Ирина. Саратов
Ирина поставила на печку кастрюлю с картошкой и села на кровать. От печки шел сухой жар, вверху уже было тепло. Ничего, скоро прогреется и внизу, жаль только пол всегда остается холодным.
Все-таки она научилась справляться с печкой. Хотя поначалу казалось, что этого не будет никогда. Русская печь поддаваться городской жительнице не желала и наказывала за любую ошибку. То дрова прогорят слишком быстро, то погасит огонь уголь, то дым вместо трубы пойдет в комнату. Мучение, а не печка.
Теперь, слава богу, Ирина приноровилась, и особых проблем нет. Не газ, конечно, и не центральное отопление, но ничего — жить можно.
— Мам! Не слышишь?
Ирина оторвала взгляд от раскаленного круга под кастрюлей, повернулась к сыну.
— Я тебе кричу, кричу, — голос у Славика возбужденный, обиженный. — Задачка не получается. Поможешь?
— Задачка? — неуверенно повторила Ирина. — Ну давай.
Славик сунул Ирине в руки открытый учебник, открыл поддувало и начал запихивать туда газету.
— Перестань! — дернула его за плечо Ирина. — Что тут у тебя? «В бассейн по одной трубе вода втекает, по другой вытекает. Если закрыть трубу, по которой… за 10 часов… за 5 часов.… За сколько часов, наполнится…»
Ирина оторвалась от учебника, посмотрела на сына. Славик вытащил газету и молча ждал. «Втекает, вытекает…» — тщетно пыталась сосредоточиться Ирина.
— А разве вам на уроке не объясняли?
Наивную педагогическую уловку Славик отбил легко.
— Мама! Ни фига нам не объясняли.
— Не может быть.
— Может! Ты помогать будешь?
Через десять минут Ирина полностью запуталась в трубах, часах, бассейнах и почувствовала глухое раздражение.
— На уроке надо было внимательней слушать! Болтал, наверное?
— Мамочка! — обиделся Славик. — Ничего я не болтал. Не решали мы таких задач!
— Не решали, — Ирина помешала картошку, закрыла крышку. — Не знаю я, сыночка, что с этими трубами делать.
Славик втянул аромат, облизнулся.
— А папа бы за две минуты решил. Мама, а когда папа приедет?
Ирина села на кровать, прикрыла глаза. «Дерни за веревочку, радость моя». Дзинь! «Ты подожди, может, я еще обрадуюсь». Дзинь!
— Мамочка, — тихо спросил Славик, — а папа умрет?
Ирина схватила сына за плечи и дернула так, что у него запрокинулась голова.
— Замолчи! — закричала она.
Славик вздрогнул, Ирина испугалась и закричала еще сильнее, с остервенением.
— Не смей так говорить! Даже думать не смей! Как ты можешь? Бессовестный!
Славик смотрел на нее широко раскрытыми сухими глазами, и это было страшно. Ирина обняла его, прижала и стала целовать. Нервно, исступленно, словно в нем, в Славике было все дело, и если он сейчас ее простит, если поверит, все сразу станет хорошо.
— Сыночка, прости меня, прости, мой хороший! Мне плохо очень без папы. Прости!
— Да ладно, мамочка, — смутился Славик, — что ты.
— Ну вот и хорошо, вот и хорошо! — Ирина оторвалась от сына и уставилась ему в глаза воспаленным взглядом. — Только ты не говори так больше, ладно! Даже не думай так. Мы должны верить! Если мы будем верить, тогда все будет хорошо, а если.… Понимаешь?
— Понимаю, — серьезно сказал Славик. — А это не суеверие?
— Нет! — твердо сказала Ирина. — Это правда. Он сейчас там один, ему очень трудно, и мы должны ему помочь. Понимаешь?
Славик прижался Ирине к плечу, шмыгнул носом.
— Мне тоже трудно без него.
Тихо гудела печка, из кастрюли вырывался пар и постукивал крышкой.
Тук-тук. Тук-тук.
— Мамочка, — сказал Славик, — я, кажется, понял, как эту чертову задачку решить.
