Прогулка по Ирану
Я открыл глаза: напротив моего лица под защитным плафоном горела лампочка, равномерно гудели двигатели БТРа, я лежа смотрел на плафон, машина шла мягко — наверное, двигались по песку, было немного прохладно, но это даже хорошо, а то жара за целый день уже надоела. Приятно было смотреть на сине-зеленый свет. Я представил себя в космическом корабле, мы летим по галактике, а впереди бесконечная голубизна космоса, и хотелось, чтоб это состояние продолжалось, как можно дольше. Глаза мои снова закрылись, и я стал погружаться в сон, продолжая представлять себя в космосе. Я бы, может, еще некоторое время подремал, но где-то рядом раздалась короткая очередь из КПВТ, я очнулся от дремоты и фантазий, вернувшись в реальность. Вот черт, какому-то дураку делать нечего, весь кайф обломал.
С трудом приподнявшись я спросил:
— Кто едет?
— Я еду, — ответил Хасан.
— А сколько время?
— Одиннадцать.
— Юра, хорош орать, спать мешаешь, — пробубнил сонным голосом Туркмен.
Я перелез через спящих пацанов, и запрыгнул в командирское сидение.
— Горы проехали?
— Да, час назад.
— Давно едешь?
— Не, час где-то. Как только горы проехали я сел, а Туркмен спать завалился.
— Не устал? А то давай я поеду.
— Нет, нормально, сиди отдыхай.
Я одел шлемофон, общий эфир молчал, я погулял по волнам и выловил голос Америки, они вещали на каком-то азиатском я зыке, я снял шлемофон и протянул Хасану:
— На переведи, что там болтают.
Хасан надел его, через пару минут снял и бросил мне на колени:
— На узбекском трещат, ничего интересного. Рассказывают, про обстрел наливников где-то за Гератом.
— Знаешь левую волну, на которой пацаны сидят?
Хасан снова надел шлемофон и покрутил настройку.
— Ну, че там? Дай послушаю, — снял с него шлемофон, и напялил его на себя.
В эфире шел диалог между танкистами и второй ротой.
— Фазан, заганы чарса на 411-й, у нас вашэ галяк, — донеслось с эфира.
— Кто это?
— Качи-вачи.
(Качи-вачи — это водила на 411-м БТРе, по нации он грузин, прослужил полтора года и был «дед».)
— О, салам Качи-вачи. Где вы находитесь?
— Васмой от комбата.
— О, далеко. Когда колонна станет, зашлите кого-нибудь.
— Нэштяк, сдэлаем.
— Качи-вачи, ответь 472-му. Это Юра, — подключился я к разговору.
— О, Юра, салам.
— У нас возьмите, мы третьи от комбата.
— О, спасыбо Юра, канэчно к вам блыже, я чижа заганю.
— Ну, бывай.
— Чего грузин хочет? — спросил Хасан, когда я снял шлемофон.
— Чарса просит. Он с Фазаном договаривался, но танкисты же впереди колонны идут, к ним пока доковыляешь, а мы через пять БТРов от них.
— Да пусть заходят, жалко что ли.
Сзади что-то стукнуло по БТРу, нас слегка качнуло, я аж вздрогнул.
— Кто сзади едет? — спросил я Хасана.
— Хохол, кто же еще. Опять уснул, мудила.
— Я завтра пришибу этого Хохла, — подал голос Туркмен из отсека.
— Как он до сих пор в пропасть не улетел, постоянно спит за рулем. Как только он едет, так обязательно долбанет кого-нибудь, или его долбанут сзади. Гранату ему кинуть в люк, что ли, — возмутился Хасан.
— Ему уже разведчики раз по башке надавали, когда он у БМПшки баки помял. Помнишь, Хасан?
— Да помню. А ему все равно похер. Надо Греку сказать, чтоб подрочил своего водилу.
— Ну ладно, Хасан, раз ты мне руль не даешь, пошел я спать.
— Да посиди, косяк сейчас забьем. Скучно ведь одному.
— Ну ладно, давай чарс.
Я взял чарс у Хасана, забил косяк и мы курнули.
Колонна остановилась минут через двадцать, и к нам в люк запрыгнул ротный.
— Сейчас прокатимся вдоль иранской границы, выступим в роли разведки. Я поеду с вами, у моего БТРа левый движок накрылся, на одном тащится. Говорил же этому мудаку Петрухе, проверь движки, проверь движки, еще с прошлого рейда левый барахлил. А ему раздолбаю похер, теперь пусть еб-тся, пока не сделает.
