Вечерний чай

Стас Марзоев решил довести до ума боеготовность батальона. За боевым охранением, километрах в двух, был яр. А в том яру...

Представьте себе лощинку, усеянную останками бронетехники и автомобилей, ржавыми бочками, битым стеклом и мусором, перепаханную траншеями. Фон такой, что можно снимать итоги третьей мировой. Вот здесь и решили комбат майор Федор Кастрюлин и замполит Стас Марзоев оттачивать боевое мастерство десантников.

Проходили по железорваному лабиринту, по солярке, горящей в траншеях, со стрельбой из автоматов и подствольников, в полной экипировке, с метанием на ходу ручных гранат.

А корректировать действие огневых групп Стас придумал самым замечательным образом. У него был мегафон, и он поименно указывал на ошибки, живописал действия отдельных лиц. А бойцы, прошедшие этой тропой, потом со склона могли наблюдать за товарищами. Песня! Всему предшествовали подробные инструктажи.

Вот памятный снимок. У «СПГ-9» (станкового противотанкового гранатомета) группа голых по пояс солдат. Чистят оружие. Хороший был снимок. Да где такое могли напечатать? Полуголый советский солдат в пустыне с «базукой»?!

Я получил приглашение на такое первое занятие вечером, когда мы с майором Кислицей попивали чай. А надо сказать, многое в Афгане начиналось с хорошего чая. И у меня был такой – «Фри стар». За двадцать чеков (60 рублей – месячная зарплата моей мамы) афганцы привезли полукилограммовую красную пачку с желтой полосой и тремя зелеными звездами. Под картонной крышкой был пергамент, запечатанный круглой восковой печатью с арабской вязью. Как будто внутри сидел А. ибн Хаттаб собственной персоной (не путать с террористом). Впрочем, «афганский джинн» действительно расправил крылья благодаря этому чаю. Позже расскажу как. А пока в пиалках (приобретение Одилджона) искрится красный настой. Вокруг лампочки над снарядным ящиком мечется пурга из диковинных разноцветных насекомых. Кислица в блекло-голубом комбинезоне рассказывает истории из своей «вертолетной» жизни в Союзе, в Березовке и Рауховке (где-то под Одессой). О том, насколько близко можно летать к поверхности моря, тангаже, автомате перекоса и многом другом. Мне интересно его слушать. Он любит свое дело. И я понимаю, что все это рассказывается еще и для того, чтобы я не «пролетел» в своих заметках и очерках. Ибо летчики – народ с большим запасом юмора. «Штурман, карту!.. Еще. Так. Еще. Перебор!» И тут за масксетью голос Стаса: «Опять водку пьете?» Это такое приветствие. Теперь Стас рассказывает о предстоящих занятиях. Как-то возникает спор о том, кто сильнее: кит или слон? штурмовые вертолеты или десантники? И тут же заключается пари. Я – свидетель. Стас утверждает, что его рота успеет изготовиться и «сбить» вертолет на подлете. Кислица – обратное: «Ми-24» способен в мгновение ока размазать роту со всеми ее «средствами ПВО». А случай для проверки угрожающе подходящий. Вертолеты здесь не летают с пустыми блоками «НУРС» и без готовых к бою пушек и пулеметов, а десантура не ходит с холостыми патронами. Да и никто не ходит без оружия за боевое охранение.

Итак, условлено. Рота будет знать, что с момента пересечения боевого охранения она может быть атакована с воздуха. Именно штурмовыми вертолетами. Парой. Если бойцы успевают, заслышав, завидя на подлете опасность, изготовиться к стрельбе по воздушной цели, т. е. рассредоточиться, упасть на спину и повернуть стволы в небо, то Кислица проиграл. Если же нет, то прав «винтокрылый».

– Стас, ты только скажи им, чтобы сдуру не палили боевыми.

– Не бойся, Юра, не завалим. Дисциплина имеется, – улыбается Марзоев.

Затем внимание переключается на мое вечернее изобретение. Ну, совсем заколебали насекомые по вечерам. Вокруг лампы – метель из каких-то маленьких монстров: комаров, диковинных бабочек, полосатых жуков и бронзовых мух. Лезут в чай, погибая над паром, жужжат. Я решил изучить состав летучих отрядов. Даром, что ли, был любимым учеником у институтского зоолога – симпатичной татарки Рафики Идрисовны, которая еще запомнилась тем, что, ремонтируя удлинитель вместе со своей лаборанткой, крепко обмотала изолентой два оголенных провода вместе и потом долго удивлялась, отчего все время выбивает предохранитель в лаборатории. Ведь есть же изоляция!

Я взял у Махно, под его жалобные стоны, лист ватмана. Это был дефицит. Тюбик ПВА. Он был еще большим дефицитом, поскольку силикатный разъедал стекло съемочного экрана, и соорудил ловушку. Ватман был покрыт смесью сиропа с добавлением вишневого сока и клея и подвешен у лампочки. Через два часа на ватмане образовался такой инсектопарк!

– И вот это все вокруг нас, – заинтересованно разглядывал экран Стас, – а как они называются? Все кровь сосут?

Я напряг память на предмет жесткокрылых, чешуекрылых и прочих. Разговор был интересен моим друзьям тем, что накануне прошла по войскам очередная «секретная» информация.

Частые случаи заболевания желтухой (гепатитом) и малярией объяснялись в ней тем, что на пакистанской границе американцы устроили сеть из пятнадцати лабораторий, где выращивают зараженных кровососущих, а также чистую заразу, забрасывая ее в Афганистан. А гепатит косил по-черному. К середине лета до двадцати процентов личного состава «желтело», после чего перебрасывалось на вертолетах в СССР для лечения, точнее, в среднеазиатские республики, в глухие, полусдохшие госпитали на двадцать коек. А к концу года эта цифра кое-где доходила до сорока процентов. Желтуха – особая глава в истории афганского похода. О ней еще вспомним, товарищ.

А теперь о том, что знали о США и их «зловещей роли» воины-интернационалисты.

К примеру, если бы мы в декабре 1979-го не вошли в Афган, то в январе 1980-го там бы уже хозяйничали американцы. Еще, что моджахедов в Пакистане обучают «гегемоническим устремлениям империализма во главе с США в юго-восточном регионе».

Много лет спустя мне до истерики было смешно, что я не знал о захвате американского посольства в Кабуле и трагедии, разыгравшейся там. Было стыдно, что я считал авантюрой попытку США освободить своих граждан в Иране с помощью военной силы. А вот что шевелилось в глубине сознания смутно. Когда-то в школе и позже с садистским удовольствием читал я в наших газетах бесстрастные сообщения о том, что во Вьетнаме сбит очередной вертолет ВВС США. Долго читал о далекой войне.

Теперь настала наша очередь считать потери. Пришел наш Вьетнам? А первого живого американского военного я увидел в 1989 году, летом. Это был дирижер президентского оркестра морской пехоты США полковник Буржуа. Он приехал в гости к командующему Киевским военным округом Громову Борису Всеволодовичу. Мне же было поручено освещать визит в военной печати. Хорошее было время... И вокруг Бориса Всеволодовича еще не было плотного кольца профессиональных холуев.