Кабинет сеньора Санчеса Франсиско де ла Котеса был невелик и уютен. Темная старинная резная мебель прекрасно сочеталась с тяжелыми шторами на окнах и картинами в золоченых массивных рамах. Веклемишев не был большим специалистом в живописи, однако пейзаж и бытовая сцена, изображенные на холстах, вытянули из его памяти термин «малые голландцы».

Хозяин дома встретил Вадима, стоя у стола. Они обменялись короткими поклонами, и де ла Котес предложил гостю присесть, что тот и сделал. Сам же сеньор Санчес Франсиско остался стоять. Веклемишев молчал, не начиная разговора, потому что был лицом приглашенным, к тому же – младшим по возрасту, не говоря уже о титулах, да и просто хотел, чтобы инициативу взял в свои руки де ла Котес.

Прошла минута. Пауза начинала затягиваться. Неожиданно де ла Котес шагнул к резному бюро, стоявшему у стены, и достал из секретера кожаный бювар. Он положил его на стол, но открывать не стал, а наоборот – придавил ладонью, словно боясь, что тот распахнется сам собой.

– Я благодарю вас, сеньор Веклемишев, за спасение моей дочери, – произнес де ла Котес и опять замолчал.

Вадим видел, как тяжело даются слова пожилому сеньору.

– Это дела минувшие, – решил помочь ему Веклемишев. – И я услышал за сегодняшний день столько слов благодарности, что мне должно их хватить на ближайшие пять лет. Я думаю, у нас есть о чем поговорить и без этого.

– И о чем именно? – глухо спросил сеньор Санчес Франсиско, упершись взглядом в Вадима.

Веклемишев встретился глазами с де ла Котесом и вдруг понял, что тот знает, кто сидит перед ним. И совсем нетрудно было догадаться, с какой стороны явилось это знание. Не стоило фантазировать, дошло ли до Санчеса много лет назад известие о том, что девушка Ася ждет от него ребенка. Но об этом, можно не сомневаться, в те далекие года ведал Мигель Хименес, ведь Лиза Амилахвари была близкой подругой Аси, и ей она наверняка рассказала о своей беременности.

Знакомство с де ла Котесом сначала по телефону, а затем у кукурузного поля показало, что еще несколько дней назад к Веклемишеву он относился не более как к безликому объекту, оказывающему услугу его дочери. Фамилия Веклемишев за столько лет могла выветриться из памяти или же сеньор Санчес Франсиско просто не обратил внимания на подобное совпадение. Это Вадим мог сказать, что его фамилия мало распространена в России, но о такой тонкости вряд ли задумывался великий парагвайский бизнесмен, и, естественно, он не мог связать фамилию Вадима с событиями более чем сорокалетней давности. Или не желал. Но добрый дядя Дон поведал ему правду.

И сейчас Вадим видел, что этот человек растерян и не знает, как вести себя с ним. На властном лице сеньора де ла Котеса невозможно было разглядеть и тени сомнения или слабости, настолько хорошо он владел собой. Но глаза… Его глаза говорили о том, что душевной покой сеньора нарушен. И просили… О чем же они просили?… О том, чтобы то, о чем он знал, оказалось неправдой? О снисхождении? Или же о прощении?… А может, глаза молили не взрывать сложившийся порядок жизни? Не рушить устои семьи, ведущей свое начало от идальго на белом коне, в кирасе и шлеме с павлиньими перьями, указывающего шпагой счастливый путь своим потомкам. Или же этого пожилого сеньора искренне тревожит нарушение светского этикета и строгих католических правил?

У Веклемишева на короткое мгновение возникло некое чувство превосходства, даже – жалости к человеку, которого он мог назвать своим отцом. Но он немедленно отбросил прочь эмоции. Вадим не собирался ни прощать, ни сочувствовать ему. Он был для него чужим и далеким – никем. И не было ни малейшего желания мусолить страницы далекого прошлого. А что касается растерянности этого сильного и могущественного человека, так то дело поправимое.

– Вы спрашиваете меня, о чем нам стоит говорить? – почти искренне спросил Вадим. – Конечно, о том, как оградить вас лично и вашу семью от дальнейших посягательств террористов. Надеюсь, вы для этого меня сюда пригласили?

