Побег из Кабула

Счет шел на часы. Астманов прекрасно понимал, что те, кто охотятся на Хайра, найдут способ достать его и в расположении советской воинской части. Чего не могут сделать деньги – делают большие деньги. Да и что тут сложного? В крепости за день бывают десятки афганских офицеров. И если у «хранителей золота» есть связи в ХАДе – афганской госбезопасности, то расклад ясен. ХАД свяжется с советскими коллегами, потребует выдачи беглеца, и Хайр-Мамад просто не доживет до первого допроса. А потому нужно было действовать.

За ширмой, под ласковыми Наташкиными руками, слетели с Хайра патлы «битла» (так в Афганистане называли молодых людей, носящих прическу «а-ля Битлз»). Оказалось, что она еще и парикмахер неплохой. Вроде был человек острижен наголо, да вот отросли слегка волосы. Наталья же, в благодарность за предсказание будущего, взялась достать комплект поношенного, но приличного на вид солдатского обмундирования. Лишних вопросов девушка не задавала, привыкла, общаясь с разведкой, помалкивать.

Астманов тем временем выправлял командировку в Кундуз. И очень хорошо, что Зорькин улетел в Ташкент, оставив вместо себя заместителя технаря майора Исейкина. Этот, даром что командированный, как запал на красавицу татарку из строевой части, так проводил все дни в крепости в неге и любви. А что? Красив был, подлец! Известно, на войне дураки навоюются, умные наживутся, красивые нае…тся.

Астманов шел напролом, не было времени для дипломатии.

– Александр Кириллович, мне бы в Кундуз дня на три. Понимаете, женщина знакомая, ну, очень хорошая женщина, в Союз улетает. Вернется ли, не знаю. Надо увидеть, передать кое-что с ней. Как раз в мой город и едет. Вот, смотрите, письмо написала. – Астманов достал солдатский конверт и восхвалил женское чутье (татарская княжна, достав косметичку, деликатно отвернулась к окну). Под отставшим клапаном конверта краснели афошки.

– Да это лишнее… все твои письма, – отмахнулся Исейкин, совершенно не протестуя против того, что Астманов прикрыл конверт толстым журналом регламентных работ. – Ты же смотри, не подведи. Пять дней хватит? Но чтобы уж точно. Сегодня вторник. В понедельник будь на месте.

Когда Исейкин протягивал серенький листок с лиловыми печатями, Астманов как можно небрежнее сказал:

– Да, Александр Кириллович, тут еще баграмские ребята просят сопроводить солдата в Кундуз. Чего-то там по получению саперного имущества или документов, не знаю. Неудобно отказывать. Внесите его в командировочное, а то ведь загребут воина на пересылке – неделю просидит, пока посадят на борт. Со мной и вернется. Вот его военный билет и прочее. – Насчет прочего Астманов приврал. Не было прочего. Все шло на русское авось.

Майор не глядя шлепнул еще один лиловый кружок: «Сам вписывай. Нужна тебе эта морока? У меня как-то в командировочном запись была: «С ним следует 48 человек». Так на пересылке, на обратном пути, пока орду не набрали – не выпустили.

Когда Астманов вышел, татарская княжна обвила точеными руками багровую шею майора:

– Странные эти ребята, журналисты… Вот к Алешке этому сегодня Наталья с утра прискакала, да и сейчас, кажется, сидит. А он в Кундуз, к женщине какой-то.

– Ты, Аля, меньше про них думай. Это еще те журналисты. Даром, думаешь, вся разведка у них в друзьях? Я еще с ними заработаю шишек. Вон, Зорькин позвонил с утра пораньше, интересуется, нет ли кого лишнего на «Буре».

– Ну и что? Есть? – томно спросила Аля, вытягивая из-под журнала конверт.

– Да они же всю ночь там гуляли! Видно, кто-то стукнул в Ташкент. А… как ты?

– Зеркальце, мой друг, скажи… Нормальный парень этот Астманов.

