У Хижняка все складывалось как нельзя удачно. Еще до рассвета они вышли к своей вершине. Карим провел группу по известным тропам, два опасных участка они преодолели с помощью страховочных веревок. Хижняк и половина группы заняли позицию у дороги. Остальные вместе с Каримом – у вершины. От Птицына Хижняк узнал, что Читаев последние два часа не выходил на связь. Он, конечно, понимал, что маршрут читаевской группы более трудный и протяженный. Но прошел час, второй. Известия не поступали. Дорога по-прежнему была пустынна. И Хижняк в конце концов решил двигаться вперед. Где-то через час, когда прошли около четырех километров, Карим вдруг остановился и замер. Хижняк, шедший рядом, тоже остановился и вопросительно посмотрел на него.

– Кажется, стреляют…

Хижняк прислушался, но ничего не услышал. Тогда он крикнул: «Тихо!» – и приказал остановиться. Но было лишь слышно, как свистел ветер. Двинулись дальше, причем не сговариваясь, более ускоренным шагом. Через несколько минут Карим вновь сказал, что стреляют. Но Хижняк и сам уже слышал выстрелы. Теперь они почти бежали на звук. Сомнений быть не могло: там, за горой, шел бой. Он еще раз попытался связаться с Читаевым, но радист опять разочарованно развел руками. Тогда Хижняк приказал всем снять бушлаты и сложить их за большим валуном у дороги. Остались в одних куртках.

– Сержант Крылов! Десять человек с вами. Будете подыматься по левой стороне. Темп – максимальный. Карим, ты тоже иди с ними.

Он хотел еще сказать, чтобы были осмотрительнее, но понял бессмысленность лишних слов и, махнув рукой в сторону вершины, бросил короткое: «Вперед!»

Только зримая и ясная цель может давать новые силы. Ночь трудных горных троп, закончившаяся бесплодным утром среди горной пустоши, выбила из колеи даже самых стойких; большинство же с трудом волочили ноги. А сейчас новое препятствие придало новые силы… На полпути до гребня Хижняк предусмотрительно приказал выключить радиостанцию – «шипел» эфир. Шли осторожно, ступая мягко, шагом разведчика; хорошо, не было щебенки. «Туризм» заканчивался пологим подъемом перед вершиной. Когда до нее оставались считаные метры, сверху громыхнула очередь. Спасло то, что противник видел только их головы.

– За мной!

Хижняк первым стал спускаться вниз, затем повернул вправо. Солдаты старались не отставать. «Не напороться бы с размаху, брюхом – да на горячий ствол». Все чувства настолько обострились, что, казалось, выстрели – и он увидит, как мелькнет пуля в полете. Он чуть не рванул спусковой крючок, заметив неясную цель под скалой…

– Теперь – ни звука, – обернулся он к солдатам.

– Понятно, командир.

Они почти ползли, выпрямиться в рост было бы самоубийством. Враг находился где-то рядом, может быть, за ближайшим камнем. Хижняку казалось даже, что он чувствовал чужой запах. Сзади зашуршала галька. Хижняк резко обернулся, сделав страшные глаза. Солдаты замерли.

– Подсади, – одними губами произнес он.

Хижняк взобрался на валун, потом встал на естественный приступок и подтянулся, чтобы заглянуть за скалу. Скала чем-то походила на хищный нос – изогнутая, с горбинкой.

В первое мгновение он отшатнулся, увидев душманов в двадцати шагах. Один из них – в чалме и овчинном полушубке – сжимал в руках автомат и что-то высматривал внизу. Другой – тоже в чалме и в чем-то грязном, похожем на бывшее черное пальто. На нем был еще кожаный патронташ, в руках – винтовка. Все это Хижняк хорошо разглядел. Душманы не замечали его, он находился почти за их спинами. Хижняк еще никогда не видел врага так близко, врага вооруженного, с пальцем на спуске и – совершенно беззащитного.

– Ну что, товарищ лейтенант? – услышал он нетерпеливый шепот.