В глазах де ла Котеса на доли секунды промелькнуло недоумение, но неожиданно они стали теплыми и в них, наконец, засветились уверенность и спокойствие. Напряжение, которым, казалось, был насыщен воздух в кабинете, стало понемногу рассеиваться.

– Да, вы правы, – твердо сказал де ла Котес. – Мне бы не хотелось, чтобы повторилось то, что я пережил при попытке похищения Софии.

– А для этого нужно немногое. Мы поможем вам, если вы нам окажете помощь…

– Нам? – перебив Вадима, переспросил де ла Котес.

– Мне поможете, – поправился Веклемишев. – И могу вас заверить, то, что вы посчитаете нужным сообщить мне, буду знать только я один.

– А почему вы думаете, что я вам расскажу что-то, что не знают официальные органы? – остро глянул на Вадима де ла Котес.

– Потому что я уже сейчас знаю больше, чем все эти органы, вместе взятые, – отрезал Вадим. – Мигель Хименес не тот человек, который остановится на полпути. Он уверен в своих силах и привык побеждать.

Де ла Котес из-под бровей тяжело посмотрел на Веклемишева и опять задумался. Он прошелся по кабинету, потом вернулся и присел в кресло. Вадим терпеливо ждал и не торопил его. Но пауза затягивалась, и Веклемишев решил помочь собеседнику продолжить разговор.

– Скажите, с чего все началось? – спросил Вадим.

– С чего? – повторил за ним де ла Котес. – Именно с элементарного шантажа. Я не видел этого человека, Мигеля Хименеса, более сорока лет. А шесть месяцев назад в кабинете раздался телефонный звонок. Это мой личный номер, и его знает ограниченный круг людей. Но эти негодяи как-то смогли на него выйти. Хотя звонивший назвал меня по имени, его голос я не узнал. Более того, когда Мигель представился, я с трудом вспомнил, кто он такой.

– Что ему было нужно?

– Деньги, – усмехнувшись, коротко ответил де ла Котес. – Всем в этом мире нужны деньги. И все хотят получить их очень быстро и, как правило, без усилий.

– На чем был построен шантаж Хименеса? Для этого были какие-то основания? – быстро спросил Веклемишев.

– Практически никаких, – поморщился де ла Котес. – Мигель попытался шантажировать меня прошлым, в котором, в общем-то, и не было…

Сеньор Санчес Франсиско оборвал фразу, поняв, что произнес двусмысленность. Веклемишев никак не отреагировал на эти слова и на реакцию собеседника.

– Он пытался запугать оглаской ваших взаимоотношений с ним в студенческие годы? Я имею в виду его сотрудничество с советскими органами безопасности, – помог ему Вадим.

– Да, Хименес сказал, что он может предоставить средствам массовой информации, не только парагвайским, но и мировым, сведения о том, что я являлся агентом КГБ.

– Но это же не так. У Хименеса нет оснований утверждать, что вы работали на Советский Союз, – убежденно сказал Веклемишев. – Это блеф!

Он знал из документов, присланных из Москвы, что вербовка де ла Котеса не состоялась ввиду невозвращения Санчеса после каникул. И попытки советских органов безопасности наладить с ним контакт уже здесь, в Парагвае, положительного результата не дали.

– Вы правы, сеньор Веклемишев, – качнул головой де ла Котес. – Я не чувствовал за собой никакой вины, поэтому категорически отверг претензии Мигеля и… как это звучит по-русски, послал его подальше. Утверждение, что я работал на КГБ, тем более что этого не было на самом деле, серьезно подорвать мою репутацию не могло, хотя какая-то тень на работу с партнерами, особенно американцами, могла лечь.

– Есть русская присказка: точно неизвестно, то ли он телогрейку украл, то ли у него телогрейку украли, но слух нехороший прошел, – усмехнулся Вадим. – Если не секрет, какую сумму требовал Хименес от вас за свое молчание?

– Десять миллионов американских долларов. Для моего бизнеса это не слишком большие деньги, но отдавать их проходимцу я не собирался. Я был просто возмущен. В те далекие годы мы дружили с ним и его юной женой…

– Елизаветой Амилахвари, – уточнил Веклемишев. – Одна из угонщиц «Боинга» Луиза – это именно она.

– Лиза? – изумился де ла Котес. – Это хрупкое создание? Милейшая Лизочка?