Борт, почтовик, на Кундуз был «на плане» после двух пополудни. О посадке Астманов не беспокоился. Командир экипажа был ему знаком. Не хватит места в гермокабине – посадит в грузовой отсек. Полчаса бескислородного кайфа и ледяной свежести – это терпимо, тут главное не суетиться и чтобы не с глубокого бодуна быть. А вот как выбраться из крепости, если есть все-таки хвост? Насколько реально пробраться незаметно в жилье Хайра в Картай-Сих? Если только «охотники» вычислили Хайра по месту службы, то туда лучше не соваться… Некстати вспомнился Астманову этот «вольняга» с дизельной электростанции, продавший афганцам под видом сливочного масла в банках – технический вазелин. Ведь прятался черт хитрый – два месяца из части носа не показывал. А ведь все равно – завалили. Все. Надо идти к Иволину и до определенного момента скрываться. Здесь нельзя врать – жизни на кону. Согласится – хорошо. Нет – будем дальше думать.

– Ну, допустим, до аэропорта, до самой пересылки я тебя подброшу. И там до вылета не оставлю, с хлопцами подежурю. А в Картай-Сих… Это, Леша, тяжело, сам понимаешь. Не январь восьмидесятого. Если что – загремим под фанфары!

Иволин выслушал рассказ Астманова, казалось, без особого интереса. Золото, старина, судьба Хайра – это его мало интересовало. Вот если бы там, в Картай-Сих, было оружие, склад «духовский», или «душок» со «Стингером». Но надо помочь – так надо!

– Леша, есть только один выход. Хочешь – принимай. Не хочешь – по-другому не могу. Обезьяну оставим под охраной в аэропорту. Гарантирую. Посидит у комендатуры с моими хлопцами. Мы берем машину, афганскую, такси, и уходим на Картай-Сих. Вот, смотри: от его хаты до шоссе двести метров. Мы же проедем с развилки налево, а броник уйдет по магистрали и встанет здесь. Изобразит мелкий ремонт. Если прижмут, то они услышат и смогут прикрыть эту «двухсотку» из пулемета, а мы пробежим. И тогда, если пальба начнется, это будет нормально выглядеть – оборонялись, да? Все нормально. Стволы направят направо, в проулок – это естественно. Все пока бьет в точку. Согласен?

– А если в квартире засада? – вяло улыбнулся Астманов. – Тогда как?

– По обстоятельствам. Мы туда вдвоем идем, понимаешь? И все, что у нас будет, – это парочка-другая гранат, мой «стечкин» и твой «ПМ». И вот еще что: я в гражданке не пойду. Опять же, для прокурора, понимаешь? В случае неудачи у меня один выход – дурака изобразить… Решил прокатиться, да не туда завезли.

Хайр, навьюченный заплечным мешком с сухим пайком и парашютной сумкой, выглядел вполне правдоподобно. Только вот физиономию имел серую – так бледнеют от страха смуглые дети Востока. Когда Астманов оставлял его в компании двух хмурых десантников, Хайр в отчаянии проблеял:

– А если ты не вернешься? Что мне делать?

Естественно, ответа на такой вопрос не было, и Астманов раздраженно отмахнулся. Ему все меньше нравилась вся эта история. Но Хайр мог стать золотым ключиком к Сары-тепа. Полным оправданием «экспедиции». И ради этого стоило рискнуть.

В потрепанную желтую «Тойоту» они неторопливо сели у огромного рекламного щита «Кока-кола». Астманов назвал район, попросив тощего хазарейца проехать через Бонгсмо-Дор.

– Далеко, господин, можно быстрее… И дорога плохая. Там мы не ездим…

– Давай, как сказано, – буркнул Астманов и, обрывая профессиональное нытье извозчиков всех времен и народов, явил на свет красную бумажку.

