ПЕГАС И МУЗА
Но отсутствие Пегаса совершенно не даёт нам повода, чтобы о нём не рассказать. Попробую сделать это без помощи Музы, может что и получится.
А не назвать ли главу «Автомат и перо»?.. Шибко выспренно, пожалуй, и так сойдёт.
Началось всё с того самого дня когда омоновцы «вовремя подоспели».
Смеркалось.
Без этого «смеркалось» — никак нельзя. Почему? Об этом ниже.
Итак, смеркалось. Саша Кукушкин вскипятил чайник, и вышел на «улицу» с чашечкой роскошного чая. И вот сидит он на резной лавочке и, любуясь гаммой заката, между делом «производя рекогносцировку», сочиняет стишки, до которых был он величайшим охотником.
Кто-то осторожно прикасается к его плечу, но батыр и бровью не ведёт, — что ты, гордый ведь, — спецна-азовец. Неизвестный опять дотрагивается. Витязь нехотя оборачивается и… о, ужас! Лицо утыкается в какую-то жуткую, покрытую чёрной шерстью, огромную продолговатую морду с неестественно длинными ушами и с жутким бельмом на правом глазу. В кошмарных снах в этом месте обычно призывают на помощь светлые силы.
Вот! Если бы не смеркалось он бы, наверное, так не испугался.
Оба субъекта инцидента одновременно с истошным криком и рёвом отскакивают друг от друга на четыре метра. Бронежилет вполне оправдал своё название, поэтому Саша не ошпарился, а его мужественное сердце осталось на месте. Из блока выбегают все кто ещё в состоянии держать в руках оружие и подозрительно смотрят на Сашино лицо и до смерти напуганного плешивого осла:
— Что здесь п-оисходит, ёпти?
— Выкладывай без утайки, маньяк!
— …Паровоз-тудыть!
— Вот сволочь, страху то нагнал! — С выражением произносит боец, — Как его собаки пропустили?
Судя по всему собаки, которые едва завидев на горизонте поселковых ишаков, обычно впадают в истерику, эту тварь, которую поначалу так и назвали — Сволочь, почему-то приняли всей своей пёсьей душой.
Первым делом животное накормили всем, что было на столе, а также из запасов. Ему вероятно ассортимент, как и всем прочим, понравился, и он выразил непоколебимое ослиное желание жить на блоке. Обитатели посёлка на него виды не имели, и отсюда был сделан вывод, что скотина прибыла из-за границы, а уйти обратно, по причине обилия шакалов и волков, не может.
Чтобы ишак не ел свой хлеб задарма его стали приучать к полезному труду. Вешали на крепкий костистый хребет две тридцатилитровые фляги и ходили с ним на родник, находящийся в двухстах метрах от поста. Однако через неделю, одноглазый, едва завидев пустые баклаги, стал исчезать. Но также исчезал со стола и из запасов весь хлеб.
После того как сгинул компот из свежих фруктов, пришлось сварганить на вход в блок деревянную дверь. Но когда в пределах видимости не было ёмкостей для воды, Сволочь околачивался возле этой двери, специально гадил и мешал всем нормально жить. Чистоплотные собаки дело не спасали. Вероятно этот осёл стал для них каким-то авторитетом, потому-как они его повсюду по собачьи преданно сопровождали и охраняли, даже у двери.
Сволочь, на более приличные клички — Вор, Попрошайка, Дармоед и Тунеядец, совершенно не откликался. Но, после того как, лирически настроенный Саша обратился к нему как к Пегасу, омоновец стал его лучшим другом и как преданный пёс ни на шаг от него не отходил. Вероятно, красивое слово Пегас очень походило на бывшее ослиное имя или же ассоциировалось у него с чем-то очень приятным.
Через месяц собака-девочка ощенилась, но скрупулезно просчитав время, бойцы пришли к выводу, что шаловливый осёл здесь совершенно не причём. Ещё через месяц Саша стал себя чувствовать несколько стеснённым в движениях из-за того что его повсюду преследовал верный Пегас, того, в свою очередь, охраняют собаки и под ногами у всех, распихивая друг друга, хаотично и бестолково суматошатся семь глупых щенков.
Можно представить, что происходило возле новенькой двери, когда Саша прятался от всех этих проблем. На неоднократные требования прекратить безобразие а также на замечания упрямый Сволочь никак не реагировал и должных выводов для себя не делал. Ну — осёл, что с него взять. Одним словом — млекопитающее.
А вот привязать животину к какому-нибудь столбу у всех воинов то ли рука не поднималась, то ли не было времени из-за постоянных уборок территории, а может просто… да мало ли чего не хватило. Да и выгнать Сашу вместе со всеми проблемами куда подальше, тоже нельзя, — шибко большой однако, хоть и дисциплинированный.
* * *
Та-ак, что-то Муза подозрительно долго задерживается… Да и Саша какой-то довольный и загадочный. Не отдалась ли ветреная Муза Кукушкину?
