Глава 13
Кепочку на полгода пониже

Через два дня под вечер на сорок пятые сутки Шахова забрали в часть. Уже по дороге выяснилось, что за время его отсутствия его прикомандировали в саперный взвод танкового батальона. Его сразу же отвели к командиру батальона. Общение было долгим. Комбат говорил о разном. Говорил, что с его волевыми качествами в армии можно запросто стать старшиной. Говорил, что ему все уши прожужжали о некоем солдате, который в одиночку бросался на разведчиков, ломая при этом носы. Говорил, что разведбат вынес приговор Шаху, и рано или поздно они все-таки могут его достать. Говорил, что он нажил себе врага в лице начальника штаба. И, подытожив беседу, выдал, что завтра Сергея переведут, от греха подальше, в 503-й полк.

– А камуфляж у тебя натовский, в нашей части в таком служить все равно нельзя… Ладно, иди на вечернюю поверку да смотри, чтоб последняя ночь твоего пребывания в батальоне прошла тихо.

Батальон стоял на вечерней поверке, и Сергей, подойдя к взводу саперов, стал в последнем ряду. Большинство окружающих лиц были ему незнакомы. Батальон давно вывели из Чечни, и Костер с Медведем уже полной грудью вдыхали воздух гражданской жизни вперемешку с запахом женской парфюмерии.

– Э, душара, кепочку на полгода пониже опусти! – раздался возглас из соседнего взвода.

– Ты чего, не понял, дух! Я к тебе обращаюсь, – уже несколько голосов пытались зацепить Шаха.

– Душара, закончится поверка, мы тебя в казарме достанем.

Шах не реагировал. Готовясь к развитию ситуации, ночью думал про себя: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Не успел откинуться с губы, так, похоже, опять придется заехать туда. Ладно, Бог – не фраер, и не из такого дерьма вылезали».

Поверка закончилась, и бойцы разошлись по своим казармам. Шах разделся и лег на кровать. После холодных и жестких нар эта кровать казалась царским ложем. Он провалился в сон.

– Друг, вставай, – дневальный тряс Сергея за плечо, – тебя ждут в седьмом кубрике.

Шах открыл дверь кубрика под номером семь и сделал шаг в темноту. В полумраке кубрика за сервированным столом сидели несколько человек.

– Падай, брат, к нам за стол, – произнес небольшого роста паренек с выразительной внешностью. – Меня Васей зовут, это Аникей, Андрюха и Кузя. А ты, как мы поняли, и есть Шах. Нам Костер все уши про тебя прожужжал; наказал, как откинешься, встретить по-людски. Рассказал, как ты разведчиков долбил по полной. Только мы думали, что ты бугай, а ты оказался длинный и худой. Так что сразу не признали. Давай за знакомство, ну и за всех нас.

И потекла горькая по стаканам. Пацаны оказались душевными, вспоминали Чечню, пацанов, оставшихся там, уехавших домой дембелей, учебку. Через некоторое время в кубрик ввалились еще несколько человек. Ими оказались наезжавшие в строю на Шаха танкисты.

– Да у вас здесь банкет, Вася! Вовремя мы нарисовались… Да не переживайте, мы с пойлом, и картошки пару подносов сейчас поднесут.

Пришедшая четверка разместилась за столом.

– Познакомься, Шах, это Пряник, Костя Мешалов – Михалыч в простонародье, Васька Артамон, ну и Ежик.

– Ты нас извини, братан, за непонятку на плацу. Думали, что ты душара блатной, а тут такой расклад, – выдал Михалыч.

– Да все путем, пацаны, не напрягайтесь. Рад знакомству. Жаль, что расстаться придется.

– Почему – расстаться? – спросил Вася.

– Да с комбатом перед поверкой разговор был. Говорит, что разведчики мне приговор объявили, что начштаба обиду затаил и что лучшее для меня при таком раскладе – перевод в 503-й полк. Так что завтра в дорогу.

– Подождите, пацаны. Надо вписаться за Шаха, подойти к батяне да переговорить. Взять, так сказать, на поруки – авось получится. Слышь, Артамон, ты комбата в Ичкерии от пули спас, тебе и идти к нему, – продолжал Михалыч. – Да Комарчука подключить, чтоб слово замолвил. Он Шаха уважает. Сам говорил: пару б таких на батальон, так разведчиков бы опустили. Давайте разбежимся сегодня пораньше, чтоб без залетов, а завтра с утра будем действовать.

Через некоторое время все разошлись по кубрикам. Пацаны сдержали слово, переговорили наутро с комбатом – но тщетно. Тот уже созвонился с 503-м полком и договорился о переводе.