– Супруги Хименес – специалисты по подготовке боевиков и организации переворотов. Оба участвовали в боевых действиях, в карательных операциях, под их руководством свергались законные правительства в ряде стран Африки и Азии, – бесстрастно доложил Веклемишев. – Действия Елизаветы-Луизы при этом отличались особой жесткостью.

– Я не могу в это поверить, – с трудом выговорил де ла Котес. – Хотя… После того, как эти ублюдки захватили «Боинг» и мою дочь, можно верить чему угодно.

– Вы никак не отреагировали на шантаж Хименеса?

– Не только на шантаж, но и на угрозы, – уточнил де ла Котес. – После моего отказа Мигель начал угрожать, но я не принял его угрозы достаточно серьезно, однако дал команду службе безопасности усилить охрану меня и девочек. Правда, через некоторое время, примерно через четыре месяца после звонка Хименеса, секьюрити с усиленного режима работы перешли на обычный. Я посчитал, что возможная угроза миновала. Но оказалось, что Мигель не успокоился, а все-таки задумал совершить гнусность в отношении моей семьи, чтобы заставить меня раскошелиться.

– У Хименесов не было другого выхода, – пояснил сеньору Санчесу Франсиско Вадим. – Их банковские счета, на которых хранились заработанные на терроризме деньги, проследили и арестовали. Вероятно, какие-то сбережения у них остались, потому что организовать, к примеру, операцию по захвату «Боинга» стоит немалых денег, да и сообщники даром работать не стали бы. Но финансовые проблемы у них точно появились и очень даже серьезные. Заниматься тем, чем они занимались раньше, стало и опасно, и тяжело в их возрасте. Вероятно, Мигель и Луиза захотели уйти на покой. А пополнить семейный бюджет для счастливой жизни где-нибудь на Мальдивах решили с помощью вас, сеньор.

– Скоты! – сквозь зубы выдавил де ла Котес. – Я же их в порошок сотру!

– Для этого Хименесов надо найти, – попытался сбить его пыл Веклемишев. – Но я предполагаю, что Мигель на днях в очередной раз выходил на вас. Я надеюсь, не ошибся?

– Вы правы, полковник, – взял себя в руки де ла Котес. – И вы знаете, что он задумал? Чем он на этот раз собрался меня шантажировать?

Сеньор Санчес Франсиско напряженно смотрел на Веклемишева. Тот спокойно выдержал его взгляд.

– Догадываюсь, – просто ответил Вадим. – Хименес хочет предать гласности некий факт вашей биографии. Каждый может совершить в юности ошибку.

– Это не было ошибкой, – перебил его де ла Котес. – То, что произошло сорок лет назад, можно назвать трагической случайностью. Цепью случайностей…

Он расстегнул кожаный бювар, лежащий перед ним на столе, и достал из него фотографию. Всмотревшись в нее, де ла Котес протянул фото Веклемишеву.

– Вы уверены, сеньор, что мне необходимо видеть эти фотографии? – сухо спросил Вадим.

– Я уверен, – эхом откликнулся Санчес Франсиско де ла Котес. – Взгляните…

На черно-белой фотографии были запечатлены четверо смеющихся молодых людей. Панорама за их спинами хорошо узнавалась. Снимок был сделан на Воробьевых горах, тогда еще Ленинских. Тоненькая Ася Веклемишева, кудрявый красавец Санчес, крепыш Мигель и черноглазая Лиза стояли, обнявшись за плечи, у парапета на фоне далекого овала стадиона в Лужниках. Через прошедшую череду лет прекрасно узнавались сегодняшние Санчес и Мигель, а вот Лиза изменилась очень сильно, огрубела и состарилась. Вероятно, поэтому Веклемишев не смог узнать подругу своей матери в угонщице «Боинга».