Так оно и есть. В конце концов, всех интересует конечный продукт в виде военно-ментовского произведения, а не какие-то скучные дебри в стиле латиноамериканских любовных взаимоотношений. Тем более что у молодого и беспечного автора совершенно атрофировано чувство ревности. Обычно его девочки друг к другу ревнуют. Безусловно, легкомысленная Муза давно приглядывалась к этому доброму амбалу — Александру Сергеевичу Кукушкину.
Владислав однажды напялил на ишака бронежилет, берет с кокардой, обмотал пулемётными лентами и стал его фотографировать для популярного иллюстрированного журнала «Проблемы коневодства Якутии»:
— Гавняйсь! Смигно! Внимание, Пегас…
Осёл мотает башкой:
— И-а! — И пытается сбросить головной убор.
Саша тут же декламирует нескладушку:
— Мой Пегас честь не отдаст, потому как педагог.
У Порфирьича чувство прекрасного тоже совершенно отсутствует. Как-то зимой ему на эту эмоцию трёхлетний сохатый наступил:
— Мой юный друг… гм-м… Я скажу вам не тая, не пойму я ничего!
— Как до утренней звезды мне ваше мненье…
Вот пропылил мимо блокпоста милицейский уазик, Саша в защитной панаме тут как тут:
— Быстрый как ветер, мощный как КРАЗ, мчится на б…ки ментовский УАЗ.
До старого и тормозного капитана опять не доходит:
— Паровоз-тудыть, куда он мчится?
— Тудыть.
— Как вам не стыдно, молодой челээк… А ещё в шля-япе…
А вот Влад оказался настоящим ценителем высокого слога и поразившись внезапно открывшимся дарованием, без какого-либо лукавства, даже ни разу не скартавил:
— Ну и Кукушкин, ёпти, ну и сукин сын! — И Порфирьичу с укоризной, — Как-то повышать надо свой культугный уговень… Совестно, совестно должно быть…
Много ли творчески одарённому человеку надо? Похвалят разок-другой, талант и просыпается. И вот пока Пегас и K°., ошиваются возле двери, А.С. Кукушкин, уединившись с Музой, творит в тишине блока нетленные творения. Да и время службы в наряде незаметнее проходит.
Наверное, Читатель уже догадался, что Муза есть лицо нематериальное, так сказать «мимолётное виденье». Но это навязчивое виденье преследовало Сашу до конца командировки.
Надо признать, однако, получалось у него очень даже неплохо:
Не грусти, мой ребёнок, я вернусь к тебе скоро,
Поцелую твой лобик, у груди успокою.
Расскажу тебе сказку о ковре-самолёте,
О дремучих лесах, о русалках в болоте.
Ночь придёт, я спою тебе песню простую
И не будет душа объята тоскою.
В тех лесах Белоснежка и семеро гномов
Тоже песни поют, — мы услышим с тобою.
Ночь пройдёт, я уверен. Улыбнёмся друг другу.
Не грусти мой малыш, живы мы — слава Богу!
После дождика радугу в небе увидим
И все вместе на улицу дружно мы выйдем,
Ногами босыми по траве мы пройдёмся
И от радости этой мы засмеёмся.
Все в восторге:
— Дай переписать! — И прочее, — Домой накалякаю.
Саша скромно так:
— Да это набросок ещё. Недоработанный, тыкскызыть, сырой материал…
— Да ну, хегня какая! Зашибись! — В Подмосковье и в Якутию летят красивые послания.
Как только поэт начинал декламировать свои, несомненно, талантливые стихи на тему о военной романтике, любви к бойцу, о верно ждущей подруге, Порфирьич быстро куда-то линял. Не от того что он в жизни человек разочарованный. Совсем наоборот. Всё куда прозаичней, — какой нормальный человек может выдержать, когда в отряде одновременно со всех щелей и очень громко раздаются модные и, причём разные шлягеры на военную тематику.
Например, — в левое ухо мажором долбит магнитофон: «Комбат батяня, батяня комбат…», в правое, минором, музыкальный центр: «Давай за нас…», спереди на гитаре татуированный накачанный шатен: «Апганистан-на, кара тюльпан-на…», сзади на балалайке высокий блондин: «Тогус кырам сюрех, тохто, тытыма…». Причём в обязательном порядке кто-нибудь заведёт: «Владимирский централ, ветер северный…». И так — каждый Божий день!
А Глеб Порфирьевич, все говорят, — совершенно нормальный мужик. А нормальному мужику, в таких случаях, тоже хочется взять в руки балалайку и разгромить всю эту дискотеку в «тудыть». Но в таком случае весь личный состав вооружился бы балалайками и…
Но, как правило, до крайностей не доходит. Для сохранения баланса и равновесия в обществе нормальные пацаны, чтобы не слышать всю эту какофонию, затыкают свои уши наушниками аудиоплеера… Прошу прощения, опять от темы отошёл.
Да, несомненно, Саша обладал и обладает огромным даром. Потому как по прошествии некоторого времени в периодической печати города Хабаровска стали появляться поэтические этюды за подписью — А.С. Кушкин. Имеется подозрение что это и есть тот самый подольский омоновец Кукушкин.
