому договорились пообщаться после его завершения.

– Салам алейкум, – проговорил вошедший Тахир. – Ну что, Котовский? Шашку не затупил?

– Да ладно тебе прикалываться. Здесь по – русски слабо соображаешь, куда там до языка… Голова кругом идет. Посмотри, пожалуйста, информацию. Может, что не так понял?

Тахир просмотрел сообщения.

– Все правильно понял. Банды действительно должны войти в Кандагар. Информация хорошая, обязательно доложи шефу.

С немым вопросом на лице смотрю на Тахира.

– Должны войти, – повторяет он. – А куда им деваться? – то ли спрашивая, то ли отвечая, говорит он. – Они же все, в основном, местные жители. Днем – в «зеленке», ночью – к семьям. Ты в первый день сильно не напрягайся. Мы все поначалу за неделю хотели с войной покончить – ан, нет… Короче, закругляйся, время.

Да, Восток – дело тонкое. Многое еще придется понять. Чему нас в КАИ учили? Язык, основы наружного наблюдения, международные отношения – короче, в основном нас готовили для работы хоть и в сложной, но в мирной обстановке, а здесь война. Придется доучиваться, вспомнить произведения о Гражданской войне, когда брат шел на брата, отец на сына, сын на отца… Из Отечественной войны тоже можно многое взять. Хорошо, что в школе и в институте нас правильно обучали и воспитывали.

– Тахир, а после обеда какие планы?

– После обеда – в машины и на базу.

– Не понял? Почему так рано?

– Почему, почему… Сам же читал сообщения: «…В Кандагар должны войти боевики». А у нас с ними что-то вроде джентльменского соглашения – до двух часов дня мы в городе, после – они. Крайний срок выезда – шестнадцать часов, но это в экстренных случаях. Шеф поначалу тоже призывал работать до упора, но когда между машинами и над головами пару раз из камышей пальнули, он шашку в ножны и вложил. После первого раза думал, что душманы просто промазали. Но если уж они ухитрились стрелять между машин, то по машинам бы явно не промахнулись. После второго раза пришли парламентеры и предупредили, что третьего раза не будет. Понятно излагаю? Давай в мошаверку, а то от обеда ничего не останется.

Оказался не прав. Стол был накрыт, но ребята сидели, ждали шефа и остальных. Наконец все собрались. Последним пришел Женька – борода, у него как всегда перед самым обедом и отъездом появлялась срочная информация.

– Ну, что? Приступим? – сказал Игорь Митрофанович. – Приятного всем аппетита.

Все дружно принялись за еду, которая состояла из риса, кусочков мяса на костях, нарезанных помидоров и огурцов. Довольно скромная еда, но даже и ее не каждый подсоветный мог себе позволить, я уже не говорю о простых афганцах. Однажды мы отказались от обедов – неудобно объедать товарищей по оружию. Но Гульхан обиделся:

– Вы что? Боитесь, что вас отравят?

Пришлось извиниться и продолжить обеды.

Во время трапезы все поочередно докладывали шефу информацию. Кое-что он уточнял на месте, по некоторой информации просил зайти к нему на виллу…

Домой возвращались той же дорогой. Поравнявшись с камышами, Тахир заметил:

– Утром со «страшилками» ребята немного переборщили, но место действительно неспокойное, для засад удобное, особенно когда наши колонны идут. Сколько раз этот камыш сжигали – а он только лучше колосится… Так что здесь нужно быть внимательнее.

Проезжаем наш пост. Поворот, еще поворот, и мы дома. Всего четыре дня в Кандагаре, а сколько событий! Но главные события еще впереди.

До замены оставалось ровно одна тысяча девяносто два дня.