Не оглядываясь, Хижняк погрозил кулаком и снова положил палец на спусковой крючок. Он уже восстановил дыхание, мушка не прыгала ходуном, а уткнулась в лежавших на земле. Под обрез цели. Как на стрельбище. «Крикнуть "Сдавайтесь"?» – подумал он, еще медля. Но тут один из них встрепенулся, приглушенно вскрикнул, показывая рукой вниз. Автоматчик тут же прицелился. Одновременно Хижняк нажал спуск… Оба неподвижно распластались на земле. Тот, что в черном пальто, судорожно изогнувшись, упал на автоматчика, который первым был убит наповал. Хижняк оторопело смотрел на них, пока не почувствовал, как кто-то коснулся его руки. Он резко обернулся.

– Товарищ лейтенант, подавать сигнал нашим? – спросил солдат, который помогал ему взобраться на валун.

– Да-да, конечно, – пробормотал Хижняк.

Потом он снова полез наверх, все выше, и солдаты с автоматами наперевес без лишних слов поднимались следом.

А внизу Хижняк видел спины врага – маленькие черные точки. Душманы спускались. Выстрелы с обеих сторон доносились редко, словно для того, чтобы напомнить о себе. Берегли патроны. Группу Читаева можно было определить лишь по едва заметным вспышкам.

Все были в сборе. Ждали. Ждал и тот, кто был на волосок от гибели всего несколько минут назад. Но он даже не подозревал об этом. И сам Хижняк не знал, кого спас. Не до того в суматохе боя. Когда спасаешь, фамилии не спрашиваешь.

– Всем рассредоточиться, – приказал он. – Атакуем по моему сигналу.

Атака в горах в направлении сверху вниз – это короткие перебежки от укрытия к укрытию. Душманы отходили вниз, огрызались короткими очередями.

– Огонь! – скомандовал Хижняк, и они ударили одновременно в одиннадцать стволов. …В первое мгновение Читаев не понял, что за очереди доносились из-за горы. Водовозов? Но, судя по глухим выстрелам, его группа слева. И только когда на вершине появились фигурки в защитной форме, он все понял.

– Патронов не жалеть!

А справа, будто запоздавшее эхо, тоже застучало, загрохотало – на гребень соседней высоты вышла группа Карима и сержанта Крылова. Долина наполнилась яростной перепалкой очередей. Душманы уходили. Было хорошо видно, как они, пригибаясь и уже не отвечая огнем, поспешно отходили в сторону дороги. Вдогонку с двух сторон неслись оранжевые трассеры, где-то уже вился голубой дымок – занялась огнем прошлогодняя трава. Душманы спускались беспорядочно, их белые чалмы мелькали за камнями, как обрывки бумаги, подхваченные ветром, они что-то кричали друг другу, перекрестные очереди прижимали их к земле, отрезали путь к отступлению.

Хижняк бежал первым, часто пригибался за камнями и посылал короткие очереди по отступающим. Навязчивая мысль подталкивала его: если он быстро спустится вниз – то успеет. Читаев и его солдаты будут целы и невредимы. Только бы не опоздать!

А Читаев, целый и невредимый, орал во всю глотку, чтобы прекратили пальбу. Но все и так прекратили, потому что видели и Хижняка, и остальных. Крик «ура» понесся над ущельем, его подхватили с обеих сторон.

– Живой? – выдохнул Хижняк.

– Живой! – Читаев порывисто стиснул Владимира в объятиях.

– Ну, слава богу.

Где-то справа еще грохнула граната, а за горой у Водовозова коротко отозвались две-три очереди. И с этими последними звуками бой оборвался, будто лопнула перетянутая струна… Еще продолжает звенеть в ушах, но не понятно, то ли это отголоски боя, то ли внезапно наступившая тишина… Автомат горячий, и резко пахнет сгоревшим порохом.

