Книга: Мы атакуем с небес
На главную: Предисловие
На главную: Предисловие

Сергей Сергеев
МЫ АТАКУЕМ С НЕБЕС

Посвящается памяти всех тех, кто ушел в последний вылет в небо Афганистана.
С благодарностью тем, кто и в бой шел с фотоаппаратом.
Прошло более двадцати лет с тех пор, когда советские войска вышли из Афганистана…
Большое видится на расстоянии, и, может, только теперь настала пора спокойного, без истерик и политических метаний в ту или иную сторону, осмысления происходивших там событий. Для войск, участвующих в любой войне, критерием победы является всегда степень выполнения поставленных перед ними задач. С этой точки зрения советскими войсками поставленные перед ними задачи были выполнены. Они вышли из Афгана с достоинством, не уронив своей чести и не склонив знамен. Чего стоила для них эта победа, рассказывается в книге С. Сергеева.
В книге подробно, с опорой на документальные свидетельства освещены технические аспекты применения авиации в составе ОКСВА, а также приведены множественные примеры образцов подлинного мужества наших современников, продолжателей традиций своих отцов — воинов великой армии, победивших в той, самой кровавой за мировую историю войне.
Ценность этого исторического труда заключается еще и в том, что в нем нет места художественному вымыслу, политическому заказу, технической ангажированности. Холодный, точный анализ, выверенный на основе множества свидетельств и документов, прекрасно иллюстрированный подобранными весьма к месту фотографиями, все это дает возможность читателю окунуться в атмосферу того времени и того места действия.
Книга, без всякого сомнения, будет интересна не только участникам войны в Афганистане, не только авиационным экспертам и специалистам, но и широкому кругу читателей, интересующихся возможностью приоткрыть для себя страницы истории, до этого освещенные недостаточно ясно или несистемно.

 

От лица всех авиаторов армейской авиации России хотелось бы поблагодарить автора за проделанную им огромную работу по обобщению и систематизации столь разрозненной информации, за кропотливый труд по отделению правды от домыслов, истины от политических «наносов» и идеологической плесени.
Заслуженный военный летчик Российской Федерации, военный летчик — снайпер, генерал-лейтенант А. СУРЦУКОВ (начальник управления армейской авиации ВВС России в 2003–2005 гг.)
Победы любят все. И люди, и государства. В тоталитарном государстве это более выражено потому, что это позволяет отвлечь мысли народа о странном господствующем положении руководящей верхушки, о вечном дефиците всего и везде, создать имидж гениальности руководителей, непогрешимости партии, совершенства идеологии и т. п. В послевоенной истории СССР были эпохальные свершения — первый спутник, Юрий Гагарин, фактическая победа на Кубе и во Вьетнаме. К концу семидесятых годов стал возникать спрос на образ героя, не списанного с плакатов, а живущего рядом, в соседнем доме. Как нельзя кстати с точки зрения политики и продвижения идеи социализма в 1978 г. произошла Саурская (Апрельская) революция в Афганистане, давшая шанс СССР, оказав всемерную помощь и подавив очаги сопротивления непокорных, утвердиться в этом регионе, по опыту событий в Венгрии и Чехословакии. Мы не станем здесь рассказывать историю события, историю передела власти и конфликтов на этой земле, пламя которых тлело и полыхало практически без перерывов, мы остановимся на роли авиации в войне СССР в Афганистане. На той войне, что с болью и кровью вросла во весь советский народ — от «европейской» Прибалтики до полуграмотных кишлаков Азии, от заснеженного Заполярья до субтропического Кавказа.

 

Рельеф, положение, высоты Афганистана предопределили то, что война стала «вертолетной». Трудолюбивые «вертушки» взяли на себя практически весь объем перевозок по отдаленным постам и заставам, от боеприпасов и топлива до писем, воды и дров. Вертолеты стали зачастую единственным шансом на выживание зажатой в бою группы и возможностью павшим обрести покой на родине, а не подвергаться надругательствам на чужбине, шансом матери упасть на могилу сына, не оставшегося на камнях Афгана. Мы поведем рассказ о роли вертолетов армейской авиации и погранвойск КГБ СССР в той войне и постараемся отдать дань уважения мужеству летчиков, техников и техническому таланту создателей этих машин.

 

Костяк авиационной группировки Советской Армии в Афганистане создавался с организацией в январе 1980 г. 34-го смешанного корпуса, переформированного в апреле того же года в 50-й Отдельный смешанный авиационный полк (ОСАГТ). Полк формировался на аэродроме Чирчик, в СССР, его первым командиром стал командир Каганского 280-го ОВП подполковник Б. Г. Будников. Формирование шло сложно, так как это было не просто вновь создаваемое соединение мирного времени, а полк, формируемый в полувоенных условиях путем переброски эскадрилий и машин с разных формирований. На полигонах под Каганом отработали полеты на практический потолок 4500 м, посадку на площадки с высотой 1400 м. Командиры звеньев освоили посадку на площадки с высотой 2600 м. Все экипажи работали по целям на высокогорном полигоне, так как аэродром Кабул, на котором предстояло базирование, находится на высоте 1785 м. Ко всему прочему и фактор времени и спешки имел большое значение — даже боевого знамени полк не имел аж до 30 апреля 1980 г.! Но, как бы то ни было, а уже со второй декады февраля 1980 г. полк был перебазирован в Кабул, на территорию Кабульского международного аэропорта. В первой половине 1980-го г. в состав полка входили: 1-я АЭ — три отряда Ан-12 и Ан-26 (всего — 12 машин), 2-я ВЭ — 20 Ми-24В и Ми-24Д, 3-я ВЭ — 24 Ми-8 и Ми-9, ТЭЧ, которая тоже была необычной — практического опыта одновременного обслуживания и обеспечения боевых действий ударных, транспортных вертолетов и самолетов пока практически не было ни у кого. А в ноябре 1981 г. в полк пришел первый Ан-30, количество которых к 1984 г. достигло четырех. Жизнь на новом месте была далека от идеала — поначалу жить особенно негде было, и лишь со временем для личного состава были построены одноэтажные типовые щитовые домики-бараки, в которых удалось разместить состав, исходя из поэскадрильевого принципа. Помимо этого, там же были размещены 263-я отдельная разведывательная эскадрилья на Миг-21, 395-й ОБАТО, 682-й Отдельный батальон связи и 245-й ОРАТО.
Хотя опыт полетов в условиях высокогорья имели далеко не все, экипажи отличались высоким уровнем выучки и летного мастерства. Например, из 65 экипажей в 32 были командиры уровня «Военный летчик 1-го класса», а 20 имели 2-й класс. Первый боевой приказ был отдан 13 марта 1980 г., это было прикрытие войск 40 ОА в провинции Кундуз. Так началась боевая жизнь нового полка. Уже 10 апреля 1980 г. состоялось первое массовое применение 14 вертолетов — Ми-8МТ под командованием подполковника О. М. Кучеренко, имевшего уже две командировки по исполнению «интернационального долга» — на Кубу в 1962 г. и в Чехословакию в 1968 г. И вот новая операция в Афганистане. Тогда был успешно высажен тактический десант у Н. П. Аудак.
Нельзя сказать, что в тот период сопротивление и ПВО моджахедов было мощным и организованным — оружие было в большей степени старым и только стрелковым. Пуски ПЗРК случались крайне редко, и были это далекие от совершенства «Стрела-2», украденные дезертирами со складов армии ДРА, и «Red Eye». Однако свою первую потерю полк понес уже 24 апреля 1980 г. — в полусотне километров на юго-запад от Кабула огнем ДШК был сбит Ми-24 Д. А. Корчагина, причем он и оператор погибли, а борттехнику удалось остаться живым. 6 июня 1980 г. был сбит огнем крупнокалиберного пулемета вертолет Ми-8Т ст. л-та Никифоровича — в районе н. п. Газни вертолет снизился, попал в зону огня стрелкового оружия и был сбит. Экипаж погиб. В общей сложности за первый год той войны полк потерял 8 машин и 7 человек, совершив 12 278 боевых вылетов. Однако интенсивность боевой работы неуклонно росла и к концу 1981 года достигла 18 684 б. в. Росли и нагрузки на экипажи — при норме мирного времени, в котором находился весь СССР, в 100 часов для Ми-24 и 110 часов для Ми-8 в год, налет в ДРА составлял в среднем 370–410 часов, но имелись и уникумы с налетом в 780–900 часов! В 1982 г. полк получил первую награду — орден «Красная Звезда».
Новые реалии быстро поменяли психологию людей, понятие «подвиг» перестало быть понятием из книг о войне, а стало нормой жизни. М-р Рудников на Ми-8Т летом 1980 г. в районе н. п. Катай-Ашру (70 км западней Кабула) произвел посадку в сложном глубоком ущелье на высоте 3000 м, попал под огонь моджахедов, — вертолет получил множественные повреждения, но Рудникову удалось спасти м-ра Северина, который был сбит противником над этим ущельем. Сам Северин был ранен в голову, но сумел приземлить горящий вертолет и в таком состоянии вытащил из-под обломков своих товарищей и укрыл их за валуном до того, как начали взрываться боеприпасы. Ведомый, к-н Лубягин, прикрывал операцию спасения и отхода с воздуха. Пара Ми-8, ведущий к-н Гуничев, ведомый к-н Панга, в августе 1980 г. выполняла минирование перевалов восточней г. Джелалабад, на границе с Пакистаном. Ведущий вертолет был обстрелян из ДШК и получил повреждения. Ведомый засек огневую точку и нанес по ней снайперский удар. Ведущий благополучно сел в н. п. Асадабад, и вертолет был в течение суток восстановлен. Позже разведка выяснила, что был уничтожен расчет из 4 пакистанских солдат и 1 офицера.

