Часть пятая
19
— Если он такой же, как его подчиненные, то конечно! Только имей в виду, что мы не певцы и не жополизы, в отличие от тебя!
— О командирах судят по выучке его подчиненных. Наверное, так оно и есть.
Тем временем мы поехали через плац, что в нормальной части никому бы и в голову не пришло! Плац, если не святое место, то по крайней мере, его уважают. По плацу, как правило, передвигаются либо строевым шагом, либо бегом. На машине передвигаются только на самом большом плацу — Красной площади.
Серега даже ухом не повел, что поперлись через плац на машине.
Мы остановились у двухэтажного здания штаба бывшего батальона материального обеспечения. Поднялись на второй этаж. И в самой части, и на плацу, и перед штабом, да и внутри штаба был бардак: кучи мусора, испражнения, выбитые стекла. Но непохоже, что часть брали с боем. Не было следов борьбы, перестрелки.
Мы как были — в больничных пижамах, халатах и босиком, так и продолжали ходить, тщательно обходя камни, стекла. Охрана плелась сзади, было видно, что здесь они тоже впервые.
Серега оставил нас перед дверью с надписью «командир части». Здесь же в приемной сидели два телохранителя командира. Серега, прежде чем войти, отдал им свой автомат и пистолет. Те даже не сказали ни слова. Зато с нашими охранниками-конвоирами-телохранителями они очень тепло поздоровались, обнялись, поцеловались, и начали что-то громко обсуждать, эмоционально жестикулируя. Гладя на нас, они что-то спросили, сначала громко рассмеялись, но после того, как им что-то сказали, они замолчали и в упор рассматривали нас как диковинных зверей. В глазах светился неподдельный интерес.
Из-за двери раздался голос:
— Заходите!
Мы вошли. В большом кабинете за столом сидел командир. При этом свои ноги он положил на стол, руки закинул за голову.
Это был мужчина лет сорока, весь даже не толстый, а жирный. Казалось, что все его тело состоит из сплошных складок и складочек. И что еще было поразительно, — волосы у него росли отовсюду. На голове они росли какими-то кустиками и пучками, их было много, но было заметны отдельно стоящие-торчащие кустики. Лоб маленький, узенький. Брови были тоже очень кустистыми. Волосы росли на носу, а из носа они просто торчали. Уши тоже были в волосах. Руки, оголенные до локтей, были все в волосах, фаланги пальцев были тоже заросшими. Руки были огромные, кулаки тяжеленные.
У меня мелькнула мысль — Чебурашка. Уж очень он был похож на этого фантастического зверя большими, оттопыренными, покрытыми волосами ушами.
М-да! Лицо не обезображенное интеллектом вообще.
Странная эта штука — «мозг человеческий». В данную минуту надо было потупить свой взор и не подавать виду, что рассматриваешь своего командира, а тем более придумываешь ему кличку.
Командир внимательно смотрел на нас. Потом с грохотом убрал ноги со стола. Со злостью хлопнул по столешнице. И заорал:
— Сурет что — совсем с ума сошел! Посылает вместо инструкторов-боевиков пацанов каких-то больных! — он вновь хлопнул по столу: — Чему они научат моих бойцов?!
— Они очень хорошие офицеры! — вступился за нас Серега.
— Чем же они хороши? — в голосе командира, похожего на старую жирную обезьяну, сквозила неприкрытая ирония.
— Они прекрасно проводят занятия по общевойсковой подготовке! Они умеют ладить с людьми.
— Так они же инженеришки, — в его устах слово «инженер» звучало как последнее оскорбление, — а мне нужны настоящие пехотные командиры, волкодавы! А вы тут приводите каких-то задохликов! Кто их подбирал?
— Я сам, — скромно сказал Серега и опустил глаза.
Спасибо, сука! Спасибо! Значит, нас не случайно захватили! Значит, по твоей подлой милости нас пытали! Спасибо, гаденыш! Значит, мужики из-за тебя погибли? Подожди! Придет и на нашу улицу праздник!
20
Мы с Витькой смотрели волками на Серегу.
— Вот у Мати и Ахмеда у них классные инструктора! У одного два танкиста, у второго — пехотинцы. Был десантник, но умер рано! А у меня что? Тьфу! — От злости командир даже плюнул на пол. При этом он действительно харкнул. Большой, смачный плевок с громким звуком ударился о пол. Ну и манеры у него, однако!
— На собрании командиров, — вновь начал Чебурашка, — надо мной будут все смеяться, что инструкторами у меня инженеры.