Вокруг обнимались, кто-то на радостях стрельнул вверх, на него тут же шикнули. Голоса звучали непривычно громко. Камалетдинов с автоматом наперевес вел здоровенного заросшего детину. И уже вышагивал своей подчеркнуто энергичной походкой Карим, а следом вся группа.

– Где Водовозов? – вспомнил Хижняк.

– Там, за горой…

– Потери есть?

– У меня – нет.

– А Водовозов где? – снова спросил Хижняк.

– Водовозов?.. Вон спускается, – мотнул головой Читаев.

Действительно, с горы спускались люди.

– Ты ранен? – Хижняк увидел бурое пятно на штанине Читаева.

– Ерунда, – отмахнулся он.

Во время боя пуля раскололась о камень, и кусочек ее оболочки – медная закорючка – зашел под кожу. Перевязать он не успел, ранка и кровоточила.

Подошел запыхавшийся Водовозов. Лицо в пятнах, глаза горели.

– Ушли, за ту гору ушли. Но мы дали им…

– Ты что там делал? – перебил Хижняк.

– Шел на помощь… – оторопел Водовозов. – Зажали ведь… Я решил идти в обход, да сверху засели «духи» – головы не поднять. Только мы вперед – сразу огонь открывают.

– Ясно, – тихо произнес Хижняк. – Долго же ты шел…

– Люди хоть целы? – спросил Читаев.

– Люди целы, – с вызовом ответил Водовозов.

Он никак не мог понять, в чем его собираются обвинить.

– И как же ты там застрял? – снова тихо спросил Хижняк.

Водовозов пожал плечами. Ему не хотелось отвечать при солдатах. Чтобы как-то сохранить достоинство, он начал медленно, с расстановкой пояснять, что был остановлен автоматным огнем. Сначала стрелял один, потом еще трое или четверо. Огневые точки подавить не удалось. Все попытки маневра были практически невозможны…

Хижняк слушал, чуть наклонив голову и отставив в сторону ногу. На лбу его собрались мелкие морщинки, в руке за ремешок он держал каску и ритмично постукивал ею по колену. Читаев еще не отошел от боя и молчал.

– Так уж невозможны? – усмехнулся Хижняк.

– Я берег людей и не хотел попусту рисковать ими.

– Хорошие слова, но не к случаю. Неужели нельзя было зайти во фланг, обойти высоту? «Попусту»…

– Я думал прежде всего о людях! – продолжал повторять Водовозов.

– О людях надо думать всегда. Бросить в беде товарищей!

– Ладно, хватит! – резко оборвал Читаев. – Он делал все правильно. Ну а то, что не сумел… На первый раз скидка.

– Ну, спасибо, Володя, за хорошие слова, – с мукой выдавил Водовозов, глянув на Хижняка. – Спасибо…

– Все! Точка на этом, – повысил голос Читаев. – Хижняк! Проверить личный состав. Сколько раненых? Пленных – под охрану!

– Главное, что люди целы. Понял? – примирительно сказал Читаев, когда Хижняк отошел. – Пустая? – увидел он флягу у Водовозова.

– Еще есть.

Сергей взял протянутую флягу и жадно припал к ней пересохшими губами.

– Вот чего мне не хватало, – удовлетворенно сказал он, напившись.

Раненых, если не считать Читаева, было двое. Пуля рикошетом или на излете стукнула Щекина в бронежилет, пробила его и застряла, дальше не пошла. Он вытащил ее пальцами. Ранка была небольшой, но на груди расползся обширный кровоподтек. Щекин лежал бледный, отчего его веснушки еще сильней выделялись на лице. И ранило в самом конце боя солдата из взвода Хижняка – в левую руку.

Когда собрали трофейное оружие, Читаев соединился по радио с колонной, приказал Птицыну передать результаты боя и запросить дальнейшие указания. «Теперь бы домой», – подумал он о своей небольшой комнатке в фанерном модуле. Рядом жались в кучку пленные душманы. Один из них смотрел на Читаева. «Тоскливо тебе и страшно», – подумал Сергей.