У городского штаба милиции к нам подсаживаются еще несколько депортируемых. Становится тесновато. Выезжаем на печально известный круг перед мостом. Приоткрываю бойницу и успеваю заметить горелый, завалившийся по косогору к Днестру бронетранспортер национальной армии. Первым из множества вражеских останков увидел я его, входя в город двадцатого июня, и он же — последнее, чем меня провожают Бендеры. Тут же решаю, что это было хорошей приметой.

Наша черепашка забирается на мост. По броне раздается громкий, щелкающий удар, затем сразу же еще и еще. Проклятые недобитые мули занимаются своим обычным делом: обстреливают машины на мосту. Огонь ведется издалека, с излучины Днестра у Варницы. Для бронетехники неопасно и даже по обычному транспорту неэффективно, но надоедают так постоянно. И не выкуришь их оттуда никак. Ни от крепости, ни со стороны Паркан гнезда стрелков, ведущих огонь, не просматриваются. Они сидят в щелях с узкими секторами обстрела только на мосты. Наши несколько раз пытались прогнать их с этого участка берега огнем, но безуспешно. Мули всегда возвращались. Единственное решение проблемы было во взятии Варницы, но до этого не дошло.

Прежде чем мы успеваем матюкнуться по поводу этого свинства, один из неизвестных мне воинов открывает бойницу и начинает строчить из автомата по варницкому берегу реки. Бесполезная трата патронов. Очереди бьют по ушам. Терпеть не могу стрельбы в бэтэре!

— Ты, мудак, закрой бойницу! — рявкает сидящий рядом Серж.

Только он успевает произнести эту фразу, раздается новый звонкий щелчок. Внутрь брызгают искры. Неуемный автоматчик с диким воем валится на пол.

— Б…дь, убью, сука! — орет тихий обычно Жорж. Ему на ногу упал выпавший из рук незадачливого стрелка автомат.

Придурок катается по полу и нашим ногам, вопя и пытаясь сорвать с себя каску. Теснота боевого отсека наполняется возней и руганью.

— Что такое, вашу мать?!

— Держи его! — ору я. — Витовт, Жорж, смотрите, куда он ранен…

— Да придавите же его! Пакет, дайте пакет!!!

Утихомирив пострадавшего, ребята растягивают ремешок и снимают с него каску. Почему паленым воняет? Серж любезно подсвечивает фонариком.

— Да он не ранен!

— Его пулей остригло вокруг головы, как барана!

— Не может быть! — удивляется Федя.

— Может! Вот и пуля в каске! Рикошет! С рикошета залетела!

Кто-то хватает и, обжигаясь, роняет меж пальцев на пол пулю. Вот откуда запах паленого! Горячая пуля, срикошетив от края бойницы, влетела деятелю под каску и с бешеной скоростью начала вращаться вокруг головы, паля и состригая волосы, обрывая тряпичные ремешки подгонки.

— Такое только с дегенератами бывает! — от души вызверяется Жорж, потирая ушибленную ногу.

Жалкого вида пострадавший водворяется на свое место. Мы уже вне обстрела, скрытые железнодорожной насыпью на парканском берегу.

— Что-то не похоже, что все просто так возьмет и кончится! — вырывается у меня. Боком чувствую, как сидящий рядом Достоевский пожимает плечами.