По люку кто-то постучал, я выглянул и увидал чижа с 411-й машины.
— Меня Качи-вачи послал.
— Знаю, — ответил я, и крикнул:
— Хасан! Иди сюда.
Хасан вылез на броню, увидел чижа и, вытащив пластинку чарса величиной со спичечный коробок, протянул ему. Наверху было сыро и прохладно. Луна горела наполовину, и было не так уж темно, метров за пятьдесят можно было разглядеть контур человека.
— Ну все, вали отсюда, наш ротный здесь, — сказал Хасан этому чижу, и залез обратно.
Я тоже запрыгнул в БТР, ротный сел в командирское сидение, и обратился к Хасану:
— Так, Гараев. Ты поедешь?
— Да — я, Туркмен пусть поспит немного.
— Я, наверно, тоже сейчас завалюсь, вторую ночь толком не сплю. Бережной, иди сюда.
— Да, я здесь, командир.
— Слушайте меня, вот карта.
Ротный развернул альбомный лист, на котором были нанесены карандашом условные обозначения местности, на которой мы находились, эту так называемую карту, скорее всего, начертили пять минут назад. Потом ротный продолжил:
— Мы сейчас находимся вот здесь, — он ткнул пальцем в полосу нарисованную карандашом, — Это дорога, колонна движется сюда, к этим горам, часам к трем утра они должны быть здесь. Вот иранская граница, мы же прошвырнемся вот тут, — ротный провел пальцем вдоль границы.
— А кто еще поедет? — спросил я ротного.
— Три БТРа с нашей роты.
— Три машины? — удивился Хасан.
— Да, три машины. А ты хотел всю колонну с собой захватить, да? — ответил ротный.
— А задача то какая? — опять спросил Хасан.
— Задача, вот здесь соединиться с колонной, вернее нам надо вперед колоны сюда попасть, и уже ждать их здесь, а остальное вас не касается. Едем по-боевому, на броню не вылезать, фары не включать, огонь не открывать. Едем тихо, если что, сразу сваливать, в бой не вступать ни в коем случае. Понятно?
— Понятно, — ответил Хасан.
— Где второй шлемофон? — спросил меня ротный.
— Он не работает.
— А какой работает?
— Нате, товарищ старший лейтенант, — Хасан протянул ротному шлемофон.
В люк заглянул Петруха.
— Товарищ старший лейтенант, БТР сделали.
— А что там было?
— Муфта барахлила.
— Черт, спать охота, и колонну вести надо. Может, Грека проинструктировать, — начал размышлять вслух ротный.
— Мы уже однажды тут мотались, товарищ старший лейтенант. Я знаю эту дорогу, — сказал Хасан.
— Когда мы здесь были? — спросил ротный.
— Вас тогда не было. Колонной командовал зампотех. Разведчики на границе напоролись на караван, а мы стояли на блоке возле духовского моста, нас сняли с блока и мы мотались сюда караван брать. Юра, че, не помнишь?
— Нет, я помню тот караван, я еще мафон там урвал, но местность я не запомнил.
— Да здесь это было, мы по этой дороге ехали. Вот дорога где мы стоим, она идет мимо кишлака, потом вдоль гор. А вот дорога к иранской границе, мы по ней в тот раз проскочили. Там дальше пустой колодец еще будет на развилке, вот там мы этот караван и замочили.
— Ну раз ты, Гараев, знаешь эту дорогу, тогда поедете первыми, а я перепрыгну на свой БТР. Увидите развилку, свернете налево и дальше дуйте по дороге, не сворачивая, а ближе к горам я уже сам поведу. Постоянно сидите на рации, чуть что, сразу докладывайте, я на пару часов вырублюсь, а то в глаза скоро спички вставлять придется, Петруха меня разбудит, если что.
Ротный вылез из люка, Хасан надел шлемофон и мы начали рассматривать эту самопальную карту. Я с трудом разбирался в этих иероглифах, зато Хасан разложил карту и начал мне рассказывать, водя пальцем по листу с таким видом, как будто он сам рисовал эту карту.
— Да ладно Хасан, что ты мне здесь втираешь, поезжай, раз знаешь, куда ехать.
— Я знаю, да и ты, Юра, тоже знаешь.
