Солдат всегда солдат!
Насчет часов Махно язвительно прошелся по «либералам»-командирам. То есть по мне. Ладно. Но найти-то домашнего вора надо. А что я знаю о своих солдатах? Меня ведь совершенно не интересовала их жизнь до Афгана. Здесь мое дело – обеспечить положенное и потребовать то же самое. А как они ко мне попадали? Было у редакции право отбора «молодых» по прибытию. Но только после разведывательного батальона. Лучших, на их взгляд, отбирали разведчики.
Происходило это так. На краю полосы, там, где стояла когда-то «желтушная» палатка и громоздились деревянные короба с цинковыми гробами, дожидаясь «Черного тюльпана», приземлялся «Ми-6». Из его чрева высыпала толпа серых, грязных, в мешковатом обмундировании мальчишек. Худые, запуганные, они тащили за собой вещмешки с притороченными шинелями и ботинками – парадно-выходными. А в мешках обязательно парадная пара – китель и брюки навыпуск. Параллельные, по-военному.
От них несло за версту бедой, плохой пищей, немытым телом. Многие – в болячках, загноившихся ссадинах, чесоточных пятнах. Многие тащили с собой вшей, которых и без них хватало.
Дело понятное. В учебных, с позволения сказать, подразделениях на них не особо тратились. Все одно – в Афган. Строились их руками полигоны, боксы, дачи, дома, благоустраивались территории военных городков. Одного они не делали: не учились «военному делу настоящим образом», как завещал великий Ленин. Все, что они могли, – с грехом пополам стрелять из автоматов и гранатометов. Обучать их приходилось заново.
Вот в такой партии новичков я и нашел рядового Литвинова. Солдат был явно зачмуренный. Грязный. Палец большой перемотан когда-то белой тряпкой. Взгляд серых глаз – настороженный... Мне нужно было найти водителя-электрика. По документам он подходил.
– Ты чего такой грязный?
– Товарищ капитан, да работали на стройке, а помыться негде. Мыло вот дали на дорогу.
– Дизель знаешь?
– Знаю, на тракторе работал.
– Откуда родом?
– Ставрополье.
– Казак, значит... Ладно. А что с рукой?
– Палец пришиб. Но я нормально все делаю...
Солдат засуетился, огляделся. Рядом лежал тяжеленный горелый электродвигатель. Я не успел ничего сказать, как «дизелист» приподнял движок.
– Вот. Нормально рука работает.
Эх, мать твою... Наклепали рабов! Тут думаешь, что «наши дети будут лучше нас», так, Алексей Максимович? А вот тебе, поди...
– Хорошо. Стой здесь. Сейчас разберусь с документами.
Мать... Отец... Сестра... Автошкола... Восемь классов... Особых отметок нет.
– На чем ездил? Права?
– Права забрали в учебке... Сказали, что сюда вышлют.
– Хрен кто чего вышлет. Продали твои права.
Был такой бизнес у местных командиров в Узбекистане. Заберут за какую-то провинность права или удостоверение какое, а потом пиши пропало. ГАИ им применение найдет.
– Да ладно. Ездить тебе не придется. А по городку и без прав порулишь. Пошли.
В редакцию я привел Литвинова обходными путями. Обязательно нашелся бы мудак, который вслух глубокомысленно заметил бы, что я выбрал очередное «чмо».
А ведь таким этого сельского мальчишку успела сделать Советская армия.
И я – капитан в этой армии.
Первым делом Литвинова отвели в баню. Шмотки его бросили в углу двора. Помоется, а потом постирает. Походит в чистой «подменке».
– Товарищ капитан... Тут... Вы видели его палец?
Это Зязюля-старший выскочил из палатки.
– Там же кость наружу! Вот, смотрите...
Из палатки вывели Литвинова в рваных армейских трусах... Большой палец правой руки сгнил наполовину. Сухой некроз. И желтела кость...
В санчасти Литвинову ампутировали весь палец. Хирург проклинал учебки в Термезе и Иолотани.
– Оттуда калека на калеке идут! Можешь писать на «комиссию» своего бойца.
Литвинов со слезами на глазах упросил не поднимать вопрос о его отправке в Союз. Ладно. Ведь по тем временам «комиссованному» – хоть вешайся. Никуда не возьмут. Намаялись с калеками после Великой Отечественной. И был военный билет с записью «годен к строевой» и отметкой о присяге и прохождении службы – главным документом для работяги на всю жизнь до пенсии по старости.
Работал Литвинов нормально. Была в нем и хитрость, и ленца. Но братья-белорусы быстро его в порядок приводили. Нормально служил. А часы все-таки он украл. Дерьмо, конечно. Но наше дерьмо! Да и Женька уже уехал, заменился в Союз, куда-то в ТуркВО, с повышением. Да и хрен с ними, с часами. Кто не грешен? Вся редакция из ворованного построена, кроме глины афганской. Афган стоит на взятках. А тут часы – штамповка. Но сейф я все же завел, серьезный. Ни к чему искушать солдат.
...Через двенадцать лет, в Душанбе, я вновь встретил ту же бригаду наладчиков. Шла гражданская война в Таджикистане. 201-я вновь разворачивалась. Возрождалась газета. Она теперь имела более лихое название – «Солдат России». Уже не было два года Советского Союза. И Афганом стал для нас, в известной мере, Таджикистан. А вот люди были те же.
И я вновь был редактором газеты дивизии.
А еще говорят, что нельзя войти в одну реку дважды... И правильно говорят.
Это было другое время.
