Книга: Родная афганская пыль
Назад: ПЛЕННЫХ НЕТ…
Дальше: ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ, СВЕТЛЫЙ ПРАЗДНИК

КТО В ГОРАХ ПОБРОЕТСЯ…

Перед выходом на боевые старался не бриться, не мыться, ногти не стриг и письма не писал. Поговорка гуляла: «Кто в горах поброется, тот п…й накроется!» Может быть, неграмотно, но по сути – оправдывалось.
В зеркало не смотрелся. На колеса боевой техники не мочился, тем паче перед самолетом или вертолетом. Тут перед движком и окурка не бросали – обидится! Через левое плечо трижды плевал и по дереву стучал. Если дерева не было, то и по собственной голове, без всякого юмора!
Молитву охранную носил в билете (военном, партийном, комсомольском), в «пистончике» брючном, а то и в «пенале» автоматного приклада. Редко, но встречались кольца с надписью «Спаси и помилуй», пояски «Живый в помощи».
Часы трофейные не брал, а если и брал, то сам не носил. Медальона с личными данными не признавал, а в военном билете карандашом адрес домашний писал, поскольку обоснованно опасался, что могут останки не туда заслать.
Верил, что если кого-то «похоронили» ошибочно, то этот человек долго жить будет.
Двадцать первое число не любил. В этот «очковый» день много неприятностей случалось. И тринадцатое число не любил, особенно для полетов. Некоторые еще и про восемнадцатое такое же предубеждение имели. Перед вылетом не фотографировался, и женщину первой на борт не сажал. Афганка в парандже на дороге – гнилая примета.
Слова «последний» не признавал, говорил «крайний» или «крайний раз», не «домой», а «вовремя». Спиной к окнам и дверям садиться не любил.
В крайний месяц перед домом о безопасности особо думал. Не трусил, но были на то основания – опасное время! Офицеров на боевые, при живом «заменщике», умные командиры неохотно посылали. Тут уж не примета была – считай, закономерность. Не дразни судьбу и других не подставляй!
Оружие убитого товарища не брал – скверная примета! Не заправлял койки, не прибирался в тумбочке у тех, кто на задании, не садился на места тех, кто на боевых. И упаси Господь занять койку того, кто на боевых! Уходя, не оглядывался, а провожая – смотрел вслед. Бывало, крестился троекратно, особенно перед взлетом и посадкой.
Про себя несчастливые фамилии отмечал. Что ни сводка, то Иванов, Кузнецов или Зайцев! На себе, а тем более на боевых, старался ничего не зашивать. Уходя на боевые, дверь за собой не закрывал. Кто остался – закроют.
Верил, что в отпуске жениться – плохая примета.
Один «шурави» носил бирку из родильного дома, клеенчатую, первый «документ» сынишки. Все понимали – надежный талисман! Другой – танкист от Бога (в 81-м году «За отвагу» и «Красная Звезда») – с плюшевым мышонком не расставался. Так ведь из каких переделок выходил!
Верил, что «красные глаза не желтеют». Не особо оправдывалось, но все равно верил!
«Зеленые» (афганские солдаты) на своей броне – к беде. А куда денешься – облепят, не столкнешь. Хотя один танкист оправдывался: мол, лучшая активная защита от кумулятивных гранат. Детей, скота на дороге нет, дымы к небу с утра над кишлаками – жди подлянки от «духов».
На себе место чужой травмы, раны, куда пуля, осколок попали, – не показывали. Если кто не знал, то поправляли, делали замечание.
Назад: ПЛЕННЫХ НЕТ…
Дальше: ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ, СВЕТЛЫЙ ПРАЗДНИК