 

Круг задач 50-го ОСАП был огромен и разносторонен. Помимо задач по огневой поддержке действий армии и элементов «свободной охоты» за перемещением банд, полк занимался перевозкой личного состава, грузов, эвакуацией больных и вывозом убитых, поиском и спасением, ретрансляцией и связью, прикрытием автоколонн, задачами по установке минных полей и их ликвидации, разведкой и досмотром караванов, корректировкой артогня и т. п. Отдельно стоит упомянуть сопровождение взлета гражданских и транспортных самолетов, причем прикрывать следовало в буквальном смысле — при обнаружении пуска ракет было предписано идти на сближение с ней вплоть до полного прикрытия «грудью» своего борта сопровождаемый самолет. Например, 18 мая 1986 г. кабульский экипаж направил свой Ми-24 на ПЗРК при сопровождении транспортных вертолетов Ми-6, причем летчикам спастись не удалось.
К слову сказать, все годы нашего присутствия там не прекращали работу гражданские аэропорты в Кабуле и Кандагаре, хотя соседство отрядов гражданского воздушного флота Афганистана с полками военных вертолетов и самолетов было обременительным; стояли там и машины афганских ВВС. В Кабуле, например, стоял 373-й транспортный авиационный полк, в Баграме — 322-й ИАП и 355-й АПИБ, в Шинданде — 335-й САП, Кандагаре — 366-й ИАП, в Мазари-Шарифе — 393-й УАП. Кроме того, в Баграме работал авиационный ремонтный завод (АРЗ), который обеспечивал ремонт авиатехники, а в Кабуле располагалась учебная база Летно-технической школы (ЛТШ). Кстати, со многими из этих подразделений СССР связывали самые теплые отношения, сформированные в те времена, когда слово «шурави» переводилось как «советский», «друг» безо всякого иронического подтекста.
Вот такой случай соседства с гражданским флотом. Осенью 1982 г. при возвращении в Кабул при сильном ветре вертолеты садились «по-самолетному», на максимальной скорости. Один из вертолетов, однако, зашел на посадку на минимальной скорости, при этом его закрутило, лопасти зацепили бетон, и машина, груженная двумя бомбами и двумя блоками НУРСов, опрокинулась и загорелась. Оператор смог выскочить из кабины, кислородным баллоном разбил стекло кабины летчика и вытащил его, борттехник покинул вертолет самостоятельно. Вскоре раздался взрыв, осколки вертолета долетели даже до стоянок гражданских бортов. Для наших летчиков соседство с аэропортом оказалось благоприятным — тут же подъехали афганские пожарные машины и ликвидировали последствия взрыва и пожара. А вот аэропорт оказался закрыт на целый день для сбора осколков и проверки вероятных повреждений самолетов.
Моджахеды умело пользовались расположением 50-го ОСАП, близлежащими горами и поддержкой местного населения — стали частыми обстрелы расположения полка из минометов, ракет и самодельных примитивных, но весьма эффективных ракетных комплексов. Например, 1 сентября 1988 г. был обстрелян и уничтожен склад боеприпасов, причем снаряды и ракеты рвались еще полдня, что заставило растаскивать вручную, под осколками, вертолеты. Такие обстрелы еще в начале войны вынудили продумать меры по укрытию персонала, и теперь вид самодельных бомбоубежищ и землянок никого не удивлял. Были и более страшные последствия обстрелов — 13 сентября 1988 г. PC попал в Ленинскую комнату 3-й ВЭ (по другим данным, 4 ВЭ), убив там 13 человек! Как обнаружила потом дежурная группа, недалеко была оборудована площадка с пусковыми трубами PC, причем таймеры были точно выставлены на время обеда, чтоб достичь локального скопления людей, — враг был отнюдь не глуп. Причем этот обстрел был вторым в этот день, а первыми, с другого направления, были обстреляны (без потерь, только немного контужен близким разрывом начальник ТЭЧ звена В. Князев) таймерными PC Ил-76 и вертолеты его прикрытия — враг точно знал, когда будет осуществляться вылет и машины будут заправлены и «набиты» людьми!

 

Враг работал над модернизацией своего оснащения — все годы шел и к 1985 г. произошел качественный переворот в оснащении, организации банд. Вот воспоминание командира разведвзвода в 1982 г.: «Трофейное оружие уже не впечатляло — железо и есть железо. А вот ламинированные карты под пленкой вызывали профессиональное уважение. Ты ее хоть стирай, а ей хоть бы хны. Новенькие американские спутниковые радиостанции в заводской упаковке. В комплекте динамо, крути педали и получай 12 вольт. Не надо никаких аккумуляторов с их извечной проблемой подзарядки. Японские панорамные бинокли с осветленной оптикой, спальные мешки на гагачьем пуху, фонари, коробки с батарейками». Место дедовских ружей «буров» Lee-Anfield Mk I и немногочисленных точек ЗГУ и ДШК заняли грамотно продуманные эшелоны обороны и ПВО, построенные и оснащенные не без участия западных специалистов. Поступление к моджахедам современных радиосредств, прослушивание наших переговоров, приобретение мятежниками опыта работы на авиационных частотах приводили иногда к запаздыванию десантов при блокировании бандформирований на их базах. От экипажей требовалась дисциплина радиообмена, использование кодированных таблиц, слов и фраз, выдерживание режима молчания. Враг умнел на глазах — приобретался боевой опыт, менялась тактика, осваивались новые технические средства. Поэтому среди прочих новых задач подразделениям 40-й армии и ПВ пришлось даже решать вопросы по радиоперехвату и пеленгованию радиостанций противника, для чего были срочно затребованы военные переводчики и студенты восточных факультетов филологических ВУЗов.
Умело против вертолетов душманы пользовались даже гранатометами — в условиях горных теснин это дешевое оружие было очень эффективно. Вертолеты расстреливались или непосредственно прямой наводкой, или выстрелом гранаты «на самоликвидацию» — на излете граната подрывалась, рассеивая вокруг эпицентра осколки. В 1982 г. в Асадабаде был выстрелом в упор сбит Ми-8 к-на Н. Иванова — граната попала в область правого двигателя и редуктора, взлетающий вертолет тут же рухнул, но летчикам удалось спастись. На протяжении войны это будет неоднократно показано в дальнейшем изложении, опасность обстрела РПГ оставалась очень высокой и, к сожалению, весьма действенной. В массовую поставку вооружения, включая новейшие ПЗРК, помимо Китая, Египта (Китай кроме стрелкового вооружения и оснащения поставлял нелицензионную копию «Стрела-2» — Hongying-5A, а Египет ту же «Стрелу» и ее модифицированный вариант — Ayn As Sakr/Sakr Eye) и других арабских стран, включились США, Италия, Англия и другие страны, сыны которых теперь гибнут на землях неспокойного Афганистана и от оружия, произведенного их отцами 25–30 лет назад — грустная ирония недальновидной политики и желания «подгадить» великой державе. «58 ООО американцев погибли во Вьетнаме, и я думаю, что русские тоже должны получить свое», — сказал 14 января 1984 г. депутат конгресса США Чарльз Уилсон в интервью «Дэйли-телеграф». Как видим сегодня, парни Америки погибли во Вьетнаме зря — ничему не учит История эту страну с ее вечными претензиями править миром, не имея на это ни прав, ни возможностей, а зачастую, ума и дальновидности. Документально доказаны как поставки вооружения Америкой, так и оснащение ею центров сопротивления. Хочется спросить — хранится ли сейчас в штаб-квартире ЦРУ в Ленгли сувенир — тубус от первого успешного пуска боевиками Исламской партии Хекматияра ПЗРК «Стингер», которым был 25 сентября 1986 г. сбит Ми-24 А. Селиванова из 335-го ОБВП (по сведениям А. Райляна — Ми-8МТ капитана А. Гиниатулина) в присутствии французских и американских журналистов?
База в провинции Герат была построена в 1984–1985 гг. в соответствии с планом, разработанным западногерманскими и иранскими военными инженерами. А всего имелось 212 специализированных центров и пунктов подготовки (178 — на территории Пакистана и 34 — в Иране), позволяющих осуществлять подготовку свыше 75 тыс. человек в год. В большинстве центров проводилось общее военное обучение. Оно включало в себя изучение материальной части стрелкового оружия и практические стрельбы, овладение основами тактики ведения боевых действий, отработку навыков ориентирования на местности, оказание первичной медицинской помощи. Кроме того, программы подготовки предусматривали религиозно-политическую обработку, курс антиправительственной и антисоветской пропаганды в Иране. Для идеологической обработки обучаемых был создан специальный пропагандистский факультет при Кумском теологическом центре. То, что пропаганда — одна из основ партизанской войны, душманы поняли сразу. Листовки к местному населению, воззвания к нашим солдатам попадались часто.
Несмотря на то что наши категорически не брали ничего даром у местных, даже виноград был привозной, пропагандисты из душманов множили мысли типа «У простого народа ничего не осталось. Мясо съели русские, кости растащили Тараки, Амин, Бабрак». Ничем не гнушались в войне за умы. Известен даже такой курьезный, но интересный факт.
В 1984 г. была захвачена кинопередвижка с порнофильмами, подобранными по принципу «азиатская девушка-белые мужчины». Инструктор-пропагандист комментировал происходящее на экране в стиле «вот что сделают неверные с вашими ханум, когда придут в ваш кишлак». Антисоветская пропаганда пошла и на мировом уровне, в том числе и в кинематографе. Очередная серия похождений супергероя Рэмбо была посвящена Афганистану, где он, конечно, перебил тысячи туповатых, вечно пьяных «комми», спас пленных и попутно кучу детишек-бачат вольного афганского народа. Интересно, а будет новая серия, где эти детишки подросли и убивают теперь земляков Сталлоне и другого киноклоуна — агента 007, разгромившего пол-Баграма и угнавшего Ан-12?..
Соотечественники Слая и другие иностранцы-инструкторы и разведчики не раз попадались среди убитых при перестрелках. Например, 23 сентября 1984 г. при разгроме каравана на маршруте возле поселка Спинбульдак был убит американский инструктор по организации ПВО. 18 сентября 1985 г. в перестрелке был убит «журналист» с оружием в руках и шифроблокнотом Чарльз Торнтон. В апреле 1988 г. были уничтожены два мотоцикла у границы с Пакистаном. Часть бандитов смогла уйти, но среди вещей и трупов нашлись документы, фото- и радиоаппаратура «корреспондента» из ФРГ. А вот цитата из письма ген. — м-ра К. Шипачева автору: «8 ноября 1986 г. в составе группы радиотехнической разведки произвели 3 вылета. В этих полетах специалисты засекли координаты множества бандитских радиостанций. Некоторые расшифрованные переговоры велись англоязычными наемниками».
Особое внимание уделялось вопросам подготовки диверсантов-террористов и руководящего состава вооруженных формирований. Для тех, кто не забывает обвинить СССР в разжигании войны в Афганистане с ее «исконно миролюбивым народом-тружеником», стоит отметить, что некоторые базы (например, Джавара) создавались на протяжении многих лет, а строительство началось еще до прихода к власти НДПА для ведения борьбы с режимом Дауда. Они представляли собой комплекс наземных и подземных (тоннельного типа с защитной толщей 15–20 м) сооружений. В них размещалось все необходимое для жизни, быта и боевой деятельности: командный пункт с узлом связи, учебный и пропагандистский центры, несколько казарм, множество складов оружия, боеприпасов и материальных средств, авторемонтные и оружейные мастерские, патронный завод, госпиталь, тюрьма. Имелись административные здания и жилые дома для размещения высокопоставленных лиц и иностранных представителей. База располагала автономным электро- и водоснабжением. В ряде учебных центров обучались специалисты по минноподрывному делу, применению зенитно-пулеметных средств (ДШК, ЗГУ) и других видов оружия, создавались также специализированные центры с раздельным обучением специалистов по боевому применению переносных зенитных ракетных комплексов (Мамадгарт, Варсак, Садда, Аравали и др.) и пусковых установок реактивных снарядов. Нашими войсками неоднократно проводились выставки захваченного трофейного оружия и оснащения с непременным акцентом на фирменные знаки производителей с обязательным приглашением иностранных журналистов. А в Рустамкалае среди прочего была выставлена полностью оснащенная ракетная установка с комплектом снарядов — в результате дерзкой операции спецназа, с большими потерями у душманов она была захвачена в горах и выставлена как предостережение всем желающим обстреливать наши гарнизоны.
А тем временем боевые действия продолжались. 22 января 1985 г. погиб экипаж из шести человек и двух офицеров ГБУ Ан-26РТ из 1-го АЭ, выполнявший задачи ретранслирования связи над Чарикаром. В Чарикарскую долину направили вертолеты ПСС и пару Ми-24Д для их прикрытия, но восьмерки не могли сесть из-за сильного огня противника, тоже прорывавшегося к месту падения ретранслятора. Пришлось дожидаться подхода бронегруппы, отсекая врага огнем от места падения самолета. В этой операции героизм проявил ведомый пары прикрытия Ми-24 — Илья Рыжкин заметил пулеметчика, который, стоя в полный рост, от пояса стрелял по машине В. Домницкого. Времени на доворот и атаку врага не было, и он смог своим бортом закрыть машину командира — семь пуль РПК противника прошили баки в днище вертолета, и машина пошла, оставляя за собой шлейф керосина; до Баграма дошли на последних каплях, и турбины стали уже на рулежке. Трагедия с самолетом повторилась спустя три месяца — И марта 1985 г. в 16 км от Баграма ракетой сбили Ан-30 к-на Горбачевского. Экипаж смог покинуть машину на парашютах, а командир и его помощник ст. л-т Иванов стали сажать поврежденный самолет. На втором заходе пожар на борту пережег тяги управления, и неуправляемая машина рухнула на землю, не дав возможности спастись двум летчикам.
Применение ПЗРК заставило изменить тактику, и теперь вертолеты были прижаты к земле, попадая в зону неэффективного огня ПЗРК, но зато в зону поражения стрелкового оружия и гранатометов. Правда, многие летчики отмечают, что на сверхмалых высотах вертолет, как ни странно, имеет много больше шансов выжить под огнем ствольной ПВО — пулемет ДШК или ЗГУ весят прилично, и мгновенно перекинуть его на новый сектор обстрела не так уж и легко, учитывая угловые скорости перемещения целей и необходимое упреждение; чтоб достать вертолет, прижавшийся к земле, иногда душманы были вынуждены вылезать на крыши строений, где они становились беззащитными целями. Задачи, выполняемые 50-м ОСАП, внесли корректировку в его состав — с конца 1985 г. он стал состоять из четырех эскадрилий — добавилась вторая АЭ самолетов специального назначения, включавшая в себя Ан-26РТ, Ан-26РР, Ан-26М, Ан-ЗОБ, и были усилены существующие вертолетные эскадрильи. Правда, нагрузки тоже выросли существенно, и в 1987 г., например, полк выполнил 26 202 б/в.
ПЗРК был мобильным и грозным врагом — его зона применения начиналась почти сразу за периметром постов охраны, душманы понимали, что в таком случае после использования они смогут просто раствориться в народе и ничем себя не выдать. Например, 1 декабря 1984 г. ПЗРК попал в Ми-24 к-на Сущевского, выполнявший разведывательный полет всего в нескольких километрах от границ Кабула, практически в пригородных поселениях. Вертолет взорвался еще в воздухе, но экипаж покинул вертолет на парашютах. К сожалению, парашют борттехника не раскрылся, и он погиб.
Мощная осколочно-фугасная БЧ ПЗРК «Стингер» значительно повысила шансы врага на поражение вертолета одним выстрелом. Дело в том, что стрелки несли личную ответственность за количество пусков по цели, и расход ракет был жестко лимитирован. 14 января 1987 г. над Суруби ракетой был сбит Ми-8МТ из 239-й ОВЭ, причем были «выбиты» сразу оба двигателя и вертолет стал падать.
Вертолет перевозил пассажиров, потому в той катастрофе было четыре жертвы — из восьми человек только четверо успели покинуть вертолет, воспользовавшись парашютами. 27 февраля 1987 года над Газни был сбит Ми-24 к-на С. Рабко — ракета попала прямо в вертолет, остановились оба двигателя, и машина стала валиться, порубив винтом экипаж, пытавшийся покинуть ее на парашютах.
Летчикам пришлось изобретать новые методы поведения в аварийных ситуациях. После попадания ракеты до полного уничтожения вертолета проходит не более 7–10 секунд. В большинстве случаев из-за малой высоты нет возможности применить парашют, и летчики изобрели действенный способ — пораженная машина сразу, нырянием, бросается на землю и непосредственно над землей выравнивается и сажается. Аварийные люки и подвеска сбрасываются еще в воздухе, стоп-краны перекрываются в момент касания земли. 15 июля 1987 г. Ми-24 м-ра Поканова из 239-й ОВЭ на высоте 50 м получил ракету в двигатель. Не растерявшись, командир сразу сбросил подвески на «невзрыв», сбросил дверь и с ходу «уронил» вертолет прямо по курсу полета. Выпустив шасси, он посадил машину, и экипаж быстро ее покинул. Нечто аналогичное вспоминает и К. Шипачев из 335-го ОБВП о своем эпизоде с попаданием ракеты 4 апреля 1987 г., об этом будет рассказано ниже.

