11 июня 2004 года. Пятница
Вялые, ленивые от тишины сонного кубрика, в порядке постоянной очередности друг за другом поднимаются Сквозняк, Ара и Опер. Я всегда просыпаюсь первым, так как не в силах начать день на голодный желудок, и бужу Сквозняка громыханием в кастрюле металлической ложки. Старый Сквозняк долго пыхтит и фыркает у самодельного умывальника в углу комнаты, после чего, сидя на кровати, громко сопит и вздыхает. Мы тихо ненавидим в такие минуты старого участкового и напрасно пытаемся спрятать головы под подушку. От его всплесков и пыхтения просыпается Ара, который первым делом проверяет наличие у себя под койкой автомата, а под подушкой пистолета. Проснувшийся Ара садится на кровати, трет глаза, недолго тыкается перед умывальником и, схватив автомат, убегает в свой кабинет. После, за две-три минуты до построения, со второго яруса своей кровати с мрачным лицом прыгает Опер, что успевает фантастически быстро одеться и выскочить во двор, перед самым выходом к строю Тайда.
На построении Рэгс назначает меня, двух пэпсов и экипаж ГАИ на 26-й блокпост. Но тут в озеро моей судьбы бросает свой камень Рамзес Безобразный. Он перехватывает меня уже за воротами и садит в свою белую, напрочь убитую бестолковым ездоком «девятку»:
— Ты на блок не торопись. Там уже и так ППС и ГАИ. Справятся. Надо нам по делам быстренько съездить.
«Быстренько» у Безобразного не имеет определенного срока своего окончания. Непонятно куда и зачем мы ездим по району, то и дело останавливаемся перед ларьками и киосками, куда Рамзес с важным начальственным видом, что уже успел приобрести за какие-то дни работы на новой должности, сует жирное, дряблое свое тело. Там мой начальник о чем-то договаривается…
На мое удивление, местное население, беседуя с человеком в милицейской форме, редко спрашивают его, откуда он, кто такой, какую должность занимает, и почти никогда не просит показать служебное удостоверение, которого у Рамзеса нет.
Участь моя незавидна. В жаркой, душной машине с тонированными стеклами закрыты все окна. Рамзес, хоть и не показывает этого, но боится до смерти, и запретил мне опускать стекло. Жара — это полбеды. До самого обеда Безобразный «дает газу» и отрыгивает рядом со мной, грязно материт неких варваров, что без его ведома разобрали целый комплекс зданий на проспекте Ленина. Несмотря на страшный запрет, я опускаю окошко, мотивируя это тем, что так удобнее стрелять по боевикам.
ППС и ГАИ на 26-м блокпосту вообще сегодня не появлялись, и Безобразный высаживает меня на дороге в грядущее одиночество опасной службы. Он не забывает наказать мне «пока останавливать и проверять машины», после чего, пообещав разобраться, куда делся весь наряд блока и вернуть его, поднимая столб пыли, с места рвет свою «девятку». Слова Безобразного яйца выеденного не стоят, никого здесь не будет, и, плюнув ему вслед, я перехожу дорогу в сторону ПВД красноярского ОМОНа.
Земляк на воротах немало удивляется, что именно на блокпосту делает один участковый. Для него и всего отряда непостижимо, как можно выставить одного человека на блок и еще и требовать от него безупречной службы, когда меньше чем из четырех человек в такой наряд вообще никто не ходит.
— Тебя же убьют.
— Ну, может быть…
В прохладной большой комнате командиров я, наевшись удивительного супа со свиным мясом, в полусонном забытье слушаю неумолкающий цветной телевизор. Одинокая башня блокпоста тянется ко мне пыльной грудой своего бетона в рассыпающийся на куски сон. Бородатые озлобленные кадыровцы, щелкая затворами, окружают блокпост и рвут на части картины моего воображения. Я просыпаюсь и выхожу во двор. Все так же: одинокая башня блока пуста и печальна, рядом никого нет.
Уже близок вечерний развод. Я забыт всеми Рэгсами и Безобразными. Всеми, кроме Тайда, который за отсутствие на построении не пропустит случая объявить выговор. Вдоль дорожного полотна, с взведенным оружием, я тороплюсь в родные трущобы отдела. На Минутке у меня проверяет документы чеченское ФСБ. Один, сделав три шага в сторону, долго разглядывает удостоверение, двое других держат наготове оружие. Первый недобро спрашивает:
— Русский, ты зачем один здесь ходишь?
Я пожимаю плечами:
— Да не с кем больше…
Чеченцы опускают оружие:
— Проходи.
На разводе из кабинета начальника МОБ по очереди являются на свет вечно куда-то опаздывающий, заполошный Рэгс и важно вышагивающий, сорящий на ходу семечками беспечный Безобразный. Рэгс грозно обещает нам, при отсутствии результатов работы, рабство вместо братства и продление времени рабочего дня до 23.00 часов. Трясущийся от собственных громких слов, размахивающий руками от привычки неумения применить их в деле, прыгающий в своей нерешительности от одного фланга к другому, Рэгс в который раз безуспешно призывает нас к подвигу.
Оттеняя обиду и ненависть, серая, землистая жалость к этому майору скучно бродит среди усталых наших рядов.
Сегодня ночью в Ленинском районе Грозного задержали банду, занимающуюся разбоями, грабежами и похищениями людей. У троих мужчин и двух женщин нашли в машине маски и камуфляжи. Оружие те успели сбросить.
