ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Земной Рай. — Мистическая процессия

1. Как бы любовной негою объята,
Окончив речь, она запела так:
"Beati, quorum tecta sunt peccata!" 

4. Как нимфы направляли легкий шаг,
Совсем одни, сквозь тень лесов, желая:
Та — видеть солнце, та — уйти во мрак, —

7. Она пошла вверх по реке, ступая
Вдоль берега; я — также, к ней плечом
И поступь с мелкой поступью ровняя.

10. Мы, ста шагов не насчитав вдвоем,
Дошли туда, где русло загибало,
И я к востоку повернул лицом.

13. Здесь мы пройти успели столь же мало,
Когда она, всем телом обратясь:
"Мой брат, смотри и слушай!" — мне сказала.

16. И вдруг лесная глубина зажглась
Блистаньем неожиданного света,
Как молнией внезапно озарясь;

19. Но молния, сверкнув, исчезнет где-то,
А этот свет, возникнув, возрастал,
Так что я в мыслях говорил: "Что это?"

22. Каким-то нежным звуком зазвучал
Лучистый воздух; скорбно и сурово
Я дерзновенье Евы осуждал:

25. Земля и твердь блюли господне слово,
А женщина, одна, чуть создана,
Не захотела потерпеть покрова; 

28. Пребудь под ним покорною она,
Была бы радость несказанных сеней
И раньше мной, и дольше вкушена. 

31. Пока я шел средь стольких предварении
Всевечной неги, мыслью оробев
И жаждая все больших упоений,

34. Пред нами воздух под листвой дерев
Стал словно пламень, осияв дубраву,
И сладкий звук переходил в напев.

37. Сонм дев священных  , если вам во славу
Я ведал голод, стужу, скудный сон,
Себе награды я прошу по праву.

40. Пусть для меня прольется Геликон, 
И да внушат мне Урания с хором 
Стихи о том, чем самый ум смущен.

43. Вдали, за искажающим простором, 
Который от меня их отделял,
Семь золотых дерев являлись взорам;

46. Когда ж я к ним настолько близок стал,
Что мнящийся предмет, для чувств обманный,
Отдельных свойств за далью не терял,

49. То дар, уму для различенья данный,
Светильники  признал в седмице той,
А пенье голосов признал "Осанной".

52. Светлей пылал верхами чудный строй,
Чем полночью в просторах тверди ясной
Пылает полный месяц над землей.

55. Я в изумленье бросил взгляд напрасный
Вергилию, и мне ответил он
Таким же взглядом, как и я — безгласный.

58. Мой взор был снова к дивам обращен,
Все надвигавшимся в строю широком
Медлительнее новобрачных жен.

61. "Ты что ж, — сказала женщина с упреком, —
Горящий взгляд стремишь к живым огням,
А что за ними — не окинешь оком?"

64. И я увидел: вслед, как вслед вождям,
Чреда людей, вся в белом, выступала,
И белизны такой не ведать нам.

67. Вода налево от меня сверкала
И возвращала мне мой левый бок,
Едва я озирался, — как зерцало.

70. Когда я был настолько недалек,
Что мы всего лишь речкой разделялись,
Я шаг прервал и лучше видеть мог.

73. А огоньки все ближе надвигались,
И, словно кистью проведены,
За ними волны, крася воздух, стлались;

76. Все семь полос, отчетливо видны,
Напоминали яркими цветами
Лук солнца или перевязь луны. 

79. Длину, всех этих стягов я глазами
Не озирал; меж крайними просвет
Измерился бы десятью шагами.

82. Под чудной сенью шло двенадцать чет
Маститых старцев  , двигаясь степенно,
И каждого венчал лилейный цвет.

85. Все воспевали песнь: "Благословенна
Ты в дочерях Адама, и светла
Краса твоя и навсегда нетленна!"

88. Когда чреда избранная прошла
И свежую траву освободила,
Которою та сторона цвела, —

91. Как вслед светилам вставшие светила,
Четыре зверя  взор мой различил.
Их лбы листва зеленая обвила;

94. У каждого — шесть оперенных крыл;
Крыла — полны очей; я лишь означу,
Что так смотрел бы Аргус  , если б жил.

97. Чтоб начертать их облик, я не трачу
Стихов, читатель; непосильно мне
При щедрости исполнить всю задачу.

100. Прочти Езекииля  ; он вполне
Их описал, от северного края
Идущих в ветре, в туче и в огне.

103. Как на его листах, совсем такая
Наружность их; в одной лишь из статей
Я с Иоанном — крылья исчисляя.

106. Двуколая, меж четырех зверей
Победная повозка  возвышалась,
И впряженный Грифон  шел перед ней.

109. Он крылья так держал, что отделялась
Срединная от трех и трех полос,
И ни одна разъятьем не ломалась.

112. К вершинам крыл я тщетно взгляд вознес;
Он был золототел, где он был птицей,
А в остальном — как смесь лилей и роз.

115. Не то, чтоб Август равной колесницей
Не тешил Рима, или Сципион,  —
Сам выезд Солнца  был бедней сторицей,

118. Тот выезд Солнца, что упал, спален,
Когда Земля взмолилася в печали
И Дий творил свой праведный закон.

121. У правой ступицы, кружа, плясали
Три женщины; одна — совсем ала;
Ее в огне с трудом бы распознали;

124. Другая словно создана была
Из плоти, даже кости, изумрудной;
И третья — как недавний снег бела.

127. То белая вела их в пляске чудной,
То алая, чья песнь у всех зараз
То легкой поступь делала, то трудной. 

130. А слева — четверо вели свой пляс, 
Одеты в пурпур, повинуясь ладу
Одной из них, имевшей третий глаз.

133. За этим сонмищем предстали взгляду
Два старца  , сходных обликом благим
И твердым, но несходных по наряду;

136. Так, одного питомцем бы своим
Счел Гиппократ, природой сотворенный
На благо самым милым ей живым;

139. Обратною заботой поглощенный,
Второй сверкал столь режущим мечом,
Что я глядел чрез реку, устрашенный.

142. Прошли смиренных четверо  потом;
И одинокий старец  , вслед за ними,
Ступал во сне, с провидящим челом.

145. Все семь от первых ризами своими
Не отличались; но взамен лилей
Венчали розы наравне с другими

148. Багряными цветами снег кудрей;
Далекий взор клялся бы, что их лица
Огнем пылают кверху от бровей.

151. Когда со мной равнялась колесница,
Раздался гром; и, словно возбранен
Был дальше ход, святая вереница

154. Остановилась позади знамен. 

Отправить