 

Афганистан и без огня моджахедов был сложным регионом для ведения боевых действий.
На рассвете 14 декабря 1985 г. Ми-24П к-на Г. Черкасова из 335-го ОБВП несся на предельно малой высоте на перехват каравана на востоке Джелалабада. Однако летчик был на мгновение ослеплен лучами восходившего солнца и чуть «клюнул» вертолетом. Этого оказалось достаточно, чтобы вертолет задел носом бархан, подпрыгнул и снова рухнул уже с удвоенной силой. При этом сразу погиб борттехник, а летчик-оператор получил смертельные ранения, от которых скончался через час. Экипаж был подобран «восьмеркой» из родного полка, а вертолет восстановили рем-бригады, переброшенные к месту падения.
Потеря вертолета 50-го ОСАП без огневого противодействия произошла 12 июля 1985 г. Над Панджшером на высотах 4100–4300 м работало восемь Ми-24, прикрывая высадку десанта на склон горы на высоте ок. 3500 м. Машина к-на Ю. Олейника вдруг попала в порыв попутного ветра, забросившего его на гору высотой порядка 4600 м, и экипажу ничего не оставалось, как с ходу выпустить шасси и совершить вынужденную посадку, сильно «притерев» вертолет о камни. Экипаж потом был забран десантными Ми-8 МТ, а вот снять поврежденный Ми-24 с этой высоты так и не получилось. Тяжелые последствия имела ошибка в пилотировании Ми-24 из газнийской 239-й ОВЭ 19 октября 1987 г. Командир вертолета капитан Иванов при резком маневре зацепил пилоном гору — вертолет разрушился полностью, кабина оторвалась от фюзеляжа. Просто чудо, что командир и оператор ст. л-т Гринкевич остались живы. Проблема небоевых потерь стояла очень остро и трагично. Высокая загруженность руководителей полетов, усталость экипажей, бытовая неустроенность — все это создавало лишний риск и предпосылки к авариям и катастрофам.
В Кабуле 21 октября 1987 г. произошло столкновение Ан-12БК и Ми-24 50-го ОСАП. К-н А. Григорьев повел свой Ан-12 рейсом на Ташкент, но в это же время полосу пересекал Ми-24, пришедший с вылета на сопровождение. Тяжелый самолет уже не мог остановиться, но и резко набрать высоту тоже не получилось — он только начал отрыв от полосы, и в результате кабина самолета столкнулась с РВ вертолета. Самолет стал разрушаться, по инерции подскочил в воздух и рухнул на ближний привод, полностью сгорев. Из 19 человек на борту спасся только хвостовой стрелок, смогший вывалиться из горящего самолета, когда тот упал на землю.
Конечно, на территории Афганистана дислокация вертолетных полков и эскадрилий не ограничивалась одним 50-м ОСАП. Еще до ввода советских войск, к марту 1979 г., СССР поставил Афганистану 16 Ми-8, двумя частями по 8 машин. А в Баграме разместили эскадрилью Ан-12, узел связи и другие подразделения. К июлю этого года туда же прибыла эскадрилья Ми-8Т подполковника А. Белова из Бухары. 4 сентября 1979 г. в Кабул для охраны посольства СССР в Афганистане прибыл отряд пограничников в количестве около 50 человек. Туда же для обеспечения их деятельности и решения других задач были направлены два пограничных вертолета Ми-8Т с экипажами из 10-го ОАП (КВПО).
На аэродромах Союза началось постепенное перебазирование частей в южные округа — площадки в Кокайды, Калай-Море, Сандыкачи. Интересно отметить, что для поддержания секретности экипажам раздали карты Ирана и пустили слух, что экипажи готовят для поддержания антишахской революции в этой стране. Однако 25 декабря 1979 г. все стало на свои места, и подразделения были переброшены на границу с Афганистаном. Помимо широко известного захвата Кабула, дворца Амина, боевые действия начались и в других регионах. И декабря 1979 г. 280-й ОВП п-ка Б. Будникова в г. Каган (Среднеазиатский ВО СССР) был поднят по тревоге, личному составу выдали пистолеты и по 16 патронов, и все четыре эскадрильи (2 Ми-6 и 2 Ми-8) были переведены в Чирчик, забрали десант с машинами и минометами (с посадкой на заправку в Марах) и 13 декабря перелетели в п. Сандыкачи, где для посадки такой группы не было площадок и было перекрыто шоссе. Уже оттуда 2 января 1980 г. они с посадкой в Шинданте для дозаправки (накануне туда летал один Ми-8 командира первой эскадрильи м-ра Кукушкина для разведки, причем десантники лежали на полу, чтобы показать, что борт якобы пустой) вошли в Афганистан, и был высажен крупный вертолетный десант в Кандагаре, что позволило взять под контроль аэропорт и ключевые узлы этого важнейшего города, который и стал его основной базой на всю войну. Первым командиром 280-го ОВП в Кандагаре стал В. Бухарин.
12 февраля в провинции Кундуз силами десантной роты, высаженной с вертолетов, был захвачен мост, контролирующий перемещение в этом секторе региона. Нужно сказать, что СССР еще не вполне вступил в полноправное пользование понятием «агрессор», и для сокрытия действий вертолетов на часть из них нанесли, часто не очень правильно и аккуратно, опознавательные знаки ВВС ДРА; более того, сначала и экипажи старались подбирать из уроженцев южных районов страны, с ярко выраженной «афганской» внешностью.
Одновременно с этим в районах, прилегающих к границе СССР, работали вертолеты Погранвойск (в СССР, как и сейчас, пограничники не входили в состав армии, а являлись структурой КГБ) с целью обустройства застав и постов «с той стороны» границы, что позволило возвести еще один барьер на пути перетекания войны в южные республики СССР (к большому сожалению, организация службы этого рода войск не любит афиширования, и качественные фотоматериалы, четкие воспоминания по этой теме редки и не систематизированы). На тот момент укомплектованность погранвойск вертолетами была недостаточно мощной, и поэтому для выполнения рейсов по перевозке имущества и оснащения постов привлекались даже машины Аэрофлота. В первый период (декабрь 1979 — январь 1982 гг.) пограничники обеспечивали и сопровождали ввод Ограниченного контингента советских войск в Афганистан отдельными рейдовыми действиями. Силами сводных боевых отрядов и мотоманевренных групп были прикрыты наиболее опасные направления на советско-афганской границе (Пянджское и Памирское), а также создана сплошная 15-километровая зона безопасности вдоль всей границы. Численность пограничной группировки в Афганистане в этот период составляла около 2,5 тысячи человек с учетом мобильных резервов и пограничной авиации, действующих с территории Советского Союза.

