Глава 6
Полигон
Чита, учебный полк
Утром, после завтрака, рота была погружена в «Уралы» и вывезена за город. Высокие сосны грациозно красовались по обе стороны убегающей вдаль заснеженной дороги. Вот на одной из заснеженных лап сосны мелькнула рыжая белка. Немного посидев, с силой оттолкнулась и, словно заправский гимнаст, взвилась в воздух по направлению к соседней сосне. Легкий шлейф снега указал направление удаляющегося зверька.
Учебный полигон находился в 40 км от Читы. Одноэтажные казармы стояли на заваленной снегом поляне, располагающейся посреди тайги, простирающейся на тысячи километров. Рота была расквартирована, и уже через час посреди тайги был разведен костер, возле которого проводился инструктаж по вождению танка.
– Помните, бойцы, с вами на связи нахожусь не только я, но и – по внутренней связи – механик-инструктор, сидящий с вами в танке. Беспрекословно подчиняйтесь его инструкциям. Трогаемся по команде «вперед», по команде «стоп машина» останавливаемся и глушим мотор. Все остальное, надеюсь, вам объяснили на тренажерах в учебном классе, – произнес инструктирующий офицер.
Укутанные в бушлаты, бойцы стояли полукругом вокруг костра. Высокие валенки придавали им смешной вид, похожи они были на неваляшек.
– О чем думаешь, Серый? – спросил стоящий рядом Фикса.
– Фикса, а ты в бильярд когда-нибудь играл?
– Было пару раз, – ответил тот.
– Да вспомнил одну историю, – продолжил Шах. – Я же в футбол раньше гонял, за город. Приехали мы как-то на турнир в Астрахань. Там в местном кремле, в подвале, бильярдная была. Ну так вот, прикинь, нам лет по пятнадцать, пришли мы туда, заказали стол, стали играть. А бильярдная катраном попахивает – короче, на деньги играют. Дедки древние с киями ходят, над каждым ударом по часу думают, в общем, все по-взрослому; только мы, малолетки, в этот замес не вписываемся. Дали мне кий, ну я и стукнул по шару. А он, по непонятной траектории, поскакав по бортам, зацепил другой, и они оба в противоположные лунки вошли. Дедок, ходивший рядом, аж ойкнул. Я, говорит, пятьдесят лет играю, а таких ударов довелось видеть два раза, и то лет тридцать назад, какой-то Ферзь так исполнял. Ну, а я кий-то первый раз вообще в тот день держал. Вот такой случай у меня с бильярдом был.
Незаметно пролетели несколько дней, в течение которых новобранцы приобрели навыки вождения танка. По вечерам смотрели «Новости», где показывали слезы матерей, проводивших своих сыновей в армию и получивших взамен цинки. Контроперация в Чечне постепенно превращалась в кровавое месиво. Стали поговаривать, что полк готовят к отправке на Кавказ.
И вот пришло время сдавать зачет по вождению, показать, чему их научили. Зачетный круг – 5 километров по пересеченной местности на «Т-90».
Запрыгнув на танк, Шах обратился к сидящему на башне сопровождающему:
– Паренек, ты бы люк закрыл да держался покрепче.
Закрыв за собой люк и включив вторую передачу, он тронулся. Трасса была непростой. Змейка столбов, которые необходимо было объезжать с разных сторон, противотанковый ров, крутой подъем, на котором он уже обогнал вопреки инструкциям впереди идущий танк. Колейный мост он взял на шестой передаче вместо положенной первой. И вот прямая, убитая глубокими выбоинами. Он воткнул седьмую передачу, уперся руками в люк и выжал по максимуму педаль газа. Подумал: «Я привезу вам лучшее время». Танк стал подлетать с кочки на кочку, на мгновение полностью отрываясь от земли, стрелка спидометра находилась на 100, тряска усиливалась. Вдруг по внутренней связи он услышал:
– Механик, стой, стой, придурок, сто… – голос исчез.
Пытаясь на этой бешеной скорости остановить машину, Шах дернул за правый рычаг, съехал с дороги, снеся на своем пути небольшие деревца, и с трудом остановил машину. Открыв люк, он, отодвинув поваленные ветки, залез на башню и заглянул в люк. Мешковатое тело лежало безжизненно. «Ну, вот и отслужил!» – пронеслось в голове.
– Ты живой? – Шах потряс человека за плечо. Парень молчал, кое-где была видна кровь. Секунды тянулись. «Посадят, точно посадят». Сергей потянул тело вверх за бушлат.
– Кх-кх, – послышался хрип снизу.
– Живой! – и Сергей вытянул бедолагу из люка. Зрелище было не из приятных, все лицо было в крови.
– Говорить можешь? Что болит?
– У-убью! – беззубым ртом промолвил тот.
– Жить будешь. Да у тебя и нос снизу вроде оторван. Говорил тебе – закрывай люк, – прикладывая снег к разбитому лицу, сказал Сергей. – Залезай на броню, надо ж круг закончить!
Тот его не слушал. Он отправился на командный пункт пешком через поле.
Сергей в одиночестве отправился на финиш.
– А где сопровождающий? – спросил комбат после доклада Сергея.
– Вон идет по дороге, – показал боец вдаль рукой. – Я ему говорил, товарищ подполковник, чтоб он люк закрыл, а он как фраер, по-походному…
Вечером того же дня рота вернулась в Читу.
Прошла еще неделя, и Сергей с Фиксой были переведены в другую роту, которой надлежало выбыть в другой регион для дальнейшего прохождения службы.
На «Уралах» бойцов отвезли в аэропорт и загрузили в самолет.
В хвост самолета прошел небольшого роста летчик с автоматом наперевес.
– Давайте, пацаны, если что, – произнес он непонятную фразу.
– А куда мы летим? – спросил один из бойцов сидящего рядом офицера.
– Да вроде в Краснодар или Ставрополь, я и сам не знаю.
Самолет взмыл в небо.
Дозаправка произошла в Екатеринбурге, еще несколько лет назад он назывался Свердловском. Мысли Шаха были далеко. Он вспоминал Ирину и те безоблачные дни, когда они были вместе. Три месяца учебки пролетели как один день. Под гул самолета он уснул.
– Серый, вставай!
Открыв глаза, он увидел Фиксу, тот тряс его за плечо.
– Брат, мы дома.
– В каком смысле «дома»?
– А ты в иллюминатор посмотри, – широко улыбаясь, ответил Фикса.
В иллюминаторе был виден красавец Эльбрус, и Сергею сразу вспомнилось стихотворение А.С. Пушкина:
В час ранний утренней прохлады
Вперял он любопытный взор
На отдаленные громады
Седых, румяных, синих гор.
Великолепные картины,
Престолы вечные снегов,
Очам казались их вершины
Недвижной цепью облаков.
И в их кругу колосс двуглавый,
В венце блистая ледяном,
Эльбрус огромный, величавый
Белел на небе голубом.
– Дома, как есть дома, – повторил Фикса.
Через пятнадцать минут лайнер зашел на посадку, пробежал по летной полосе и замер. Еще мгновение – и чрево самолета открылось.