Если бы подполковник Дьяков знал, если бы он чувствовал, что наша минометная батарея, снявшись с господствующих высот над Центороем, приближается неспешно к Белготою, он обязательно что-нибудь предпринял. Вскочил бы, в крайнем случае, на свой МТЛБ, погнал бы нам навстречу, перегородил дорогу и заорал так, что «шишиги» от испуга присели бы на задние колеса, да и разбежались в ужасе кто куда. А Найданов снова получил бы по рогам. Да и мне бы тоже досталось — для профилактики.

Но Дъяков был совершенно поглощен управлением огнем по Дарго, на мелочи не отвлекался, и потому колонна наших машин беспрепятственно въехала в поселок и затряслась развороченными улицами по направлению к центру.

Я со смешанным чувством любопытства и тревоги рассматривал заборы, приземистые домишки и голубой небосвод, который портили султаны дыма, подымавшиеся над горящими строениями Дарго, где укрылись не только чехи, но и похоже, все население Белготоя, способное взять ноги в руки и дать деру.

Ветви садовых деревьев так далеко свешивались за ограды, что цепляли борта машин и шуршали со злобою на нас — незваных пришельцев. Все вокруг выглядело вроде бы и неповрежденным, лишь одинокий дом на самой окраине быстро превращался в головешки, пожираемый прожорливым пламенем. Как выяснилось позже, вэвэвшники нашли здесь взрывчатку, и в назидание коварным аборигенам взорвали ее вместе с жильем к чертовой матери. Наверняка с противоположной стороны ущелья развели пропаганду, указывая пальцами на пожар, что эти злобные «рыжие псы» жгут дома мирного населения и вновь призвали к беспощадному джихаду.

Дарго располагалось за глубоким ущельем; единственная дорога, которая вела туда, вне всякого сомнения была нашпигована минами, как любительская колбаса салом, и простреливалась во всех направлениях. Наступать по ней было чистейшим безумием, и не таков был, на наше счастье, подполковник Дьяков, чтобы посылать бойцов на верную смерть ради какого-то задрипанного населенного пункта. Вместо этого наша артиллерийская батарея методично пыталась превратить его в руины, что ей и удавалось (частично) благодаря осколочным и зажигательным снарядам.

Я знал, что наш командир батареи тоже очень хотел бы принять участие в обстреле. По крайней мере, это была «официальная» версия нашего отбытия из Центороя и прибытия в Белготой. Слово «мародерство» и «трибунал», надеюсь, нигде не прозвучало.

Что подумал Дьяков, когда увидел Найданова у себя на командном пункте, я представил по звуку, похожему на звон оборвавшейся струны. Я уже ждал, что сейчас и меня поволокут пред светлые очи, и даже заранее вжался в сидение, будто это могло что-то изменить. Но людоедство обошлось одним Найдановым, он примчался взмыленным, но не таким расстроенным, как я ожидал, и приказал заворачивать направо, в большой двор, который был таких размеров, что кроме нашей, там, пожалуй, могла разместиться и еще одна батарея.

Пространство по периметру было засажено фруктовыми деревьями. Почки уже набухали, и стоял такой запах… Ну, скажем, не пьянящий запах весны, как любят выражаться поэты, но тоже, в общем, ничего.

Я был совершенно уверен, что сейчас мы развернемся, и откроем огонь, но вместо этого, как раз наоборот, стрельба прекратилась, и в наступившей тишине командиры минометов как один повернули недоуменные лица на Найданова, а он пожал плечами, и помчался на командный пункт к Дьякову, снова выяснять обстановку.

Я вышел из кабины, расправил плечи, и радостно огляделся. Нет, ну, в самом деле. Здесь было гораздо веселее и интереснее, чем где бы то ни было до этого. Это не лес, это не степь, это не гора… Это поселок! Довольно большой поселок. Здесь наверняка масса интересного! Вот разберемся с организационными делами, и отправимся на поиски приключений!