 

Летное училище в Мазари-Шарифе, лето 1979 г. Советский специалист готовит афганского летчика к полету на самолете L- 39 производства ЧССР.
Советские войска еще стесняются своей роли в той войне — наспех перекрашенные 03, восточные лица летчиков. Сентябрь 1980 г. Кабул. Одни из первых советских Ми-8Т. Стоит обратить внимание на 03 ДРА, нанесенные рядом с закрашенными звездами.
Летчики 280 ОВП в аэропорту Кабула, на пути в Кандагар, октябрь 1981 г. Для экономии ресурса по первым временам часть вертолетов доставлялась самолетами ВТА.
Тяжелый труд летчиков ВТА еще ждет своих воспевателей.
Постараемся хотя бы просто показать роль и объемы этих перевозок.
Транспортные самолеты и аэрофлотовские рейсы постоянно нуждались в сопровождении вертолетами.

 

За все годы пребывания ОКСВ в ДРА не прекращали работу международные аэропорты Кабула и Кандагара.
Нурсы с таймерным пуском, обнаруженные спецназом.
Нерешенность проблемы частых обстрелов вынудила заняться сооружением укрытий на всех аэродромах.
Последствия обстрела помещений 50 ОСАП 13 сентября 1988 г.
Командир 22 Брен Герасимов позирует с захваченным у моджахедов ПЗРК.

 

Помимо поставок вооружения, активно велась и борьба за умы населения Афганистана и Советской армии.

 

 

 

Для иллюстрации справедливого утверждения о постоянной подпитке бандитского движения регулярно проводились выставки захваченного вооружения, на которые приглашались и западные журналисты.
Погрузка трофеев и выставка захваченного в Рустамкалае вооружения.
Обломки Ми-24П капитана Г. Черкасова, 14 декабря 1985 г
«Воздушные кавалеристы» в полной экипировке.

 

Авария Ми-24 из 239 ОВЭ, Газни — Гардез. 19 октября 1987 г.
Вечернее планирование боевых действий завтрашнего дня. Кандагар, 1986 г.

 

 

 

Кундуз, 1987 г

 

.

 

Почему-то совершенно мало освещается участие авиации Погранвойск в войне в Афганистане. Попытаемся хоть немного восполнить этот пробел. Для оснащения погранзастав привлекался даже отряд Як-40
Памятник в Кундузе, установленный в память В. Гайнутдинова и других летчиков 181 ОВП.
 Ми-8Т майора Н. Бабенко, Кандагар, 280 ОВП,1982 г.
Хорошо видны ЭВУ старого образца, прозванные «чемоданами». Видны пулеметы ПКТ и складная броня в кабине
 Кабул. Памятник возле штаба 50 ОСАП.
В начале 1980 г. в составе Краснознаменного Среднеазиатского пограничного округа (КСАПО) была одна отдельная авиаэскадрилья (Мары), имевшая 12 вертолетов Ми-8Т и два самолета Ан-24. 31 января 1980 г. четыре экипажа вертолетов под командованием майора Ф. Шагалеева (будущего Героя Советского Союза) совершили первые вылеты на территорию Афганистана по маршруту Пяндж — Нанабад — Янгикала — Московский. В этот период действий в Афганистане на участок КСАПО привлекались вертолеты из Восточного и Закавказского погранокругов: в 1980 г. в среднем по 8 экипажей, в 1981 г. — по 10 экипажей, а в 1982 г. — по 12 экипажей ежемесячно. Дальневосточный пограничный округ выделял 1 экипаж со сменой на месте. Одновременно в КСАПО шло наращивание авиационных сил и средств. Так, уже в середине 1980 г. авиаэскадрилью в Марах усилили двумя звеньями вертолетов Ми-8, а в 1981 г. была сформирована отдельная эскадрилья в Душанбе, располагавшая 16 вертолетами и 4 самолетами. На базе эскадрильи в Марах развернули отдельный авиаполк в составе двух эскадрилий с 36 вертолетами Ми-8 и Ми-24. Укомплектование экипажей осуществлялось также переводом летно-технического состава из частей и подразделений других погранокругов.
Первая крупная операция «Горы-80» по очистке от моджахедов приграничной афганской полосы в северной части Бадахшана была предпринята в феврале — марте 1980 г. Подразделения Хорогского, Московского и Пянджского погранотрядов на 30 БТР и БМП во взаимодействии с высадившимися десантами под прикрытием вертолетов очистили от бойцов полевого лидера Абдуллы Вахоба кишлачную зону полосой более 150 км и на глубину до 10 километров. Высадку десанта и его боевое обеспечение осуществляли 11 вертолетов Ми-8Т. В праздничный для нас день 23 февраля 1980 г. в момент высадки пограничного десанта один из вертолетов был обстрелян противником и подбит. Радиотелеграфист рядовой А. Малыгин, находившийся в нем, погиб. Вообще авиация погранвойск в той войне работала напряженно, и только за первый год можно еще назвать крупные операции «Весна-80», «Лето-80» и «0сень-80» в приграничных районах северного Бадахшана и провинции Тахар, в которых была освобождена значительная территория, что позволило афганским властям, учитывая удаленность региона от источников снабжения душманов, создать здесь органы власти и подразделения охраны.
23 мая 1980 г. для прикрытия границы ДРА с Пакистаном и Китаем была проведена операция «Крыша». Пограничники от Мургабского отряда Краснознаменного Восточного пограничного округа (КВПО) выставили гарнизоны на северо-востоке Афганистана (в его так называемом Гиндукушском «аппендиксе»), закрыв более 200 километров афганопакистанской границы, перехватывая в дальнейшем караваны с оружием, боевиков и агентов противника, следовавших из-за рубежа в Афганистан. В этой операции для десантирования пограничников и прикрытия выдвигавшейся наземной группы было задействовано более десятка вертолетов Ми-8Т алма-атинского 10-го ОАП. В первые дни десантирования и обустройства гарнизонов на точках экипажи вертолетов выполняли по 8–15 вылетов в день каждый, находясь в воздухе по 3–6 часов. Одна из вертолетных площадок («Гумбай») находилась на высоте 3900 метров над уровнем моря. Другие точки («Кипкут», «Сархад») располагались несколько ниже. Авиаторы-пограничники 10-го ОАП оказывали неоценимую помощь подразделениям КВПО и КСАПО, ведущим боевые действия в Афганистане. Десантирование и боевое повседневное обеспечение личного состава ДШМГ, нанесение ракетных и бомбовых ударов по моджахедам, воздушная разведка, эвакуация больных и раненых — вот диапазон лишь основных задач, которые выполняли экипажи пограничной авиации в Афганистане, в том числе и летчики отряда самолетов Як-40.
Армейская авиация в Кундуз перебросила 181-й ОВП, в составе которого имелись еще две эскадрильи Ми-6, насчитывавшие по 12 машин, а до второй половины 1984 г. численность вертолетного парка каждой из них возросла до 15 машин. О подготовленности аэродрома к боевой работе хорошо говорит ген. — л-т В. Очиров, служивший там на Ми-24 в 1980 г.: «Шли сильные дожди, земля на аэродроме раскисла, из кабины вертолета не хотелось выходить. Первые трое суток спали и питались на рабочих местах, в кабинах».

 