И вновь «инженер» он произнес с такой ненавистью, что мы даже поежились под взглядом этих маленьких, колючих, поросячьих глазок, которые были глубоко запрятаны под сильно развитыми и нависшими надбровными дугами.
— Значит так! — он принял какое-то решение, и теперь оглашал его нам. — Вы подчиняетесь только мне! Часовые вас не выпускают за пределы части. Вы будете учить моих людей воевать. Вся ваша жизнь отныне зависит только от меня, судьба тоже зависит тоже только от меня. Документы ваши тоже у меня. Будете хорошо служить — отпущу, плохо — убью! Свободны!
— Вопрос есть, командир, — я, ежась под его тяжелым взглядом, осмелился подать голос.
— Что еще?
Надменен командир, тщеславен, себя, видно, очень любит, кочевряжится. А ты как дурак стоишь перед ним в легкомысленной пижамке, разутый, продутый ветрами в машине, и пытаешься корчить из себя инструктора. Но надо показать товар лицом. Гусейнов не расстрелял, а этот жирдяй может и прихлопнуть, а сам все спишет на армян, они у него тут частые гости.
— По дороге сюда мы краем уха слышали, что в части было какое-то ЧП. Это правда?
— Ну и что? Говори быстро, — жиртрест напрягся, набычился.
— Как что? Были организованы поиски?
— Нет.
— До границы несколько часов езды. На дорогах посты. Милиция, армия, ополченцы. И диверсанты спокойно приходят ночью, убивают и также спокойно уходят. Что-нибудь пропало?
— Нет.
— А может часовые и не уснули вовсе, а пришел тот, кого они хорошо знали, тут-то их и вырезали по-тихому.
— Ах ты, собака! — Серега подскочил со стула как ужаленный.
Тут же открылась дверь и просунулась голова одного из телохранителей командира. Чебурашка махнул рукой. Голова убралась, дверь закрылась.
— Сядь, начальник штаба, может он дело говорит.
— Да он все врет, козел!
И это мы тебе припомним, предатель, придет время и припомним, отметил для себя я.
— А почему ты это на свой счет относишь, а? Продолжай. Как тебя там?
— Старший лейтенант Маков Олег Робертович.
— А меня полковник Нуриев. Продолжай, Маков.
Ну вот и познакомились!
— Так я и говорю, что были у нас прецеденты, когда провели около двухсот человек через посты охранения, часовых захватили, всю часть захватили.
— Вах, вах! — Нуриев покачал головой. — Двести человек! В часть провели! Вах! И как это было?
— Модаев их провел, — Витя тоже не выдержал и включился в игру.
— Единожды предавши… — я не закончил фразы.
— Да-да, слышал, слышал об этом, — командир внимательно смотрел на своего начальника штаба.
Сереге было неуютно под тяжелым взглядом, прорывавшемся из зарослей кустистых бровей.
— Кто отвечает у вас за службу войск в части? Кто обязан проверять караулы? Расследование проводили?
— Слушай! Ты много говоришь, я занят. Вот есть начальник штаба — с ним говори много. Мне сегодня Сурет звонил. Вах, ругался много. Почти то же самое сказал, что ты здесь. Есть начальник штаба — пусть работает. Все вопросы к нему. Но мысль о шпионах мне понравилась. Свободны.
— Ура, Олег, домой едем, — не выдержал Виктор.
Весь разговор он порывался что-нибудь вставить в адрес Модаева, а вот теперь его прорвало.
— Ты мне здесь шутка не шути! — командир напрягся. — А то тебе палок прикажу дать.
Во время всей его речи, по-видимому, очень длинной для него, он весь побагровел, жирные складки по всему его телу колыхались в такт словам. Он видимо устал от этого диалога и с облегчением откинулся в кресле, то в ответ жалобно скрипнуло.
21
Мы вышли. Охрана напряженно смотрела на нас. Через несколько секунд вышел Серега и приказал нашим конвоирам:
— На склад! Переодеть!
— А где это? Мы не знаем!
— Идемте — провожу.
Серега шел впереди нас, засовывая пистолет в кобуру, автомат на плече болтается, предохранитель снят! Воин хренов! Палка и та раз в год стреляет, а тут автомат!
— Значит, это мы здесь из-за тебя, гондон штопанный! — я схватил его за плечо и развернул к себе.
Но не успел я ничего сделать, как почувствовал ствол автомата, упершийся мне в спину. Сопротивление бессмысленно. Я отпустил рукав Серегиной куртки.