Что самое интересное, Вадиму было знакомо это фото, точнее – его правая половина. В семейном альбоме Веклемишевых хранился такой же снимок, но на нем были лишь Ася и Лиза Амилахвари. Левая часть фотографии с изображенными на ней Санчесом и Мигелем была безжалостно отрезана. И совсем нетрудно было догадаться, кто это сделал и почему…

– Я любил эту девушку так сильно, как никого больше не любил в своей жизни, даже мать Софии, – глухо сказал де ла Котес. – Я уехал на каникулы после третьего курса и не мог даже представить, что покидаю навсегда Советский Союз и никогда больше не увижу Асю. Здесь в Парагвае я нашел свою мать тяжело больной. Ей оставалось жить не более двух-трех месяцев. Но даже проводив маму в последний путь, я еще мог вернуться в институт, наверстать упущенное в учебе. Однако в своем разговоре с отцом я обмолвился о том, что разделяю коммунистические взгляды и готов пойти на сотрудничество с Советами. Случился большой скандал. Отец, тогда тоже не очень здоровый, категорически запретил мне возвращаться в Советский Союз. Он заставил меня поклясться именем матери, что этого не произойдет, пока он жив. Более того, пользуясь своими связями, отец сделал так, что мне даже отказали в оформлении визы в Министерстве иностранных дел.

Де ла Котес замолчал на некоторое время. Его взгляд был прикован к фотографии, лежащей на столе.

– Может быть, он сделал правильно, что не дал мне влезть в политику и, тем более, связаться с КГБ, – угрюмо сказал де ла Котес. – Но он лишил меня Аси. И, как сейчас оказалось, не только ее… Через полтора года отца не стало. Мне пришлось возглавить семейный бизнес. Работа отнимала много времени, но я не забывал о своей любви. Я посылал запросы, но они оставались без ответа или приходили отписки, что адресат не значится или его не могут найти. Подобные письма приходили из института, где училась Ася, из Инюрколлегии, из посольства, из ваших органов… Через некоторое время отношения с Советским Союзом у Парагвая ухудшились и на запросы вообще перестали отвечать. Прошло несколько лет, я женился, и появилась на свет София. Мы жили с ее матерью дружно, но назвать эту жизнь счастливой я не мог. Подспудно я продолжал думать о той потерянной мною девушке, которую я продолжал любить. Потом не стало Асунты… Лишь один человек на этом свете скрашивал мое существование – София. Ее брак был неудачен, муж оказался негодным и нечестным человеком и по отношению к Софии, и ко мне. Я очень бы хотел иметь сына или внука, чтобы кто-то из них продолжил мое дело…

– У Софии ваш характер, – вмешался Веклемишев. – Она даст фору любому мужчине. А еще у вас есть маленькая Асунта. И вам не стоит оправдываться ни перед людьми, ни перед собой за то, что вы сделали и как прожили свою жизнь.

– Наверное, вы правы, – согласился де ла Котес. – Но все равно прошлое преследует меня. Предав однажды… А ведь все могло быть по-другому.

– Цепь случайностей, – напомнил сеньору Санчесу Франсиско его слова Вадим. – И за все в этом мире надо платить.

Де ла Котес поднял глаза на Вадима. Его глаза, казалось, молили сжалиться над ним. Веклемишев спокойно выдержал этот взгляд. Сеньор Санчес Франсиско опустил глаза на стол, на фотографию.

– В начале девяностых, когда старшей Асунты уже не было в живых, я дал поручение своему секретарю найти Асю. Россия стала открытой, но прошло столько лет, и я мог надеяться только на чудо. И его не случилось. Следы Аси нашлись, но и она к тому времени уже покинула этот мир. Финита… Будто какой-то рок преследует меня. Две женщины, которые были близки мне, покинули этот мир…

– Их уже не вернешь, – глухо сказал Веклемишев. – Что написано в Книге Судеб, не нам менять…

– На все его воля! – вздохнул де ла Котес. – Так чем я могу вам, полковник, помочь, чтобы вы помогли мне, уж извините за подобный каламбур.

– Нам необходимо вычислить, где укрывается Мигель Хименес, – перешел на деловую тему Вадим. – Он связывался с вами по телефону и никак иначе?

– Да, по этому телефону, – кивнул де ла Котес на аппарат, стоящий на его столе, но тут же поправился: – Нет, один звонок пришел на мобильный.

– Сколько по времени продолжались ваши разговоры?

– Когда Хименес позвонил первый раз, мы с ним говорили… – де ла Котес задумался, – порядка пяти-семи минут. Все остальные разговоры продолжались не более минуты.

– Боялся, что его засекут, – констатировал Веклемишев. – Но в любом случае единственной возможностью выйти на Хименеса будет постановка на прослушивание ваших телефонов. Естественно, с вашего же разрешения.