Кроме этих сил, в том же Кундузе располагалась эскадрилья Ми-6, состоявшая из советских военных советников и работавшая в интересах афганской армии — у афганцев не было тяжелых вертолетов. В сентябре 1987 г. одна эскадрилья из Кундуза была выведена в Советский Союз, а на ее место перевели аналогичное подразделение из Кандагара. С аэродромов постоянного базирования вертолеты регулярно на длительное время направлялись в другие места. Так, обычно две пары (одна из Кандагара, одна из Кундуза) находились в Кабуле и не менее одной — в Шинданде, причем экипажи в таких командировках могли оставаться месяцами.
В связи с тем, что никто не предполагал столь жестоких и масштабных боевых действий, первоначальное количество боевых Ми-24 было невелико — сначала их было всего 6, и использовались они для разведки, лидирования перелетов и прикрытия посадок на занимаемые аэродромы. Например, в новогоднее утро 1 января 1980 г. перед перелетом в Кандагар группы Ми-8 и Ми-6 с десантниками на борту командир 280-го ОВП В. Бухарин пошел в качестве лидера на Ми-24а. Но уже в этот же день ашхабадским Ми-24 пришлось штурмовать огневые точки на перевале Рабати-Мирза, прикрывая колонны, двигавшиеся на Герат и Шинданд. Интересный штрих — в январе боевым заданием стал также поиск В. Бухариным угнанного из части армии ДРА танка. После обнаружения места его хранения моджахедами — под горным карнизом, танк был уничтожен горным обвалом, вызванным парой ФАБ-250 с вертолета командира полка.
Удачным было признано введенное в практику в Афганистане сведение вертолетных полков и эскадрилий с общевойсковыми соединениями. Причем в отличие от одновременной союзной практики, где пехотные командиры слабо себе представляли роль винтокрылых машин, нюансы применения и обеспечения полетов вертолетов (в частях до сих пор ходят байки о некоем полковнике, предлагавшем прицепить «заглохший» Ми-8 к БМП и запустить вертолет «с толкача»), командующий армейской авиацией принимал самое деятельное участие в планировании армейских операций, имея сильное влияние на принятие окончательных решений. Внесли изменения и в планирование операций. Прекратили ненужные утренние постановки задач, построения, а все задачи старались планировать с вечера, и каждый уже знал свою цель на завтра и с утра действовал по плану.
Примерно с марта 1980 г. вертолетные полки стали размещаться по территории Афганистана согласно зонам их ответственности. Вертолеты Баграма и Кабула стали работать в центральных провинциях и Чарикарской долине; Кандагарский 280-й ОВП взял на себя южный регион ДРА; ОВЭ из Шинданда контролировала запад и границу с Ираном. В северных, прилегающих к СССР районах работали вертолеты 181-го ОВП из Файзабада и Кундуза. Вместе с тем с целью быстрого группирования и передислокации были оборудованы небольшие аэродромы и просто площадки — Газни, Герат, Фарах, Лашкаргах. Часто площадки не были подготовлены, и для оперативного снабжения топливом и боеприпасами была организована работа Ми-6 и Ми-8 по их снабжению. Например, в августе 1980 г. вертолетами Ми-6 было обеспечено снабжение топливом двух вертолетных полков во время десанта в Меймене.
С августа 1980 г. в вертолетных частях 40-й армии стали переводить эскадрильи на усиленное расписание: число звеньев было увеличено с 4 до 5, а во все полки были включены эскадрильи боевых Ми-24. Была проведена «приписка» рот спецназа к вертолетным полкам, что помогло теснее организовать взаимодействие и понимание частей. Вертолетчики кабульского 50-го ОСАП работали со спецназом 469-й роты из Кабула и 177-го отряда из Газни; 335-й ОБВП из Джелалабада работал с 334, 154, 668 и 177-м отрядами 15-й бригады спецназа; 280-й ОВП из Кандагара обеспечивал действия 173, 186, 370 и 411-го отрядов 22-й бригады, часто привлекая машины 302-й ОВЭ из Шинданда. Конечно, при проведении масштабных операций и при невозможности обеспечения своими силами выполняемых задач порядок ответственности перераспределялся.
Совместные действия при условии четкого понимания друг друга и задач операции были стремительны и весьма эффективны. Например, пара Ми-8 из 50-го ОСАП, выбросив в районе Газни разведгруппу л-та М. Лукомского, обеспечила захват грузовика с оружием.
В начале войны это было еще непривычно и целый грузовик трофеев, к тому же захваченный без потерь с нашей стороны, заставил гордиться своими действиями всех участников операции.
Первые бои вносили свои коррективы в организацию полетов и боевое применение вертолетов. Стандартный, «мирный» пилотаж и установленные углы крена и пикирования не позволяли точно и эффективно «работать» по противнику, а шаблонные действия приводили к неоправданным потерям. Учитель наших летчиков был жесток и строг — в той учебе повторных пересдач не бывало, и «хвостовкой» служили справки о смерти, выданные в консульском отделе в Кабуле. Как пример неприемлемости шаблонов можно привести операцию погранвойск в октябре 1981 г. В Куфабском ущелье проводилась операция по уничтожению банды у кишлака Сайдан. По выражению участника операции м-ра В. Байды, по глупости 17 октября вертолеты попали в засаду — накануне вертолеты несколько раз приходили на одну и ту же точку, высаживая и подбирая группы пограничников. Так что враг ждал развертывания операции и ни о какой внезапности речь уже не шла. Вертолеты попали под огонь моджахедов, и первый вертолет десантировать бойцов не смог. Второй выбросил только троих, которые сразу были убиты противником. Командир отряда к-н Богданов летел в третьей «восьмерке» — его вертолет был сбит из ДШК. Второму пилоту удалось посадить машину и выбросить десант, но уже на земле вертолет загорелся, а затем взорвался. Всего на начальном этапе десантировались 43 человека, которые попали под огонь дота, оборудованного под большим валуном, который пограничникам удалось забросать гранатами. Бой длился 12 часов, несколько раз прилетали вертолеты, сбрасывали боеприпасы и, уходя на высоту, поддерживали солдат огнем. Только вечером смогли подобрать площадку для высадки второй очереди десанта. Победа далась дорогой ценой — в той операции погибли 19 человек и около 30 были ранены.
Всему приходилось учиться с кровью и болью, часто нарушая инструкции и нормативы. Стали практиковать полеты строем с различными дистанциями между ведущим и ведомым. Противник редко атаковал «в лоб», выжидая замыкающие и отставшие машины. По воспоминаниям ген. — майора К. Шипачева, бывшего тогда командиром звена Ми-24 из 335-го ОБВП, эффективным было построение, когда дистанция между машинами «гуляла» между 100–1200 метрами — противник мог посчитать, что прошел весь строй и выйти из укрытия, попав под прицел «отставших» машин, а мог и просидеть в засаде, ожидая конца группы, так и не дождавшись — обзор в горах и возможность определить на слух количество машин весьма ограниченны.
Тяжелые последствия необученности новых летчиков пилотированию в условиях Афганистана имел случай 9 апреля 1980 г. В кандагарском ОВП новичок, к-н Харин, при взлете с десантом на борту ввел свой Ми-8Т в крутой разворот, наслышавшись от бывалых об опасности обстрела на взлете. Груженый вертолет сорвался, и летчик не смог исправить ситуацию — погибли командир, борттехник и весь десант, спастись удалось лишь летчику-штурману, которого выбросило из кабины.
Зам. командира 280-го полка по летной подготовке майор В. Харитонов в Афганистане неустанно пропагандировал личным примером расширение маневренных и боевых возможностей вертолетов Ми-8, когда-то давно запрещенных разработчиками и не пересматривавшихся все время их эксплуатации, за что и был наказан высоким начальством, хотя свое-то начальство в полку отлично понимало, как это нужно. Более того, он добивался, чтоб и борттехники хотя бы в элементарном объеме овладевали пилотированием машин. Это не просто багаж знаний, который «карман не тянет», а дополнительный шанс выжить. Уже в первый год войны в Афганистане, 22 сентября 1980 г., этот опыт пригодился — при досмотре каравана в пустыне Регистан был убит командир Ми-8Т Г. Пожарищенский, но борттехник А. Медведев смог взлететь и привел свою машину в полк; второй пилот Ф. Мустафин и солдат на борту были ранены. А ведь «по инструкции», их бы уже хоронили… (Память Геннадия Пожарищенского и других летчиков была увековечена в 280-м ОВП Кандагара. На фото во вклейке — памятник, сооруженный в 1981 г., причем бюст на памятнике — не аллегорический образ, а изготовлен скульптором по фотографии Г. Пожарищенского, из пенопласта с эпоксидной пропиткой. Более того, лопасти возле памятника — лопасти от Ми-8Тименно Г. Пожарищенского. На памятнике в 1983 г. была установлена плита с именами погибших на тот момент летчиков 280-го ОВП, а для облицовки монумента был подобран дорогой, редкий мрамор — с зеленоватым оттенком, специально за ним летали далеко в пустыню Регистан. По бокам от центрального монумента также уложили мраморные плиты. Постепенно фамилий стало больше, чем могла поместить плита… Теперь их перенесли на боковые плиты, заменили и центральную надпись. А в 1985 г. при одной из проверок «штабником» Туркестанского ВО был отдан приказ демонтировать плиты «для избегания деморализации личного состава». Но плиты все равно сохранили, причем даже при выводе их не бросили, а вывезли в Союз, в п. Леонидово, где их видели в библиотеке ОБАТО, дальнейшие следы теряются.) В апреле 1980 г. в Афганистан прибыли в техническую командировку генеральный конструктор ОКБ им. МЛ. Миля М. Тищенко и группа инженеров отделов КБ. Им были продемонстрированы «афганский пилотаж», выводящий вертолеты на закритические углы пикирования, штопорные спирали и даже «бочка» в исполнении В. Харитонова. По результатам командировки ОКБ разработало комплекс мероприятий по доработке вертолетов — регулировке топливной автоматики, температурного режима турбин и пр.; отдельно были пересмотрены методики обеспечения боеготовности и проверки матчасти в стесненных условиях военного быта и аэродромной жизни — зачастую техники просто физически не могли выполнить все нормативы по осмотру и ремонту техники, просто падая с ног от усталости, — не было нормальных условий для полноценного отдыха и нормальной, цивилизованной гигиены.
Другой приезд М. Тищенко совпал с интересным моментом в биографии выносливого Ми-8. В мемуарах В. Е. Павлова приводится уникальный эпизод: летом 1982 г. вертолеты шли на удар в район Джабаль — Усарадж. Недалеко от Джелалабада один вертолет врезался в провода разрушенной ЛЭП, намотав их на втулку. Вертолет отработал по целям и уже на обратном пути запросил посадку в первую очередь. Сев в Кабуле, летчик, как и все подошедшие, был шокирован — на вертолете висело 7 метров провода, балка посечена, погнуты лопасти несущего винта. Марат Тищенко, увидев все это, распорядился передать одну лопасть вертолета в музей ОКБ им. М. Л. Миля.
Если вернуться к разговору об отдыхе и гигиене, то к организации жизни, быта и питания за все время войны были большие претензии. Если в первое время организация жизни и службы была под влиянием периода развертывания, то необустроенность поздних лет непонятна. Целые городки строились ценой энтузиазма личного состава — дома, бани из бомботары никого не удивляли. Позже появились дома модульного типа, но все равно, видя в западных армейских журналах быт американских летчиков во времена Вьетнама, с их домами с климатконтролем, стационарными постирочными и душевыми комнатами, психологической помощью профессионалов-психологов, наши бойцы не понимали, что мешает подобное сделать и у нас. Несмотря на то что Афганистан считается жаркой страной, зимой там часто, учитывая высотность, были сильные морозы и обильный снег, к чему хлипкие домики были просто не готовы, и самодельные подпольные обогреватели не раз приводили к пожарам. В гарнизонах и площадках стало хорошим тоном оборудовать баню, построить бассейн. Местные умельцы продумали систему фильтрации воды в бассейнах, совместив топливные насосы и угольные фильтры от противогазов. Благо в авиации нет недостатка в различных баках и бочках, по мере сил оснащались душевые и бытовые комнаты, как на фото во вклейке. Отдельный больной вопрос — питание. Личный состав пичкали кашами, консервами и сушеной картошкой, которая была часто вывезена по истечении срока хранения со стратегических складов и по возрасту едва ли не превосходила своих едоков; вода и пища часто вызывали дизентерию и пищевые отравления.
В рационе были редкостью овощи, фрукты, свежее мясо. И это при том, что вокруг буйствовало фруктово-овощное изобилие и скотоводство, но нашим было запрещено налаживать хозяйственные связи с местным населением (хотя в договорных районах цена вопроса была всего-то бочка-другая керосина, и в народе, издревле уважающем торговлю, это могло наладить взаимопонимание с «шурави» лучше десятков рейдов агитбригад с активистами). На фото на вклейке видны боевые друзья из 280-го ОВП, Н. Бабенко и Г. Говтвян, вернувшиеся с охоты, — кабанчик стал хорошим дополнением скудного и несвежего рациона людей, работающих на грани истощения. Не добавлял радости жизни и «сухой закон», который был чистой агитацией и поводом нечистым на руку торгашам от армии обогатиться. Замены личного состава, дни рождения и праздники, награды и поминки — все это проводилось отнюдь не с кефиром и чаем. Драконовские методы наведения антиалкогольной дисциплины (практиковалось даже разрывание наградных листов провинившихся перед общим строем) отнюдь не искореняли саму проблему, а вот ввиду отсутствия возможности законно купить алкоголь приходилось вспоминать подзабытые рецепты самогона и браги. (В советском народе бытует слово «жужка», означающее алкогольное пойло непонятного происхождения и качества. Так вот, по одной из версий, это слово родилось именно в Афганистане — там продавался румынский или югославский напиток «Жу-Жу» на основе натурального меда с пчелкой на этикетке, из которого с добавлением дрожжей и выдержкой в тепле получалась брага, и получившая название «жужка».)