Он посмотрел мне в лицо. Насмешливо, издевательски так посмотрел:
— Запомните — ваши яйца в моих руках! Так что не дергайтесь. Эти охранники прошли обучение в первой роте у Сурета, они научены убивать, а не думать, у них инстинкты на первом месте.
— Они, что турки? — я смотрел на него исподлобья.
— Нет, эти местные, просто прошли двухмесячную подготовку там. Сами турки охраняют командарма.
— Боятся, что как мы, — сбежит? — Витек начинал хохмить.
— Ваше счастье, что Сурет приказал вас беречь, а то бы они нарезали вас на шашлык.
— Так пусть они и работали бы инструкторами. А то в тылу сидят, задницы греют!
— Они не знают тактики. Что-то взорвать, захватить — это они могут, а в чистом поле воевать — не могут.
— А мы что ли можем? Тактику в училище изучали, так сколько лет прошло!
— Не справитесь — вас убьют! — голос его был холодный и спокойный.
— Сам тактику изучал — так бы и обучал.
— Круто! Сначала захватил нас! Теперь грозишься пустить в распыл!
— Козел ты, Сережа. Урод гребанный.
— А вы лучше их учите, может и выживете.
— Угу, я посмотрел на твоих подчиненных орлов. Они у тебя из банды, а не из армии. С ними вы много навоюете!
— Много таких умных, Серега, по весне оттаивает из-под снега.
Тем временем мы подошли к какому-то зданию, там был склад. Мужик лет тридцати со звездами капитана выдал нам с Витей форму. Не камуфляж, а обычную «афганку», обувь мы выбирали сами. Взяли ботинки с высоким берцем чешского производства, горный вариант. Пока переодевались, разговорились с капитаном.
Как оказалось, он — бывший прапорщик, служил в Гянже (Кировобад) у десантников завскладом, воинское звание — прапорщик. После вывода остался здесь. Ему было приятно пообщаться с военными. Как водится, он считал ВДВ элитой армии. Мы знали, что у десантников идет год за полтора, и платят денежную надбавку — «гробовые». Прапорщик, пардон, ныне капитан, совершил более пятидесяти прыжков. На груди его красовался значок с изображением парашютиста, значок классность — «1 класс», ряд наградных колодок, в том числе «За безупречную службу» — 10, 15 лет.
Не пацан. И в разговоре чувствовалось, что прослужил немало, и вот сейчас устроился он на эту должность не из патриотических чувств. Иначе — командовал бы ротой.
— Натик, — так звали новоявленного капитана-завсклада, — деньги платят?
— Пока только обещают. Каждый месяц сообщают, сколько у тебя на счете.
— А семью на что содержишь?
— Старые запасы, родственники помогают, жена работает, — при этом он очень выразительно подмигнул, но так, чтобы наша охрана этого не видела.
— Дай нам камуфляж, Натик! Чего жмешься!
— Не положено! Комбат приказал. Чтобы вы выделялись и отличались от других.
— Они бы еще бубновый туз на спину нам пришили! — пробурчал я, топая об пол новым ботиночком.
— Где-то я уже это слышал, — Натик заинтересовался.
— В фашисткой Германии евреям, что трудились в концлагерях, их нашивали на спину, чтобы охране в случае побега было удобнее стрелять. Была точка для прицеливания.
— Вай! Действительно удобно! — Натик очень эмоционально покачал головой.
— Как с харчами?
— Иногда хорошо, иногда плохо, — последовал уклончивый ответ.
— Не понял?
— Если наши удачно сходят в рейд на продразверстку по окрестным селам — живем дня три, а если нет, то военные оставили нам сухари. Вот их с чаем и грызем. Ко многим родственники приезжают — подкармливают. Гуманитарная помощь приходит от тех, кто поддерживает нас.
— А с куревом? — Виктор стал за две недели с небольшим заядлым курильщиком.
— С куревом плохо, — пауза. — Но вы мне, ребята, нравитесь, — рот скривился в презрительной ухмылке: — я вам помогу. Тут я нашел сигареты, которые не успели вывезти — НЗ. «Памир». Правда, немного жестковаты. Сейчас дам.
22
Он сходил в подсобку и принес наволочку сигарет. Затем принес нам постельное белье, несколько пар нательного. Прачечная здесь не работала. Поэтому мы договорились, что нательное белье и носки мы будем выбрасывать, а он нам каждую неделю будет поставлять новые.
— Откуда форма? — спросили мы на прощанье.
— От верблюда!
— Который импортный?
— Я же говорю — гуманитарная помощь беженцам.
— А наша форма? — спросил я, трогая рукав куртки.
— Что нельзя купить за большие деньги, можно купить за очень большие!