Такси он остановил у дукана, метров за триста от двухэтажного дома, где поселился Хайр. Хозяин лавки с явным интересом осмотрел Иволина – люди в советской военной форме в этом районе появлялись редко. Разве что проскакивали на своих «шайтан-арбах», ощетинившись стволами. Впрочем, ниспошли им Аллах удачу, пусть вот так, без оружия, ходят. Трудно говорить о ценах с человеком, когда одна его рука лежит на цевье «калашникова». Астманов неспешно перебрал шикарные подделки японских часов и не торгуясь купил «Сейко-5» и «Ориент» с автозаводом. Цены здесь, на окраине Кабула, были на треть ниже, чем в дуканах на Куриной или Цветочной. Там «ломили», понимая, что покупатель шарахается от комендачей. Те для вида чинили разборки: откуда афганские бабки и прочее, в итоге «конфискуя» покупки и деньги. Да ведь и были у комендатуры основания – десяток приказов о запрещении военнослужащим и «вольнягам» что-либо покупать в афганских лавках. Еще Астманов присмотрел лазуритовые четки хорошей ручной работы.

– Есть еще такие? – небрежно спросил он дуканщика, перебирая крупные небесно-голубые зерна с блестящими звездочками самородного золота. Хозяин, таджик, отчего-то напрягся и пробормотал:

– Редкий товар. Это индийские мастера. Последние….

– Да, брат, из самого индийского ущелья Панджшер. Если будут еще присылать – сохрани. Я дам настоящую цену. – Астманов задержал взгляд на дуканщике, давая понять, что говорит вполне серьезно.

– Часы зачем взял? – недоуменно спросил Иволин, когда они покинули дукан и двинулись по пустынной улице к крайнему в квартале двухэтажному дому. – На Грязном можно вдвое дешевле купить.

– Нам еще с тобой по Грязному пошататься, для полного счастья. Часы твоим орлам, вместо именных, за охрану важной персоны. А четки – тебе. Это не Индия – Панджшер. Не тот, в который нас еще пропускают с боем. Из сердца, можно сказать. Куда нас никогда не пустят.

В дукан заходил Астманов с одной целью – убедиться, что чиста улица от соглядатаев. Так и было. Теперь не спеша к дому. Да «застенчиво» так, поближе к стенам. В поле – земля, в городе – стена защита.

На двери жилища Хайра, выходящей в узкий дворик, желтел китайский навесной замок.

– Андрей, что делать будем? У меня ключ от внутреннего. Об этой «гирьке» он ничего не говорил.

– Спокойно, Леша… Пошли. Сейчас разберусь. Дерьмо это, а не замки. Пока буду возиться – прикрывай.

Иволин прихватил Астманова за плечо, выдвинулся вперед и в два прыжка оказался у двери. Астманов не успел выхватить из-за пояса пистолет, как гигант повернулся, держа в руках замок вместе с петлями и искривленными гвоздями.

В полутьме комнатенки первым делом оба налетели на хлипкий столик, и тот рухнул. Зазвенел пустой чайник, еще какая-то посуда.

– Бл…. Полная конспирация! Леха, закрой дверь изнутри. Ключ только не вынимай. Все, у нас пять минут. Броник по времени уже должен подойти. Давай, копай свои клады.

Астманов тщательно прощупал бугристый матрас… Ничего похожего на чашу там не было. А вот аккуратный, в ладонь, разрез сбоку имелся. Так… Это не обыск. Кто-то очень мягко доставал захоронку. Астманов перевернул набок деревянную кровать. Правая ножка в изголовье… Ты смотри! Хорошо замаскировал, и грязью залепил. В надежде расшатать деревянную пробку Астманов не рассчитал, загнал ее еще глубже и озадаченно посмотрел на Иволина.

– Что нужно?

– Ножка… Там тайник. Не могу отвернуть.

Иволин протянул Астманову пистолет:

– Дверь паси…. Сейчас открою. Сезам, отворись! – С этими словами Иволин молниеносно ударил по кругляку ребром ладони, и ножка отвалилась от подголовника.

– Все. Забираем и пошли. Время вышло, Леша.