Но наш народ как-то всегда славился тем, что выполнение задачи не ставится в зависимость от того, как ты спал или ел и сколькими одеялами укрывался от пронизывающего сквозняка в бараках-модулях.
Логика мирного времени не может объяснить героизм и самопожертвование летчиков — еще в апреле 1980 г., всего на четвертый месяц войны, одним из первых Героев Советского Союза стал комэск 181-го ОВП В. Гайнутдинов. Ему пришлось под огнем, преодолев пыльную бурю, яростно отбиваясь оружием вертолета прямо на земле, буквально выцарапывать разведгруппу, зажатую душманами в кишлаке (к сожалению, он погиб 17 августа того же года — в Кундузе при полете на месте оператора Ми-24 своего друга по училищу м-ра М. Козового машина в контрольном после ремонта полете получила повреждения в результате энергичного маневра: была отбита хвостовая балка. Память его и других летчиков Кундуза была увековечена в памятнике).
Одним из уроков стало понимание невысокой огневой мощи вертолета Ми-8. В связи с этим были приняты меры по ее увеличению — на фермы подвески вооружения и в кабине установили крепления пулеметов ПКТ, его же установили в аварийном люке правой хвостовой створки вертолета — пулемет являет собой танковую модификацию ПК и имеет ствол увеличенной толщины, что позволяет дольше вести огонь в жарких, приземных слоях воздуха. Более того, стали применять крепление 30-мм гранатометов АГС-17 «Пламя» в проеме входной двери, что позволило закрыть «мертвый» сектор левого бока. 11 июня 1980 г. одним заходом вокруг вооруженного отряда тот был уничтожен одной очередью гранатомета — осколочная граната не оставляла противнику шансов на выживание на открытой местности. А в Кандагаре отработали метод атаки едва ли не времен линейных баталий парусных кораблей — 2–3 вертолета заходили на цель фронтом, распыляя внимание ПВО и, поворачивая разом все борта, давали серию мощных залпов АГС и огня пулеметов через иллюминаторы. Хорошо себя показали неуправляемые ракеты — их простота и дешевизна позволяли количеством компенсировать невысокую точность: 57-мм ракеты С-5 имели в зависимости от варианта осколочно-фугасные (С-5М, С-5МО) или кумулятивные (С-6КО) боевые части. Хоть и мощность их оставляла желать лучшего и летчики зачастую называли их «карандашами», но большое количество осколков создавали смертельный шквал, выкашивающий живую силу и вьючных животных. Совсем другое дело — мощные НАР С-24, С-25 с их дальностью под 2 км, что позволяло свести к нулю эффективность ствольной ПВО врага (при определенных навыках дальность огня с кабрирования достигала 6–6,5 км). Например, эскадрилья полка п-ка В. Горшкова за 1984 г. произвела более 50 пусков С-24, успешно уничтожив укрепленные точки врага. Правда, это не было оружием для неопытных — шлейф дыма окутывал вертолет, что грозило помпажем двигателей. Существовала возможность дистанционного подрыва С-24РВ в полете, что позволяло применять его по живой силе — эффект фугасного взрыва над головой и разлета 4 тысяч граненых осколков был велик. А вот применение С-24 на Ми-8 было редким, если не единичным.
Применение ПТУР было дорогим и не всегда оправданным, поэтому Ми-24 часто брали их всего по 2 штуки. Правда, при разгроме укрепленных огневых точек они показывали высокую эффективность — опытный оператор мог положить ракету прямо в амбразуру укрытия, и подрыв объемно-детонирующей БЧ ракеты 9М120, например, уничтожал позицию изнутри. Атака «Штурмами» машин каравана часто лишала тот инициативы и воли к сопротивлению — смерть приходила быстро и незаметно, ведь вертолеты были еще далеко, а полет ракеты практически незаметен. Один из приказов по 40-й армии отмечал грамотные действия п/п-ка Н. Ковалева из 181-го ОВП по уничтожению машин караванов — за десять дней мая 1985 г. он восемью выстрелами ракет «Штурм» уничтожил восемь машин душманов, добившись 100 %-ной результативности.
Хорошо показала себя новая модификация вертолета Ми-24. Появление Ми-24П с его мощной 30-мм пушкой ГШ-2–30К, «дальней родственницей» пушки БМП-2, устранило вечные претензии к пулемету ЯКБ-12,7, сложный механизм которого никак не соответствовал условиям Афгана с его запыленностью и высокой интенсивностью боевых вылетов. Удобство обслуживания и надежность у пушки были на порядок выше, чем у пулемета. Дальность боя пушки позволила вертолету «вывалиться» из зоны эффективной ПВО МЗА, а при разгроме караванов точная стрельба, выбивая избранные цели и подавляя машины ПВО, быстро прекращала его движение. Жаль, что сам вертолет не был рассчитан на нее изначально, и, несмотря на накладки и ребра усиления, имели место деформации корпуса при стрельбе.
Преимущества пушечного оружия в авиации хорошо показало и применение пушечных контейнеров УПК-250–23. Контейнер помогал противостоять стрелковому огню ДШК и ЗГУ, выводя вертолеты в стрельбе в упор в горных теснинах хотя бы на равные шансы против этого простого и дешевого оружия. Будущий Герой Советского Союза комэск 335-го ОБВП А. М. Райлян с помощью пушечного контейнера спас жизни экипажа и десанта. В операции под Джелалабадом его Ми-8MT шел вдоль ущелья, и вдруг на склоне спереди справа «ожил» расчет ДШК. Трассы пулемета уже приближались к вертолету, когда Райлян довернул его и дал длинную очередь из пары УПК — облако разрывов буквально размазало дувал, пулемет и его расчет по склону. Он же вспоминает интересную практику применения пушек — при заходе на посадку на неизвестную площадку короткие очереди давали не только хорошее обозначение направления и силы ветра, но и вызывали детонацию мин, если площадка была заминирована, что случалось часто (например, под Хайбером в 1986 г. на минах погиб афганский Ми-8).
Большую эффективность, когда требовалась «тупая пробивная сила», в очередной раз показали простые свободно падающие бомбы (нужно заметить, что СССР и страны ОВД были едва ли не единственной в мире военной системой, разрабатывавшей тактику применения бомб с вертолетов). При необходимости атаки укрытий или сооружений применялся целый спектр бомб. Это могли быть осколочные А0–50 -11 м, осколочно-фугасные ОФАБ-100–120 и ОФАБ-250–270; для выкуривания моджахедов из укрытий в горах и для детонации минных полей ограниченно использовались и объемно детонирующие бомбы. После разрыва бомбы-«сотки» образовывался круг диаметром около 70 м, в котором достигалось сплошное поражение. Как всегда, для достижения цели часто наиболее эффективным оказывалось комбинированное применение средств поражения — например, Ми-8Т брал две бомбы и два блока НУРСов У Б-16–57 УМВП: атака ракетами или уничтожала оборону объекта, или заставляла ее на время прекратить огонь ПВО, а удар пары бомб уничтожал цель как таковую. Новая модификация «восьмерки», Ми-8МТ, брала более внушительный арсенал — два блока УБ-32, позже — Б8-В20, и четыре бомбы до 250 кг или две бомбы 500 кг. Вертолет Ми-8 был оснащен штатным бомбовым прицелом ОПБР, но на практике в бою летчики предпочитали бросать бомбы едва ли не на глазок или по нанесенным на лобовое стекло линиям.
Часто взрыватели устанавливались с замедлением до 32 сек., чтобы осколки не посекли вертолеты ведомых. Задержка взрыва также являлась защитой от ответного огня — моджахеды высовывали голову из укрытий после БШУ и прохождения вертолетов над ними, и тут их через 15–20 секунд накрывал новый удар. Уже с августа 1980 г. началось применение объемно детонирующих бомб, вызвавшее очередное ворчание в «цивилизованном мире» (автор сам помнит сетования своего родственника, замкомэска 280-го ОВП м-ра Н. Бабенко, когда тот прибыл в отпуск из Кандагара, — применение ОДАБ было редким, эпизодическим, а ведь оно могло бы переломить ход той войны — даже ядерное оружие в условиях гор не было бы столь страшным и обезоруживающим, как объемные взрывы в горных теснинах и пещерах. Хотелось бы спросить у тех, кто кричал тогда, в далекие уже восьмидесятые, кто обвинял СССР в применении ОМП и кто сейчас бомбит мирные свадьбы, рынки и школы в Афганистане: «Так где же ваши принципы, господа? При наших на города Афгана не упала ни одна наша бомба!») В ущелье под Файзабадом врагом был создан опорный пункт, который никак не поражался классическими методами — сама природа создала там прекрасные укрытия, своеобразную каменную воронку с укрытиями из скал. Пара Ми-24 сбросила несколько СЩАБ-250, а пара ведомых тут же пустила, для гарантии поджига облака ВВ, залп НУРСов. Эффект был оглушающим и потрясающим в прямом смысле этого слова — горный мешок буквально схлопнулся, взрыв проник на самое дно пещер, ударная волна даже догнала вертолеты на высоте. Десантникам, попавшим туда сразу после налета, предстала страшная картина — пункт перестал существовать как физическое понятие. Выжившие остатки банды представляли собой толпу обезумевших, слепых и глухих людей.
Неплохо себя показали кассеты РБК-250, несшие по 150 бомбочек по 1 кг или 42 по 2,5 кг. При действиях на открытой местности против караванов и стоянок они показали высокую эффективность — применение их было просто, действие неотвратимо. Спрятаться от них было некуда, зона поражения была сплошная — машины каравана не обеспечивали никакой броневой защиты от тысяч осколков, и порой после сброса кассет досматривать уже особенно было нечего.
Решался и болезненный вопрос повышения живучести вертолета Ми-8. Дело в том, что он не создавался как штурмовой вертолет в классическом понимании этого термина. Для этого у нас был «броневик» Ми-24. Но то, что создавалось и испытывалось в реалиях европейского ТВД, зачастую оказывалось неэффективным в условиях горно-пустынной местности. Так, двигатели Ми-24 откровенно не «тянули» полную мощь в условиях высокогорья и жары, тяжелые машины зачастую не могли по высотности и дальности сопроводить груженые беззащитные Ми-6! Учитывая дефицит мощности, приходилось выключать кондиционер, и тогда в кабине на малых высотах вообще возникал сущий ад. А технари Баграма не раз наблюдали удивительную картину — экипаж Ми-24 выходил из кабины, трясясь от холода. Все объяснялось просто — при проходе перевалов на счету был каждый процент мощности, и приходилось отключать обогрев кабины и, следовательно, обдув стекол, которые тут же запотевали. Для ликвидации испарины на боковых стеклах приходилось открывать забор внешнего «горного, целительного» воздуха с температурой под 20 градусов, и в кабине современного вертолета возникали условия, как в полетах древних аэропланов, и вспотевшие тела летчиков в легких комбинезонах успевали промерзнуть до костей.
О роли «крылатой БМП» в Афганистане вообще практически не вспоминали — Ми-24 буквально еле возил сам себя. Поэтому роль вертолета «поля боя» быстро перешла к трудяге Ми-8Т. У него стояли двигатели ТВ2–117Ас теми же болезнями — по жаре мощность падала едва ли не треть, а в условиях высокогорья вертолет вообще «сидел» на половинной мощности. Зачастую он мог взять максимально всего 8–9 десантников в полной экипировке. В одном из случаев лета 1980 г., когда необходимо было срочно эвакуировать солдат афганской армии с площадки на высоте 2230 м, вертолеты забрали по 14–16 человек, но взлетели они уже на пределе мощности двигателей и пришли домой, имея все предпосылки для пожара на борту ввиду прогара турбин. Еще можно вспомнить похожую ситуацию в кишлаке Иш-Кашим — в конце января 1987 г. груженая «эмтээшка» не вытянула взлет в условиях высокогорья и упала на дувал. Вертолет повредил лопасти, которые смогли заменить, выровняв вертолет надувными баллонетами и бочками. Но при пробном запуске вертолет снова зацепил лопастями землю и снова упал туда же, но уже на правый борт. Восстановление заняло месяц, и вертолет после ремонта перегнали в Кундуз. Отставание по мощности Ми-24 от более мощной модификации «восьмерки», Ми-8МТ, жестко проявилось 7 марта 1987 г. В тот день четыре Ми-8МТ из 239-й ОВЭ везли на борту спецназ на операцию в Гудалекалай, сопровождала их пара Ми-24. По пути следования была горная гряда, которую Ми-8, «поддав газу», легко перепрыгнули и понеслись дальше. Высадив группу, командир не заметил «крокодилов» сопровождения, стало как-то пусто в небе и неуютно на душе. На запросы те не отвечали. Вернувшись обратно, экипажи «восьмерок» увидели досадную картину — оба Ми-24 лежали на склоне горы. Они просто не вытянули высоту, свернуть было некуда, и вертолеты не успели погасить скорость и легли на гору. Экипажи были невредимы, и их забрали «восьмерки» под шуточки и остроты борттехников. Абсолютно похожий случай, только с печальным итогом, произошел 24 июня 1987 г. Пара Ми-8МТ и пара Ми-24 из 239-й ОВЭ шли на задание этим же маршрутом, и на хребте Сафедкох пара «восьмерок» легко перемахнула отметку 3000 м и перескочила хребет. Но июньская жара убила и без того недостающую мощность вооруженных Ми-24, и обе машины врезались в склон. При этом погибли оба командира вертолетов — к-н В. Гусев и к-н Г. Чекашин.