— Тогда днем было, а сейчас ночь. Я хрен его поймет. Меня больше интересует, нахрена нас вдоль границы прогоняют?
— Откуда я знаю. Я слышал, что на стороне Ирана, рядом с границей, как раз в этом районе расположены базы наемников. Стоп, комбат на связи, сейчас выезжаем, — ответил Хасан.
Хасан еще минуту послушал эфир. Потом запустил движки, и мы, развернувшись, выехали из колонны, и направились в сторону границы. Дорог было накатано по Афгану навалом, где колонна не пройдет, там, считай, уже дорога, и главное было не запутаться в них. Днем еще куда ни шло, а вот ночью, да еще глядя в триплекс, можно было легко куда-нибудь зарулить, как это уже не раз случалось.
Урал, Сапог и Туркмен спали, мы не стали их будить, пусть спят пока. Я открыл защитный щиток с лобового стекла, в лицо мне повеяло сыростью и влагой, так как окно было разбито пулей от ДШК, я опять захлопнул щиток и сказал Хасану:
— Короче, открывай свое окно и езжай сам, я в триплекс пялиться не буду, тем более ты парень ученый и знаешь, куда ехать.
— Да сиди спокойно, я сам разберусь с дорогой, на, лучше — косяк забей, и гераши туда бухни, а то не цепляет.
Я взял у него чарс с героином, и смешав все это, забил в сигарету. Косяк получился конкретный, кое-как мы его докурили, героин сильно драл горло, и приходилось делать маленькие затяжки, но зато прибило нас капитально. Мы катили по темноте куда-то вперед, я смотрел на Хасана и думал, черт возьми, разбудить Туркмена что ли, а то этот таджик завезет сейчас куда-нибудь, но лицо Хасана излучало уверенность: он рулил, как будто уже сто раз ездил по этой дороге, да у него всегда такая уверенная рожа, пока чего-нибудь не напорет. Я все чаще оборачивался назад и смотрел на пулемет, в голову лезли разные мысли, мне казалось, что вот-вот мы нарвемся на засаду, и я прикидывал, успею ли запрыгнуть на сидение за пулеметы. Было такое ощущение, что на голову мне положили пудовую гирю. Бляха-муха, ну нахрена я так обдолбился? Хотя я тысячу раз задавал себе этот вопрос и ни разу не мог на него ответить, одним словом, обдолбился и все, вот и весь ответ. Из-за сильного сушняка трудно было разговаривать, и мы сидели молча. Я лишь изредка поглядывал на Хасана, он как обычно был не возмутим. Время шло, мы ехали, я начал уже волноваться, что-то мы едем и едем в одну сторону, а налево не сворачиваем, да я еще не вижу ни хрена ничего впереди, открыть люк и выглянуть, облом, да и страшновато, щиток открыть, холодно.
— Хасан, ты как? — негромко произнес я.
— Ништяк, я ништяк, ты не волнуйся, Юра.
— Когда ты за рулем, я всегда волнуюсь, а тут наш БТР еще и первым едет, так что я волнуюсь вдвойне.
— Юра, да ладно завязывай, постоянно ты страхуешься.
— А как ты хотел, мы едем хрен знает куда. Ты хоть видишь, куда едешь?
— Юра, я знаю, куда еду, тем более, что мы уже здесь ездили. Ты сиди и не волнуйся.
— А мне больше ничего и не остается, как сидеть, но я все же волнуюсь. Может разбудим пацанов, две головы хорошо, а пять лучше, к тому же, тот раз Туркмен за рулем ехал, может он лучше знает.
— Да ты на изменах, Юра. Пусть они спят. У нас там пожрать есть?
— Гранаты остались и виноград.
— Давай сюда, а то сушняк, аж языком не могу шевелить.
Я полез в отсек, немного пошарив в полумраке, нашел пару гранат и кисть винограда. Мы принялись трескать виноград, это немного заглушило сушняк.
— Хасан, что-то мы долго едем в одну сторону. Где развилка?
— Да тебе кажется, что долго.
— Мне может и кажется, а вот моим часам на руке так не кажется. Да и ваще, я хоть и не помню дороги, но знаю, что иранская граница не так далеко от того места, где мы разъехались с колонной. А мы уже почти час едем в одну сторону.
— А ты че, хотел за пять минут доехать, да?
— С тобой Хасан, бесполезно спорить, ты твердолобый какой-то. У тебя в семье все такие у-упрямые.
— Нет, я один такой.