Астманов кивнул и уже положил руку на ключ, как в дверь уверенно и настойчиво постучали. В тот же миг оба оказались по разные стороны дверного проема, готовые открыть огонь и прорываться наружу. Но стук стуку – рознь. Это барабанил в дверь человек, знающий, что в комнате кто-то есть. От такого не отвертеться. Ну и мать его… будет здравствовать! Иволин кивнул, наводя ствол «стечкина» на дверь, и Астманов повернул ключ.

– Хайр? Ты где? Замок зачем сорвал? Хайр-Мамад? – В проем сунулась кудлатая голова, на которую обрушилась толстая кроватная ножка. Несвоевременный посетитель мягко осел на Астманова.

– Леха, втащи его быстрее. Там, за ним, никого нет? – Иволин приник к щелке: – Ни хрена не видно… Был кто во дворе? Уходить надо.

Астманов тем временем пытался определить, жив ли афганец. Ага, дышит. Так, теперь посмотрим, что за поясом. Чисто. В карманах. Пусто. Слава богу, шевелится. А это что? Кровь на шее? Откуда? Тьфу ты, родимое пятно.

– Андрей, ты, кажись, его угрохал. Похоже, это друг его. Безоружный…

– Да живой он! Угрохал! Так, приложился слегка. Не паникуй, выживет. Пошли, пока не очнулся. Тебя не запомнит, а меня увидит – точно придушить придется. Выходи!

Астманов похлопал афганца по щекам, тот застонал и начал трясти головой.

– Ты ему еще в рот подуй! Интеллигент чертов. Живой, успокойся. Говорю тебе, слегка приложился, – Иволин рывком поднял Астманова.

– Постой… Выяснить надо кое-что… Эй, брат, ты меня слышишь?

– Ой-е, о-о… Моя голова… Что случилось?.. Кто ты?.. Хайр, ты здесь?

– Хочешь жить, лежи тихо целый час. Мы рядом и все слышим, – эти слова Астманов произнес на пушту.

Вышли не торопясь, делано спокойно, но в полной готовности открыть огонь. Резная кроватная ножка в левой руке Иволина подозрительно напоминала складной гранатомет…

К бронетранспортеру выскочили без всяких препятствий. Глухое место, хоть трасса, виллы, совпосольство и Минобороны рядом. Да весь Кабул – вертеп разбойников, если не можешь за себя постоять.

Тайничок они взломали штык-ножом по пути в аэропорт. Два перстня и двадцать золотых монет хранила кроватная ножка. Иволин протянул руку к перстню:

– Леша, этот перстенек отдай мне, а?

– Перстень я тебе не дам. От него, кроме смертельной опасности, ничего не жди. Ты и с монетами будь осторожнее. В том-то и дело, что их в Союзе ни продать, ни показать. Храни до лучших времен. Мало ли что после Афгана будет?

– Нет, Леша, ты в этих делах разбираешься. Давай сам. Мне, если можно, чем-нибудь попроще. Сколько той жизни осталось…

В аэропорту Иволин с нескрываемым удовлетворением рассовал по карманам банковские упаковки афгани.

Почтовик закручивал над Кабулом крутую спираль, набирая высоту, отстреливая тепловые ракеты. Астманов попытался расслабиться, но события дня не отпускали. Хуже всего – этот невинный афганец, чудом избежавший смерти.

– Хайр, среди твоих знакомых не было такого: прическа, как у тебя была, на шее, справа, большая родинка.

– Это мой земляк, хозяин квартиры. Я ему обещал заплатить за полгода вперед. Вот, не успел. А что, он вас видел? – забеспокоился Хайр.

– Нет. И хорошо, что не видел. Сейчас дыши ровно и глубоко. Начинается настоящий полет.

Через час с небольшим они спустились из грузового отсека, еще хранившего прохладу, на раскаленный асфальт перрона. И очень хорошо, что в 1980-м еще не проверяли документы у прибывших. Это началось намного позднее. Ну, примерно когда настала пора оставить Афганистан афганцам.