Прощались с Сергеем все. Напоследок обнялись с Фиксой. Молча похлопали друг друга по плечу, Шах сел в «уазик».

Сопровождающий прапорщик завел Сергея к кадровику 503-го полка.

– Товарищ майор, рядовой Шахов из ОТБ доставлен для перевода.

Майор протер очки и взглянул на Сергея.

– За что переводят, боец? – обратился он к Шаху.

– Неуставные взаимоотношения, самовольное оставление части.

– Ну-ка, прапорщик, дай мне личное дело бойца.

Майор пять минут перелистывал личное дело, время от времени поглядывая то на Сергея, то куда-то вдаль, и, захлопнув папку, сказал:

– Забирай своего бойца да вези назад в свой ОТБ! Мне завтра батальон в Чечню вводить, а тут такой фрукт.

– У меня приказ, товарищ майор, бойца оставить здесь, – сказал прапорщик.

– Передай своему командиру, что у меня достаточно своих отморозков. Все, свободны!

Через час прапор с Сергеем стояли перед Багаджиевым.

– Как не взял? У меня же договоренность с командиром полка была. Сейчас позвоню ему.

И комбат стал соединяться с командиром 503-го полка.

– Товарищ полковник, подполковник Багаджиев на связи. ОТБ, да, да. Отправил к вам сегодня бойца, про которого говорили, так ваш кадровик отправил его назад, мест, говорит, нет. Хорошо, спасибо, отправляю, – сказал он и повесил трубку.

– Так, мухой назад! Если будут проблемы с майором, напрямую идешь к комполка. Давайте дуйте.

Через час майор 503-го полка, посмотрев на прапора, выдал:

– Ты нерусский, прапорщик? Я ведь тебе сказал, что именно этот солдат у нас служить не будет. Ты на лицо его посмотри: бандюг бандюгом.

– Товарищ майор, есть договоренность с вашим командиром полка.

– Мне об этом ничего не известно. Кругом и шагом марш!

Прапор с Шахом поднялись в кабинет командира 503-го полка. Тот, посмотрев на Шаха, спросил, за что его переводят.

– Неуставные взаимоотношения, самоволка, – ответил Сергей.

– Ладно, идите в кадры, я позвоню.

Прапор с Шахом в третий раз зашли к кадровику.

– Ну, все, прапор, ты меня достал… – вставая из-за стола, выдал тот.

В этот момент зазвонил телефон.

– Да, товарищ полковник. Да, здесь. Да, понятно… Да это рецидивист какой-то – и полгода не отслужил, а шлейф за ним… Он на свободе меньше, чем на губе… Считаю нецелесообразным и, более того, невозможным. Завтра полк вводят в Чечню…. боюсь, что да. Хорошо.

– Так, прапорщик, бойца этого мы не берем. Передай Багаджиеву, пусть присылает трех любых взамен, если хочет, но не этого. Надеюсь, ты меня правильно понял? – протирая очки в золотой оправе, сказал майор.

– Разрешите идти?

– Валяйте.

В батальон вернулись после обеда. Комбат был на совещании в дивизии, и Шах до вечера остался в казарме. Вечером в кубрик к Сергею заглянул дневальный:

– Тебя вызывают к командиру батальона…

Через пять минут Сергей стоял возле двери комбата.

– Разрешите, товарищ подполковник?

– Заходи, – комбат устало посмотрел на парня. – Не знаю, что с тобой делать, боец. За тебя сегодня утром хлопотали бойцы 3-й роты с прапорщиком Комарчуком, обещали взять тебя на поруки, я им отказал – а тут такие дела. Может, тебя в разведбат перевести? – проговорил комбат и хитро улыбнулся.

– Делайте, как считаете нужным, – ответил Шах сухо.

– Ладно, подумаем, что с тобой делать. Но учти: еще один залет – и отправлю хоть на Северный полюс. Гарантирую, там от тебя отказаться не смогут. С сегодняшнего дня возвращаешься в 3-ю роту. Командир роты капитан Нияковский. Ну и будем посмотреть, как говорится, на твое поведение. Ступай в роту.

Сергей зашел в канцелярию 3-й роты. За столом сидели четверо во главе с худощавым капитаном с темненькими усиками.

– Разрешите, товарищ капитан? Рядовой Шахов прибыл в 3-ю роту для прохождения службы.