– Но некоторые разговоры, которые я веду, являются строго конфиденциальными, и мне бы не хотелось, чтобы их содержание стало известно кому бы то ни было, включая в это число и структуры безопасности, – тоном, не терпящим возражений, произнес де ла Котес.

– Я думаю, это сделать несложно, – быстро среагировал на вводную Веклемишев. – Оставьте резервные номера, которые не войдут в число прослушиваемых. Они постоянно будут отключены, и Хименес по ним не сумеет связаться с вами. Зато вы, включив, сможете воспользоваться ими в любую минуту для самого секретного разговора. Если последует входящий звонок такого же рода, его следует перевести на тот же резервный телефон. Я думаю, подобное неудобство продлится не слишком долго.

– Это приемлемое решение, – согласился де ла Котес. – Я дам команду моему начальнику службы безопасности, чтобы он согласовал с вами этот вопрос. Еще какие мероприятия вы планируете?

– Хименесы объявлены в международный розыск. Их фотороботы разосланы по всему миру. К поискам подключился Интерпол, – доложил Веклемишев. – Но, я считаю, они где-то рядом и ждут, что вы сломаетесь и выплатите им деньги за молчание. Исходя из этого предположения, следует, что основная тяжесть работы по их розыску ляжет на мои плечи. Я считаю поимку Хименесов делом моей чести.

– Я желаю вам успехов, полковник! – сказал де ла Котес. По построению фраза была законченной, но он ее произнес так, будто хотел еще что-то сказать.

– Я постараюсь сделать все возможное, что от меня зависит, сеньор де ла Котес, – не дождавшись продолжения фразы, поднялся со стула и откланялся Веклемишев. – И еще… – Он достал из кармана карточку «Олимпика» и положил ее на стол перед хозяином дома. – Благодарю вас, сеньор, карточка меня очень выручила. С ее помощью я приобрел этот смокинг, чтобы явиться к вам на прием. Больше она мне не понадобится.

– Перестаньте, сеньор Веклемишев! Оставьте ее себе. К чему эти условности? – поморщился де ла Котес.

– Благодарю вас! – еще раз повторил Вадим. – Позвольте откланяться!

Он кинул вниз подбородок, повернулся и пошел к двери.

– Вадим! – очень громко раздался за спиной голос де ла Котеса.

Он впервые назвал его просто по имени, без приставки «сеньор», и прозвучало это совсем по-русски, так что Веклемишев едва не вздрогнул от неожиданности. Он застыл на месте и медленно повернулся к хозяину дома.

– Вадим, у вас есть семья? – тихо спросил де ла Котес.

– Да, конечно, – просто ответил Веклемишев. – Мою жену зовут Надеждой. У меня приемная дочь и сын Василий двух с половиной лет от роду.

– Надежда… Василий… – повторил де ла Котес. – Я могу сделать вашей жене подарок? Нет, нет, не отказывайтесь! Это даже не подарок, а то, что принадлежит ей по праву.

– Что – по праву?… – удивился Вадим.

Де ла Котес взял в руки бювар и достал из него нечто совсем небольшое и протянул Веклемишеву. Яркий свет от люстры, преломившись в гранях огромного бриллианта, вправленного в перстень, брызнул в его глаза.

– Я не могу принять такого подарка, – отрицательно качнул головой Веклемишев.

– Повторяю еще раз, – голос сеньора Санчеса Франсиско прозвучал жестко, – что это не подарок, а то, что должно принадлежать вашей жене. Перстень – фамильная драгоценность семьи де ла Котесов. Мужчины нашего рода дарили его своим женам. Он передается из поколения в поколение уже не одно столетие.

– Значит, перстень должен принадлежать Софии, – попытался возразить Веклемишев.

– Его носят жены семьи де ла Котес, – высокомерно вскинул голову сеньор Санчес Франсиско. – И вы наденете перстень на руку своей супруге. И ваш сын, когда придет его время, вручит эту фамильную драгоценность своей невесте. Молчите, ни слова больше! Возьмите перстень и уходите!

Повинуясь, Вадим шагнул к де ла Котесу и принял из его рук драгоценность. Вновь их глаза встретились. Несколько секунд длилось молчание. Веклемишев медленно склонил голову перед сеньором Санчесом Франсиско, повернулся и вышел из кабинета.