— Ясно. Форма «номер восемь» — что украдем, то и носим?
— Точно. Забегайте, ребята! Посидим — чайку попьем, службу вспомним.
Потом нас накормили. Видимо, рейд был удачный. Потом вместе с охраной разместили в казарме. Казарм было три. Нас разместили в большом помещении, скорее всего, это было что-то вроде санчасти. Определить трудно, только висели плакаты по оказанию первой медицинской помощи.
Нам была определена комната с зарешеченными окнами, выход один, через второе помещение, там и расположились охранники.
Вите было тяжело ходить с загипсованными пальцами в новой обуви, поэтому я с охранниками привел все в более-менее надлежащий вид.
Закурили. Сигареты точно были на складах НЗ. От долгого хранения они слежались и когда разминали, то они ломались, острыми краями можно было резать бумагу. Поэтому их трех сигарет для применения годилась лишь одна. Дареному коню в зубы не смотрят.
Начало смеркаться. Пришел комбат с Серегой. Теперь мы увидели своего командира в полный рост и полный вес. Ужасное зрелище, за столом он смотрелся гораздо лучше.
Комбат был небольшого роста, около метра пятидесяти пяти, но весил, наверное, килограммов сто тридцать. Они с Модаевым принесли топографические карты.
Из того, как они были склеены, подписаны, и нанесенной обстановкой, мы поняли, что это делал Модаев. Все было сделано крайне небрежно, с помарками, не были выполнены требования «Боевого Устава».
— Значит так! — начал комбат. — Вы должны за месяц научить воевать моих людей.
— Давайте присядем и уточним ряд вопросов.
— Спрашивай!
— Численный состав, который мы должны обучить?
— Батальон.
— Понятно, а поточнее можно?
Комбат замялся, закатил глаза к потолку, что-то забормотал, загибая пальцы.
— Завтра еще придет пополнение, всего будет, ну, где-то триста-четыреста человек.
— Так триста или четыреста?
— Спросите у начальника штаба.
— Какие задачи будет выполнять батальон?
— Не понял?! Мы будем воевать! — он даже вспотел от раздражения.
— Понятно, что будете воевать. А в качестве кого?
— Мы — пехотный батальон.
— Что состоит на вооружении?
— Это военная тайна!
— Ради бога! Когда мы ехали сюда, Модаев тоже корчил военную тайну о месте дислокации батальона, хотя это ясно простым невооруженным взглядом. Это первое. Второе — противник уже был здесь и знает почти все о части. Хотите играть в молчанку — ваше право, но тогда мы сможем научить вас и ваш личный состав лишь строевой подготовке или надеванию противогаза.
— И копанию окопа для стрельбы с коня стоя! — не удержался Виктор.
— Какого коня? — не понял комбат.
— Шутка.
— Я шуток не люблю!
— Понятно. Так вас устраивает та программа обучения, которую мы предлагаем?
— Начальник штаба, что у нас состоит на вооружение?
Серега начал что-то судорожно искать в карманах куртки, брюк, зачем-то заглянул в кепку, потом хлопнул себя по лбу и, смутившись, достал смятую бумажку.
— Дай! — комбат протянул руку.
— Давайте я сам. Почерк у меня неразборчивый.
— Читай!
Серега мялся, потом начал:
— У всех автоматы.
— Какие автоматы, Сережа? — уточнил Виктор.
— Ну какие — обычные, — Серега даже обиделся.
— Есть калибр 7.62 мм, а есть 5.45 мм. Есть АК-47, АКМ, АКС, АКСУ и так далее, так что?
— Я уточню.
— Хоть калибр скажи.
— У нас есть различное вооружение, и что вы цепляетесь! — и начальник штаба начал раздражаться.
— Дальше.
— РПГ-7 — 5 штук.
— А выстрелов к ним?
— Пятнадцать.
— Тоже неплохо.
— АГС-17 — один. Гранат к нему нет.
— Будут?
— Не знаю, командарм обещал.
— Я сам свяжусь с Суретом! Мне — пришлет! — комбат самодовольно ткнул себя пальцем в грудь.
— И все?
— Все.
— Минометы?
— Нет.
— А гранаты?
— Немножко есть.
— То есть как — немножко?
— У кого остались после боя, у того и есть.
— Давайте определимся. Мы проводим занятия по огневой подготовке, маскировке на местности, тактические занятия. Тема — рота в обороне, рота в наступлении.
— Вот! Вот этому и научи! Только в обороне — не надо. Они уже умеют. Только и делали, что оборонялись. Постоянно оборонялись! Тьфу!