Даже на родных аэродромах летом двигатели иногда не могли запуститься — для зажигания не хватало кислорода в окружающем раскаленном воздухе. Это вынудило борттехников изобрести гениальный в своей простоте способ — через верхний люк в кабине Ми-8 они вливали в воздухозаборники пару кружек воды, что давало кратковременное охлаждение воздуха и подпитку для запуска кислородом, полученным при мгновенном испарении воды.
На протяжении всей войны проводились доработки по повышению боевой живучести и защищенности от огня ПЗРК, применение которых к 1984 г. стало частым, а к 1986-му — массовым. Уже летом 1980 г. стали проводиться первые мероприятия — на вертолеты стали устанавливать экранно-выхлопные устройства (ЭВУ) первых образцов и автоматы отстрела помех АСО-2В с патронами ИК-ловушек. Эти ЭВУ не были очень удачными — помимо возросшего сопротивления и веса, к которым были претензии, они не давали того эффекта, для которого и были разработаны, — горячие газы, смешиваясь с холодным потоком, проходили через лопасти винта, который действовал как прерыватель потока, и в итоге в ровном потоке наблюдался четкий всплеск ИК-излучения, хорошо различаемый ГСН ракеты с некоторых ракурсов. Лишь с появлением ЭВУ новых типов удалось к ожидаемому эффекту приблизиться, но, к сожалению, так и не достичь желаемого полностью.
ЭВУ пассивным образом спасло вертолет к-на К. Шипачева из 335-го ОБВП. 4 апреля 1987 г. он был направлен на эвакуацию экипажа П. Винника, подорвавшегося предположительно на собственных бомбах, которые взорвались не с замедлением, а сразу. Примерно через четверть часа в вертолет Шипачева попала ракета, вызвав пожар левого двигателя. После аварийной посадки и осмотра было выяснено, что ракета разорвалась возле ЭВУ, разорвав его и повредив последние ступени турбины. Броня вместе с ЭВУ спасли двигатель от взрыва и пожара, но борт и лопасти осколки посекли изрядно. Экипаж был забран подоспевшим Ми-8 к-на Хорева. К большой удаче для исследователей и читателей, его борттехник был фотолюбителем и запечатлел для нас Шипачева на фоне его борта через несколько минут после инцидента. К слову, в этом же эпизоде проявил себя его ведущий, комэск из 335-го ОБВП м-р Прохоров. Когда он стал обстреливать место пуска ПЗРК, расчеты стали «огрызаться» и выпустили по нему четыре ракеты. Однако опытный комэск смог обмануть головки ракет — резко взяв в сторону солнца и осуществив пуск АСО, он сумел заставить последовательно их всех уйти с курса и врезаться в землю. Вертолет Шипачева не был брошен, и вскоре возле него уже копошились техники, привезшие на Ми-8 запасной двигатель. Душманы тоже были не прочь добить вертолет и уничтожить рембригаду и начали обстрел реактивными снарядами. К сожалению, не удалось организовать над местом ремонта авиационного прикрытия, и пришлось, используя кстати пролетавший Ил-76 как ретранслятор, навести на огневую точку врага батарею «Град». После первых пристрелочных ракет батарея нанесла залп по посадке, в которой разместился отряд моджахедов. Остатки разгромленного отряда кинулись бежать и нарвались на засаду десантного взвода на двух БМД со всеми вытекавшими последствиями. Вертолет был восстановлен и перегнан в Джелалабад своим ходом.
По первому времени блоки АСО по 32 пиропатрона ЛО-56 крепились к килевой балке на стальных лентах-стяжках. На Ми-9 стали сразу крепить АСО на фюзеляже, так как балка у него занята различными антеннами (Ми-9 — воздушный командный пункт на базе Ми-8Т с двигателями ТВ2–117. Вертолет не несет вооружения, а весь «забит» аппаратурой и рабочими местами операторов. Среди комплекса аппаратуры — КВ и УКВ радиостанции, станция связи с наземными войсками Р-832 м «Эвкалипт», релейная аппаратура дальней связи и т. п. В боевых операциях использовался редко — тяжелый, безоружный, со слабыми двигателями, он сковывал действие группы и нуждался в мощном прикрытии, учитывая большой экипаж, включавший еще и операторов.). Позднее, примерно с 1987 г., на Ми-8МТ и Ми-24 стали устанавливать кассеты непосредственно на фюзеляже, что позволило свести участок горения патрона и тепловой след выхлопа двигателя в единый ракурс и увеличить вероятность ухода ракеты. Отдельно стоит упомянуть станцию оптико-электронных помех. СОЭП-В1 (чаще упоминается «Липа» — меткое название, учитывая то, что у нас это слово обозначает как безобидное дерево, так и обман, то есть то, чем эта система и занималась) ставилась сзади на верху фюзеляжа и представляла собой систему линз и зеркал с мощным нагревательным элементом в виде нихромовой спирали или ксеноновой лампы. Интересный случай вспоминает К. Шипачев — 10 ноября 1986 г. на поиск катапультировавшегося с Су-25 летчика пошла пара Ми-8МТ капитана В. Борисова из 335-го ОБВП. После подбора летчика-штурмовика по «восьмерке», шедшей в правом развороте на высоте 3000 м, был осуществлен пуск ПЗРК. Экипаж тут же включил отстрел ловушек, и ракета ушла в сторону на глазах ведомого. Но траекторию второй ракеты не удалось полностью увести от борта, и она врезалась в парашютный отсек осветительной авиабомбы САБ-100, подвешенной на балке, — был поврежден правый двигатель, трубопроводы, электропроводка; фюзеляж и лопасти имели рваные дыры. Остатки бомбы сбросить не удалось, и все это месиво обломков благополучно привезли на аэродром — сувенирами летчиков на этот раз стали куски головной части «Стингера», рули и элементы ракеты.
Нельзя сказать, что это стало стопроцентным решением проблемы, но воспоминания летчиков, видевших уход ракеты на ловушку или ее рыскание в лучах лампы «Липы», нередки. Кто знает, сколько семей летчиков, солдат в Союзе миновала беда благодаря этим несложным устройствам?..
Особая беда при эксплуатации вертолетов в Афганистане — пыль, которая была почти везде и всегда. Она сжирала смазку шарниров и подшипников, стачивала лопатки турбин, приводя к помпажу, попадала в топливо, забивая фильтры. Вертолет Ми-24 обладал пылезащитным устройством (ПЗУ), на Ми-8 модификации «Т» оно не нашло применения — оно отнимало 5–7 % мощности, в которой и так не было избытка. Учитывая то, что двигатель все равно не выработает своего ресурса и будет «сожран» пылью, доработчики и представители КБ меняли регулировку ограничителя температуры газов за турбиной, поднимая ее до 910–940 градусов вместо 880, — это добавляло еще примерно 100 л. с. Пылевые облака мешали пилотированию, буквально ослепляя летчиков. 26 августа 1985 г. вертолет Ми-8МТ из кандагарского 280-го ОВП прикрывал высадку разведгруппы у кишлака Шахджой в пустыне Регистан, осуществляя ложные посадки уже после покидания ее десантниками. Во время одной из них уставший ст. л-нт М. Маторин чуть ошибся с управлением в плотной пелене пыли, и вертолет опрокинулся, сгорев в начавшемся пожаре; экипаж, к счастью, успел покинуть вертолет и был забран звеном ПСС из Кандагара.
Облако пыли погубило и Ми-24В 9 июня 1986 г. под Фарахрудом. К-н В. Петухов начал взлет с пылевой площадки, и вертолет был мгновенно затянут непроглядной пеленой. Неправильно рассчитав собственные силы и потеряв пространственную ориентировку, командир не поверил приборам и накренил взлетающую машину. Та тут же чиркнула винтом близкую землю и упала на правый бок, сломав крыло и балку. При падении погиб оператор ст. л-нт В. Шагин.
Неплохой транспортный вертолет Ми-8, но он никак не создан для атаки и действий на поле боя. Бронирование поначалу было не просто слабым, а его не было вообще — экипаж сидел за тонким листом дюраля, стекла и плекса. Досадная потеря произошла, например, 21 апреля 1981 г. Экипаж пограничника капитана Г. Ткачева (Закавказский пограничный округ), выполняя боевую задачу в районе населенного пункта Бала-Мургаб (участок Тахта-Базарского погранотряда), был обстрелян моджахедами. Пуля прошла снизу через обшивку кабины, срикошетила от ручки управления и попала в голову командиру экипажа, который сразу же скончался. Старший летчик-штурман майор Ю. Аверченков на высоте 600 метров сумел выровнять машину и направить ее в сторону границы. Спустя 10 минут после случившегося вертолет произвел посадку на своей территории.
Был разработан комплекс мер по бронированию вертолета — по скулам кабины разместили стальные 5-мм противопульные листы, в кабине была установлена складывающаяся система листовой брони и бронирования блистеров стальными листами, добавившая до 200 кг веса. Солдатская смекалка подсказала простой способ защиты — на опасных секторах и под ногами, а также на топливном баке внутри грузового салона были расположены бронежилеты. Топливный бак, стоящий в салоне за тонким листом алюминиевой обшивки, являлся своеобразной миной на борту. 31 июля 1980 г. под Газни был обстрелян Ми-8 к-на М. Грошева из 280-го ОВП. Очередь пулемета повредила двигатель и пробила бак, керосин из которого залил салон и вспыхнул от разбитой электросистемы. Из ведомой «восьмерки» на них было страшно смотреть — топливо пылало в салоне, языки пламени били из разбитых иллюминаторов и щелей кормовых створок, жар и дым проник в кабину. Но донесла «восьмерочка» своих летчиков до земли целыми и невредимыми — экипаж на ощупь посадил вертолет, сбив о камень носовую стойку. Взорвался вертолет, когда летчики запрыгнули на борт второго вертолета.
Для защиты экипажа, особенно для борттехников Ми-8 и Ми-24, в чьи обязанности входило и ведение огня из пулеметов и АГС в салоне через слабо бронированные в лучшем случае борта, ввели защитные комплекты, здорово напоминавшие средневековые латы. Однако все это, как и стальные шлемы ЗШ-ЗБ, было громоздко и сильно сковывало движение; несколько получше прижились титановые ЗШ-5Б — титановый колпак надевался на пластиковый корпус шлема и фиксировался пристежкой-«репейником», но вообще проблема оставалась до конца войны. Трагичную роль сыграл тяжелый ЗШ в случае с экипажем м-ра В. Буяшкина. 15 ноября 1985 г. он перегонял Ми-24, восстановленный в полевых условиях после повреждения его огнем ДШК в районе Черной Горы, когда в ходе ночного полета начали выходить из строя системы одна за одной и экипаж покинул машину. Но при приземлении ночью на парашюте на каменистую почву Буяшкин был ослеплен вспышкой упавшего вертолета и в темноте неудачно упал на край валуна, и тяжелый ЗШ сломал ему шею.
Пересмотрели и носимый аварийный запас летчика (НАЗ) — из формальности боевой учебы в СССР он стал шансом на выживание в условиях боя, а также выживания в горах и пустыне. Был разработан новый НАЗ-И — жилет, имевший множество карманов, забитых автоматными магазинами, рацией Р-855М «Комар», сигнальными ракетами, обоймами к пистолету и пр. Летчики меняли пистолеты ПМ на более серьезные ТТ или образцы трофейного оружия, в полет не уходили без автомата, а из запаса продовольствия оставляли только воду и шоколад. Все освободившееся место занимали рожки для автомата, гранаты. Учитывая жару и загруженность экипажей, зачастую можно было видеть грустную и далекую от устава картину — из одежды на летчике были только трусы, шлем и жилет. Красивые, «престижные» синтетические комбинезоны голубого цвета в Афгане оказались опасны — при пожаре они мгновенно спекались с кожей, что даже при незначительном обгорании наносило тяжкие увечья. Снаружи баки Ми-8 обклеивали пористой резиной, прекращавшей течь топлива при простреле, а баки вертолетов заполняли полиуретановой губкой, уменьшавшей парообразование. Правда, после отказа Бельгии под нажимом санкций ООН поставлять губку участились случаи загрязнения топливных фильтров крошкой отечественной губки. На Ми-24 организация огня через окна бортовых дверей была неудобна. Поэтому было сделано раздельное открывание дверей-люков, и в этой открытой бойнице борттехник имел прекрасный обзор и сектор обстрела; в большинстве случаев ставилось по два пулемета, чтоб стрелок не терял времени на перекидывание его с борта на борт. На фото на вклейке виден взлет Ми-24 со старыми ЭВУ и с открытой верхней дверью. На Ми-24 также устанавливали боковые бронированные стеклопанели, но они существенно уменьшали внутренний объем кабины и снижали шанс на эвакуацию при падении, если дверь не сбросится, так как разбить это стекло в отличие от тонкого блистера невозможно.
Но вертолеты, хоть и повысившие свою защищенность, все равно продолжали оставаться уязвимыми для стрелкового огня. Например, 15 июля 1986 г. в горах под Газни вертолет Ми-24 был сбит ДШК, который был установлен на гребне горы на высоте 3300 м. Очередь прошлась по борту и капоту машины, которая стала быстро снижаться, а потом и падать. Экипажу пришлось покинуть на парашютах обреченный в горах вертолет. Примерно в тот же период при облете п. Гудалекалай штурман 239-й ОВЭ получил ранение, предположительно от огня снайпера, а сам вертолет был поврежден пулеметом. 19 августа 1986 г. огнем пулемета был убит командир звена 239-й ОВЭ к-н Н. Гончарук. Когда он забирал разведгруппу, вертолет на взлете слева был обстрелян РПК, выстрелы пришлись в кабину, и Гончарук был смертельно ранен. Теряя сознание, он вывел машину из-под прямого огня, потом потерял сознание и вскоре умер в полете, а вертолет с десантом на борту домой привел летчик-штурман.

