СОН В РУКУ
"Вызываю огонь на себя"
(Афиша х/ф из цикла — кино и немцы)
(Ножай-Юртовский район)
Надо сказать, в ОМОНе у всех бойцов, не только у командиров, есть свой позывной и настолько этот самый позывной притирается к человеку, что становится неотъемлемой его частью. И обращаются все друг к другу чаще всего не по имени-отчеству, так как этот процесс занимает слишком долгое время, а по позывному. Когда приходится иметь дело с людьми из других подразделений, то при знакомстве, в первую очередь, вместо имени можно услышать именно позывной. И это совершенно даже не фамильярность, а просто — жизненная необходимость. Надо сказать, это очень удобно в боевой обстановке, когда каждая секунда дорога на вес жизни.
Подходит молодой, но опытный боец Охотник, потому, как действительно хороший охотник, рано утром к Геркону, мужику лет за сорок, который связист и ремонтник. Оба люди уважаемые. Потому, что уважают друг друга. А у Охотника еще и орден Мужества. Геркон, брея сам себе голову в палатке, изображавшую мастерскую связи, говорит:
— Здравствуйте, Сережа!
Охотник:
— Здравствуйте! Как дела?
— Прекрасно!
— Слышь, Геркон, сон приснился мне. Сердце чтой-то недоброе вещует.
— Выражайся яснее. — Скрючившись у зеркала мылит голову Гаврила.
И вот, пока Геркон бреется и полощется, Охотник кратко рассказывает:
— Ну вот, Гаврила, снится, будто бой идет, ну, жопа полная, меня в левую сторону груди ранило. И братва меня с поля под огнем пытается вытащить.
"Господи, прости!" — про себя сотворил молитву Геркон, припоминая, что "жопа полная" у охотника бывала частенько, затем с деланным безразличием:
— И что?
— Вот и томление в грудях. И всё.
— Не бери в голову, Серега, все будет чпок!
Явно облегчивший душу Охотник степенно удалился в так называемый спортзал колотить груши и макивары. Геркон же ушел в молитву.
День прошел как обычно в хозяйственно-бытовой суете. Вечер — в возбужденно пивном аромате. Половина ночи — в сопровождении ахов, охов и фраз: "Дас ист фантастиш!" — от видеомагнитофона и звуков ленивого боя где-то в горах. Это обычно продолжается до трех-четырех часов. Для того, чтобы уснуть в относительной тишине, Геркон завязывает глаза банданой, запихивает глубоко в уши наушники плеера и мучительно пытается заснуть под успокаивающую музыку Моцарта.
И вот, как только всё вроде бы угомонилось, ровно в пять часов утра звучит команда: "Па-адьем!". Отряд в количестве двадцати человек с тремя фэйсами, взводом десантников и взводом добрых самаритян отправляется в Ножай-Юртовский район на зачистку. В располаге остаются Доктор, подполковник пятидесяти шести лет, Геркон, Гриша Белко, Антоха Слепков и маленький ростом, но довольно шустрый, боец Петя Кизилов. Вернуться с зачистки должны вечером. И к вечеру же должна быть готова баня.
После того, как все убыли, маленькая команда позавтракала. Петя, как особый ценитель и любитель бани, стал готовить и затапливать баню.
Часам к десяти стала происходить какая-то нездоровая суета на малом рынке — это место метрах в ста пятидесяти от группировки, и там располагаются три дощатых прилавка. Обычно там идет торговля специально для войсковых мелкими предметами обихода и пивом. Заправлял торгом и командовал своим торговым кланом, якобы официально отошедший от своих бандитских дел, всегда улыбчивый бывший полевой командир по имени Мустафа. Из поселка стали подходить люди: женщины, старики, дети, но были и молодые парни. Никто не митинговал, не буйствовал. Просто тихо стояли и разговаривали меж собой.
Из других подразделений стала просачиваться информация: поселковые протестуют против беспредела федералов — ночью вертолет расстрелял стадо коров из тринадцати голов и двух пастухов. Хотя, на самом деле, это значит, что вертолетчики в тепловизор увидели передвигавшуюся банду и ликвидировали ее. Даже местные пастухи знают, что вертолетчики и по ночам отличают коров от людей, и потому в темноте, со своими тощими и костистыми коровами, не шарахаются от вертолетов.
Официальный представитель администрации поселка полевой командир по имени Муса о чем-то долго разговаривает на нейтральной полосе с командиром батальона ВВ.
Петя Кизилов вразвалочку, особой спецназовской походочкой, подходит и говорит Геркону:
— Сейчас начнется настоящая мужская работа — убивать женщин и детей.
— Тебя убью. — Не принял шутки Геркон. — Баня как, Петя?
— Готово. — Отвечает Петя и уже обращаясь к Доктору, — Док, вы бы уже шли париться.
— Понял, — Говорит Доктор, — почему бы и нет. — И взяв в руки оружие с разгрузкой, пошел наслаждаться банным парком.
Рация знакомым голосом произносит: "Пилите, Шурик, пилите! Они же золотые!" — Не менее знакомый басок отвечает: "Прекращайте базар!" — Это значит, отряд движется домой, в Дарго.
Ближе к обеду толпа у малого рынка начала расходиться. Напряжение стало спадать. Но ненадолго.
Далеко в горах раздалось два мощных взрыва с интервалом в пять секунд. И сразу же за этим, судя по хаотичным автоматным и пулеметным очередям, стала происходить какая-то лихая битва. Пробудилась от долгого молчания рация, опять раздались, но уже возбужденные, голоса командиров и бойцов:
— Нашу машину подорвали!
