24 августа 2004 года. Вторник
Всю первую половину ночи, не смолкая ни на минуту, рядом долбит артиллерия Пыльного. До 03.00 дребезжат в рамах стекла, над вздрагивающим полом перекатывается дымящийся туман пыли, стены убогого нашего здания ходят ходуном. Глядя в потолок, с воодушевлением, которое всегда приходит ко мне в минуты опасности, я обрисовываю Оперу и Тамерлану мрачную картину в случае прямого попадания артиллерийского снаряда в окно, подвожу интригующую концовку, в которой долго будут искать номерные наши автоматы для установления личности этого пятна на кирпичиках. Почему-то всем смешно.
Но сегодня на орехи нам не достается. Утро наступает для всех.
День радует продолжением жизни: через пять дней голодного сидения лично в подарок каждому поступает привет от Чеченского МВД — продпаек из ящика тушенки, ящика сгущенки и ящика рыбных консервов. Честно сказать, никто из нас и не ждал такого внимания. Все приняли отсутствие еды как должное и, поворчав первые дни, перестали надеяться на ее подвоз. С водой мы договорились с местным водовозом, а еду привозят из дома местные. Потому мы так спокойно и приняли сегодня положенные нам еще несколько дней назад продукты.
Сегодня в самом большом ходу сгущенка, ее намазывают на хлеб, льют в чай и просто черпают ложками, запивая водой. Проковыряв ножом дырочку в одной из банок, лежа на столе, я заливаю глотку сладким липким клеем.
Весь день валяюсь на своих нарах и с нетерпением жду ночи, которая прикончит бесконечный пыльный жар дня. На блистающем синевой небе — ни облака. Рыжее пятно солнца остановилось на середине небосклона и в упор палит опустевшие улицы участка.
Днем чеченцы притаскивают из чьих-то личных запасов потертый армейский гранатомет «РПГ-7В» с тремя выстрелами. Минимум наш, с первой или второй войны, трофейный. Теперь, кроме пулемета, мы располагаем и более грозным оружием. Но это слабое утешение, когда ты не уверен во многих своих соратниках. Если кто-то струсит или смалодушничает, любой боевой арсенал здесь уже бессилен что-либо сделать.
Присев на край стола, потирая от хорошего настроения руки, Тамерлан, постоянно мотающийся в отдел, делится с нами негероическими историями далекого отсюда РОВДа: вечером 21-го, за несколько минут до нападения боевиков, Рэгс заявился с проверкой на избирательный участок в Дом слепых, что за рынком «8-го Марта», где за старшего был сам Рамзес Безобразный. Повертевшись, покрутившись в Доме, отчитав, как и полагается, по пустяшному поводу своих подопечных, он уже собрался топать в родные пенаты. В этот-то момент, ни позже ни раньше, и началась перестрелка в городе. Когда до ушей обоих командиров, Рэгса и Рамзеса, долетел голос смерти, обоих забила такая истерика, что, позакрывав на засовы все двери и бегая в страхе по комнатам, они пищали только одно: «Нас убьют! Нас убьют! Не выходить никому!..»
А в это время через дорогу перед окнами Дома боевики выстрелами в упор добивали начальника охраны Тайда, истекающего кровью раненого Тегерана. Рэгс запретил всем, кто находился рядом, стрелять. Боевики преспокойно сели в машину и уехали.
Эти два всемирных героя просидели в своей конуре всю ночь и все утро, пока на следующий день уже в 10 часов посланная разгневанным Тайдом за своим заместителем команда не выковырила того из здания на улицу.
Вот тебе и вся храбрость, с которой собирались наши командиры вести всех в бой. Задумаешься тут…
Вчера вечером Тамерлан просил помощи в отделе об увеличении живой силы. Помощи не пообещали, но, дождавшись темноты, милостиво разрешили приехать за одним цинком патронов. Никто своей головой рисковать не собирался и в отдел не поехал. А сегодня утром, когда наш командир там появился и потребовал обещанного, ему дали от ворот поворот, сказав, что поздно хватился.
Но Тамерлан тоже не лыком шит и недаром носит такое знаменитое имя. Дабы обезопасить свое размеренное существование на 20-м участке от возможных проверок собственного начальства и начальства повыше, из МВД республики (кстати, до сих пор так здесь и не появлявшегося, безусловно, не из храбрости), Тамерлан запускает в отделе слух о присутствии в нашем лесу банды из сотни человек бородачей, которых якобы видели женщины, гонявшие коров. Это произвело должное впечатление на наших начальников, они крепко убедили себя в отсутствии какой-либо необходимости проверять нас и, потребовав от Тамерлана быть осторожнее, пообещали, в случае чего, моральную поддержку.