— Оно и видно, другого такого вряд ли найдешь.
В отсеке что-то зашевелилось, потом появилась заспанная рожа Урала. Он некоторое время хлопал узкими глазами, потом произнес:
— Когда приедем?
— Куда приедем? — спросил я его.
— Ну, куда-нибудь.
— Вот куда-нибудь мы сейчас приедем, это точно. Посмотри, кто шофер.
— Впереди кишлак, и свет горит. Наверно налево надо свернуть, — произнес удивленно Хасан.
— Какой кишлак? Какой свет? Ты че Хасан, еб-нулся уже. Где ты видел свет в кишлаке ночью? — не менее удивленно произнес я в ответ.
— Да вон, посмотри, впереди нас свет горит в кишлаке.
Я наклонился к Хасану и глянул в водительское окно. Черт возьми, точно, впереди нас находился кишлак, и в нем горело освещение, этого не могло быть, в Афгане ночью в одиноких кишлаках свет не горит.
Хасан свернул влево, и кишлак оказался сбоку от нас.
— А где колодец? Где развилка? — спросил я Хасана.
— Да не знаю я, не было никакого колодца.
Урал смотрел на нас и ничего не мог понять.
— В чем дело, пацаны? — спросил он.
— Да черт его знает, в чем тут дело. Какой-то кишлак, которого быть не должно, — ответил я.
— Я сейчас посмотрю в пулеметный прицел, он приближает немного, — сказал Урал и полез за башенные пулеметы.
После минутной возни Урала возле пулеметов, раздалась короткая очередь из нашего КПВТ, и два розовых трассера полетели в сторону кишлака. Мы с Хасаном аж подпрыгнули от неожиданности, Хасан нажал на тормоза и БТР остановился.
— Ой бля, я не хотел, — выкрикнул Урал.
Оказывается, когда он крутил башню, разглядывая кишлак в прицел, то случайно нажал в темноте на кнопку спуска. Проснулся Туркмен, и начал материться. Потом раздался топот по броне, и стук по люку.
— Откройте, еб… вашу мать! Быстрее же, а не то я вас всех поубиваю.
Это был голос ротного, он не предрекал ни чего хорошего. Хасана как ветром сдуло с водительского места, я протянул руку и открыл водительский люк. Ротный как пуля залетел в этот люк, только я глянул на него, как у меня полетели искры с глаз, и сильно заболела челюсть, я хотел чего-то возразить, но получил удар с другой стороны, у меня все поплыло перед глазами.
— Вы че, козлы, оху-ли вообще! Где этот таджик?! Гараев, сука!
Ротный схватил гранат, который мы собирались съесть с Хасаном, и запустил ею в отсек, потом ротный начал шарить руками, ища что-нибудь подходящее, и нащупав рожок от АКСа, он запустил им в Хасана.
— Где мы?! Где мы?! Ёб вашу мать! — кричал ротный.
— Я не знаю, — ответил я, закрывая руками лицо и отодвигаясь от ротного подальше.
— Гараев, падла. Ты куда нас завез?!
— Я ехал, как вы сказали, в сторону иранской границы, но колодца и развилки не было, — раздался голос Хасана с конца отсека.
Перепуганный, сонный Сапог не мог ничего понять, Туркмен был удивлен не меньше Сапога, да и Урал тоже не больно-то соображал, в чем здесь дело, он вообще перепугался, думая, что это из-за неосторожного выстрела, который он произвел. Хотя, конечно, ротный проснулся как раз из-за этого выстрела, но если б ротный не проснулся, то все могло бы быть намного хуже, хотя неизвестно, что нас еще ждет впереди.
— Сколько времени мы ехали?! — опять заорал ротный, глядя на меня.
— Час, наверно, — ответил я, потирая челюсть.
— Ёб вашу мать! Да мы уже полчаса, как по Ирану едем, — произнес приглушенно ротный.
Я заметил, как ротный весь напрягся от злости, это было видно даже в полумраке. Он прыгнул за руль, потом развернул БТР, высунулся из люка и крикнул Петрухе с Хохлом:
— Быстро за нами! Только быстро, на всех газах. Мы в Иране, в эфир не в коем случае не выходить, и ради бога — не стреляйте никуда, иначе нам точно пи-дец приснится.
Потом ротный залез обратно за руль, БТР наш рванул с места и, набирая скорость, помчался обратно к границе Афгана.