— С какой стороны обстрел?
— "Пост один", вызывай артиллерию на этот кирпичный дом там то и там то (даются координаты).
Слава Богу, не побежал Геркон вызывать артиллерию. Выждал минуту….
Тем временем в расположении Самарского ОМОНа тоже суета. Все вооруженные и в броне занимают позиции, будто это их обстреливают. Шум, крики, команды, беготня. Тамошний связист Паяльник, взобравшись на свой блиндаж, что-то кричит и подает руками знаки Геркону:
— Хе-ер Ко-он!… О-о-ё!.. О-о-у-у-и-е!… Хари-ила-а, ы-я-ы-ы?…Мать!
Герасимыч ничего не понимает. Чётко доходит только слово "Кольцо!". Неужели самарцы, что через дорогу, окружены? И почему не по рации? — думает Геркон, — а, блажь.
Все пятеро якутян сосредоточились возле рации, и как по телеку начала вырисовываться картина: наш Урал с одиннадцатью бойцами и тремя фэйсами подрывается дважды на минах. Бандиты дают очередь и скрываются. Доблестные солдаты-десантники вошли в раж и пытаются перестрелять наших омоновцев. Задача у ВДВ одна — истреблять всех и вся! Менты вроде бы люди взрослее, ситуацию понимают, кричат: "Не стреляйте! Свои!"
По рации слышно: "Прекратить огонь!"
Все это продолжается пять-десять минут. Но кажется — не закончится никогда. Постепенно звуки бойни утихли.
Итог: одиннадцать якутских бойцов и три фэйса контужены, у Охотника в запястье осколок величиной со спичечную головку. Одна снайперская винтовка «Вал» разбита. И серьезно заглючила одна радиостанция «Моторола».
Герасимыч же сбегал к Паяльнику, оказалось — все их портативные радиостанции находятся в колонне, а стационарная рация настроена на другую частоту. И чего он хотел добиться от Геркона уже не помнит, по причине старой контузии. После этого случая между самарцами и якудза была протянута телефонная линия, которую постоянно рвал проезжающий войсковой транспорт.
В первом часу ночи появилась возвращающаяся колонна. Омоновский «Урал» тянет бэха. Весь дырявый — как решето. Резина спущена. Кардан переломлен пополам и волочится по земле. Некоторые бойцы подозрительно радостны и весьма возбуждены, оказалось, это и были контуженные.
Проходя мимо Геркона Охотник спрашивает:
— Ну что, Гаврила, ты уже в курсе?
— В курсе, Серёга, в курсе.
Серёга рупорчиком приставляет перебинтованную руку к своему уху:
— Ась?
— В курсе, грю, — И громко, по слогам, — В кур-се!!!
— А, это, — Показывает руку, — Юрунда!
Во время совместного ужина с командирами десантников и последовавшей затем баней в деталях была обсмакована ситуация в горах.
Дело было так:
Колонна, в сопровождении БМД, БМП и «Урала», возвращалась с зачистки. Причем в кузове Урала находились одиннадцать милиционеров и непривыкшие ходить в горах три фэйса. В кабине водитель Макс и командир отряда Котовский. Пешие идут по обочинам дороги в шахматном порядке, на расстоянии пяти-десяти метров друг от друга, чтобы в случае заварушки не перестрелять товарищей, да и удобнее прикрывать друг друга. На подъёмах расстояние между людьми увеличивается, все молча сопят и потеют. На спусках дистанция уменьшается — появляется возможность сообщить свежий анекдот, родившийся в голове или в хвосте колонны.
И вот растянулась эта гусеница примерно на полкилометра. Внезапно под Уралом прогремел взрыв — машину, со всеми там сидящими, хорошо тряхнуло. Урал по инерции проехал несколько метров и… — опять взрыв! На этот раз ударной волной всех выбросило из кузова. Причем Котовский с водителем, уже довольно часто подрывавшиеся на машинах, со словами: "Ну, началось!" — успели выскочить до второго подрыва. Прозвучала длинная пулеметная очередь.
Боец Денис «Мастер» успел заметить откуда стреляли бандиты, вскинул автомат, но тут под его ногами разбрызгались камни — стреляли солдаты со своей же колонны. С матами Мастер прыгнул плашмя в глубокую колею.
Рядом копошились двухметровый «Нечисть» и широкоформатный бывший штангист Леша «Выключатель». Оба они, сопя и кряхтя, выталкивали третьего, желающего укрыться от солдатских пуль сухощавого Сашу «Опера». Получилось так, что Опер прыгнул на них сверху. В итоге Саша, устав их расталкивать, на карачках, оперативно просеменил по ним обоим на свободное место в партере театра боевых действий.
В одиноко стоящем рядом с горной дорогой разрушенном кирпичном здании без крыши и, как позже выяснилось, напичканном минами и растяжками, укрылся Баня Пёдереп — вот он то и вызывал по рации огонь артиллерии чуть ли не на себя. Солдаты идут в полный рост, возбужденные, радостные, кричат друг другу: "Вон, вон — еще один!". Милиционеры из укрытий: "Не стреляйте, — свои!".
Слава Богу, ни одна пуля и ни один осколок никого не достали! Осколками, величиной с лапоть, посекло все рюкзаки и вещи в кузове Урала. Даже бронежилеты, висевшие на бортах машины, разодрались в клочья.
Трое, чудом выживших, контуженных сотрудников ФСБ стали вечными друзьями якутского ОМОНа. Десантники в свой адрес не услышали ни единого слова упрёка и этот случай вспоминался только как очередная хохма. Войсковое братство обрело качество закалённой стали.