 

Баграм. Нанесение красного креста в мусульманской стране было непродуманным шагом.
Файзабад,181 OBП.
Кандагар, 280 ОВП, 1983 г
Вертолет погранвойск, получивший повреждения при интенсивном маневрировании в горах.

 

Первоначальный вариант памятника в Кандагаре с именами павших. Когда количество погибших превысило место на памятнике, имена были выбиты на прилегавших мраморных табличках.
17.07.1986 г. На заднем плане виден сгоревший Ми-8МТ В. Герасимова из Джелалабада. Вертолеты из Кундуза забирают раненых солдат и экипаж Герасимова (сам командир погиб), причем второй вертолет не смог сесть и висит на передней стойке.
Банно-прачечный «комбинат», выстроенный силами летного и технического состава, Кандагар.
Летчики 280 ОВП строят жилые и бытовые модули из подручных средств, Кандагар, 1981 г.
Они же в построенном из бомботары и других материалов жилье, 1982 г.
Значение бассейна в условиях жаркого климата трудно переоценить.
 Условия жизни и послеполетного отдыха экипажей весь период оставались весьма спартанскими.
Кабул, 1982 г. Агитбригада афганских активистов готовится к вылету в отдаленные кишлаки.
Замкомэска 280 ОВП м-р. Н. Бабенко и ст. летчик к-н Г. Говтвян после удачной охоты. Кандагар, 1982 г.
 Вдали от Родины жизнь продолжала течь по законам Человечности и Добра.
Ми-8МТ из 205 ОВЭ забирает разведгруппу после удачной засады. Все живы — настроение отличное!
ПКТ, установленный на балке Ми-8МТ. При желании можно рассмотреть тросик перезарядки пулемета, идущий в грузовую кабину.
Кандагар, 1986 г. НАР С-24 и С-25 ожидают подвески на Ми-24 280 OBП.
Для прикрытия заднего сектора огнем из ПКТ практиковалось использование солдат-срочников, как на этом снимке. 1982 г. солдат Ильин из 50 ОСАП.
Редкая ситуация — НАР С-24 на вертолете Ми-8 применялись исключительно редко.
Установка ПКТ в корме Ми-8 помогла уменьшить риск обстрела вертолета, беззащитного на выходе из атаки.
 А. Жилин и В. Гончаров из 280 ОВП, Кандагар,1981 г.
 Кабул, октябрь 1980 г. Ми-24Д без всяких «афганских» доработок.
 Стрельба НАР С-24 и С-25 требует хороших навыков пилотирования — при пуске вертолет окутывается мощным облаком дыма.
П-к В. Горшков готовится к вылету на применение С-24.
Пуск НАРС-24 по цели, Джелалабад, 1983 г.
Ми-24В Кандагарского 280 ОВП ведет огонь НАРами С-25,1986 г. Удачная пара снимков одного борта.
Вооруженные «Штурмами» вертолеты из 205 ОВЭ, Кандагар Ми-24В. Единственный в эскадрилье Ми-24 этого типа сбит 16 февраля 1988 г.
 Ми-24 П.
На главную: Предисловие