— Гараев, сука, я тебя убью. Я тебя урою, так и знай, Сусанин ты х-ев. Дай только выбраться от сюда. Я удивляюсь, как только вы в Тегеран не заперлись, пока я дрых. Господи, это же международный скандал! — произносил сквозь зубы ротный, руки его судорожно сжимали руль машины, движки ревели на пределе.
— Бережной, посмотри, где наши машины, — обратился ко мне ротный.
Время было за полночь, я открыл люк, и выглянул наружу, луна освещала местность, справа было видно очертания гор, слева простиралась равнина, сзади за нами мчались с небольшим разрывом оба БТРа, я опять опустился на сидение.
— Все нормально, они сзади.
— Все нормально?! Не говори мне, что все нормально. Если, не дай бог, мы нарвемся на иранских военных, они нас с землей сравняют. Вы хоть понимаете, что это такое? Наши СУшки и так регулярно бомбят духовские базы на территории Ирана, и потому они злые на нас, как собаки. А тут нате вам, сами приехали. Гараев, сука, сиди и не вылезай из-за движков, иначе я тебя убью.
Ротный, конечно, был человеком крутым и вспыльчивым, но отходил сразу, ему главное не попасться под горячую руку. Мне с Хасаном не раз приходилось нарываться на его железный кулак, да и не только нам, но в обиде мы на ротного никогда не были, он всегда поступал справедливо, заработал — получи по роже. Некоторые офицеры или прапора бежали закладывать по инстанциям, если бойцы залетали, а потом учиняли разборки на высшем уровне, в нарядах, мол, сгноим, на дембель в последнюю очередь, или с АГСом будешь по горам бегать, дисбатом пугали или тюрьмой. А ротный был мужик конкретный, по роже настучит и все становится понятно, и все его уважали. И уважали не из-за страха, а за то, что он был мужиком, а не козлом.
Хасан, конечно, зашарил, успел слинять, а мне пришлось получить пару раз по зубам, ну да хрен с ним, мне это не впервой, хотя немного обидно, конечно, но чего уж тут поделаешь.
Нам удалось выскочить с территории Ирана без происшествий, ротный материл нас всю дорогу, но потом немного успокоился. Развилку с колодцем мы, оказывается, проскочили за километр в стороне, я не знаю, куда там смотрел Хасан, но там, где мы ехали, вообще никакой дороги не было.
Возле развилки мы остановились, ротный повернулся и погрозил кулаком Хасану:
— Я все равно доберусь до тебя. А ты, Бережной, за один удар по роже спасибо скажи своему другу, и можешь ему вернуть долг за меня. Туркмен, садись за руль, и не давай больше водить машину этому мудаку.
После чего ротный вылез на броню, я вылез за ним, к нам подбежали Грек и Петруха, они толком не могли разобрать, что за гонки мы здесь устроили.
— Слушайте, мужики. Какой еще Иран? Я чего-то не врублюсь, — спросил удивленный Грек.
— Если б нас засекли иранские военные, или мы бы нарвались на какую-нибудь базу, тогда бы ты врубился сразу. Доверил этим мудакам обдолбленным ехать впереди колонны, а они в Иран заперлись. Черт, да из вас всех, хоть кто ни будь понимает, во что мы чуть не вляпались? — опять начал заводить себя ротный.
Да оно и понятно, на его ответственности были мы все. Это хорошо, что удачно выскочили с иранской территории. А не дай бог, нарвались бы, тогда мало того, что нам всем были бы кранты, да еще на весь мир раструбили б, что советские военные нарушили границу, да вторглись в Иран, и так далее.
— Ну ладно, все, заканчиваем базар, мы и так время много потеряли. По машинам! — скомандовал ротный, и перепрыгнул на свой БТР.
Спустя минуту мы двинулись вдоль границы догонять колонну, наш БТР на этот раз шел последним.
Часа через два мы догнали колонну, которая уже давно ждала нас, хотя все должно было быть наоборот. По прибытию полкач сразу вызвал ротного к себе, скорее всего ротный получит втык за опоздание и ему придется сочинять очередную сказку, оправдывая эту задержку. Но за ротного можно было не волноваться, он наверняка уже придумал отмазку по дороге, ротный был в этой области мастер, да и Грек подтвердит, если что, а Грек ведь в неплохих отношениях с полкачем. Так что все пройдет нормально, мы это знали, главное — все живы и здоровы, а остальное ерунда.