– Я командир 3-й роты капитан Нияковский, это командиры взводов – старший лейтенант Большаков, лейтенант Валиев и лейтенант Волчихин. Служить будешь во 2-м взводе под командованием старшего лейтенанта Большакова Владимира Владимировича. Старшину роты прапорщика Комарчука ты знаешь. Кстати, он нам про тебя тут понарассказывал, что ты прямо Рембо какой-то! Запомни, никаких залетов. Ну, а насчет разведчиков ты прав: кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет. Молодец! Что за форма на тебе, боец?

– Да махнул не глядя на гауптвахте.

– Вкус у тебя хороший, не откажешь. Но переодеть придется. Подойдешь к Комарчуку, пусть форму даст. Вопросы есть?

– Никак нет.

– Ну иди, селись в седьмой кубрик к Артамонову.

Вечером в седьмом кубрике собрались вчерашние застольщики. Шах подтянул Фиксу из ремвзвода, и было обмыто возвращение блудного сына. Чуть позже в кубрике появилась гитара, и Васька Левикин спел гимн ОТБ.

– Красиво, братан, – Шах хлопнул Ваську по плечу. – Сам придумал?

– Да нет… – Васька вздохнул. – Был у меня кент Насончик, вместе из Петрозаводска призывались, вместе в учебке служили и… нет Насона, только песня. Траки от гусениц на втором этаже висели на площади Минутка в Грозном. Раскорячили коробочку, сработал боекомплект, ну и… Давайте помянем Насона да и всех наших, пусть земля им будет пухом.

Все молча встали и выпили.

– Дело было так, – продолжил Васька после минутной паузы. – 31 декабря 94-го года в Грозный зашла Майкопская бригада с приказом занять город и показать Дудаеву мощь Российской армии. Дело в том, что у министра обороны Павла Грачева первого января день рождения, и командование группировки хотело сделать подарок министру, отрапортовав, что Грозный взят. Первая колонна дошла до железнодорожного вокзала без единого выстрела и стала, как на параде. Все думали, что на этом все и закончится. «Чехи» первое время не могли понять данного маневра. Потом очухались, просчитали все и стали долбить. Наш батальон с батальоном разведки был приставлен к Майкопской бригаде, но стоял за Грозным и в город не входил. На железнодорожном вокзале тем временем шел бой. Командующий отдал приказ – оставшимся за городом силам идти на помощь окруженным на Минутке. Комбат отправил в город всего две машины, посчитав, что это самоубийство – вводить в город танки, которые спалят за две минуты, и тем самым сохранил батальон и всех нас. В одном из отправленных в город танков погиб Насончик. Бой шел 48 часов. В живых от Майкопской бригады осталась лишь одна десятая часть. Вот такие дела, – закончил свой рассказ Васька.

Разошлись за полночь. Утром Шах вышел покурить на крыльцо казармы. Два разведчика, судя по форме молодых, тянули такого же молодого танкиста в свою казарму, тот слегка упирался.

– Эй, бойцы, отпустите мальчика! – сказал Сергей и прикурил сигарету.

– А ты кто такой? Этот черт с нами в поезде ехал; сейчас очки у нас в казарме подрает, и отпустим, – подойдя к Шаху, стал объяснять нагловатый лысый громила.

– У него своих дел достаточно, так что очки придется драить вам самим. Эй, хлопчик, давай-ка в свою казарму. Ты разве не объяснил мальчикам, что у тебя дела?

– А чего ты с нами так разговариваешь? Ты чего, блатной? – громила стал протягивать руку к Сергею.

Страшной силы прямой удар ноги пришелся парню в солнечное сплетение, и, как говорят футболисты, Шах вложился в удар. Второй разведчик вначале бросился на помощь, но затем передумал. Перепуганный танкист уже спешил в казарму. Сергей спокойно затянулся сигаретой:

– Слышь, боец, забирай своего мухомора да на будущее запомни, что чертей вы ищете среди своих бойцов, а не в танковом батальоне.

Через десять минут Сергей стоял в кабинете комбата.

– Что на этот раз случилось, боец? Что за драка?

– Да какая драка, товарищ подполковник? У парня живот прихватило, вот и прилег отдохнуть.

– Ты что из меня дурака делаешь, солдат? Как все было?

– Да я не в курсе, товарищ подполковник, я уж «под занавес» вышел. А если с самого начала, так там был молодой боец, по-моему, из второй роты. Он с разведчиками чего-то не поделил; это все, что я знаю.

– Через полчаса снова зайдешь ко мне. Пока ступай.

За эти полчаса комбат нашел молодого бойца и выслушал всю историю.

– Что ж ты мне сразу, Шахов, ничего не сказал. – Комбат дружелюбно посмотрел на Сергея. – Вступился за слабого, уважаю.