В январе 1993 года враги сербов, хорваты и мусульмане сцепились между собой. Бои вспыхнули в центральной Боснии. Лидер боснийских хорватов Мате Бобан тогда остановил продвижение войск, не желая усугубления раскола. 22 января того же года армия на сей раз уже Государства Хорватского попробовала провести наступление в секторе «Юг» — в районе Книна, столицы Сербской Краины. Хорватские отряды продвинулись вперед на расстояние местами до двадцати километров. При прорыве в сербский тыл ими была использована ООНовская техника (БТРы). Тяжелое же вооружение сербов хранилось — по соглашению — на складах ООН. В результате тяжелых боев был восстановлен статус-кво — хорваты отошли на старые позиции.

Тогда же англичане Вэнс и Оуэн, назначенные посредниками, предложили план, предполагавший разделение страны «а-ля Швейцария» — на кантоны по национальному признаку. Сербам по этому плану отводилось 43 процента земель, но они оказали разрезанными хорватскими и мусульманскими «кантонами». И это значило, что сербам придется отступать — ведь в боях 1992 — начала 1993 года они поставили под свой контроль 70 процентов территории Боснии. И это обрекало на нищету: наиболее ценные земли оказывались в чужих кантонах. Однако еще в сентябре 1992 года сербские лидеры признали, что удерживают слишком много земли, намекая: торг-де уместен.

Сербы первоначально согласились с планом. Однако их позиция быстро изменилась, едва Запад попробовал внести в план изменения в пользу мусульман. На проведенном референдуме сербы твердо сказали «Нет!» плану Вэнса-Оуэна.

И все-таки весной 1993 года накал войны спадает, воцаряется некий «холодный мир». Или, если быть точными, вялотекущая война. В Подринье последних успехов сербы добиваются в феврале-марте. Они занимают два небольших мусульманских укрепрайона — Черску и Каменицу в северной части долины Дрины. Сербы открыли для выхода мусульман коридор в район Тузлы. Запад снова спасает мусульман, объявив оставшиеся под их контролем территории на востоке страны «зонами безопасности» под защитой НАТОвских ВВС и «голубых касок» ООНовского контингента, обеспечивая снабжение зон гуманитарными конвоями. Бои там прекратились. В этих якобы мирных зонах мусульмане отдыхали и зализывали свои раны.

Последние попытки мусульман взять реванш под Горажде были в марте-апреле, когда они получили большое количество вооружения с «гуманитарными конвоями». Но, оказалось, не по зубам.

Грубо говоря, в тот момент мусульмане контролировали в центральной Боснии треугольник Зеница-Тузла-Сараево, анклав Бихач на самом западе страны (отделенный от сербов рекой Уной) и три «острова» на востоке, в долине Дрины. Это — Горажде, Сребреница и Жепа-Планина.

Идет увлекательная международная игра под названием «конкурс мирных инициатив». Воспользовавшись замороженной обстановкой, мусульмане копят силы. Сербы, наверное, испытывали гордость. Им удалось поставить под свой контроль две трети страны, хотя в живой силе их противники превосходят чуть ли не вдвое.

Да, война — зло. Но что еще хуже войны — это перемирие. Линия фронта стабилизируется и лишь раз в несколько месяцев проводятся крупные военные операции с участием тысяч бойцов. Вялотекущая война мелких диверсионных рейдов стала губительной для сербов. Падает боевой дух армии, поскольку исчезает смысл ее действий. Вырисовывается перспектива войны на истощение, в которой сербы обрекались на поражение. Практически никто им не помогал, в отличие от мусульман и католиков-хорватов, щедро поддерживаемых извне. Даже «Большая Сербия» за Дриной, и та — в экономической блокаде. Шанс на военную победу в 1992–1993 упущен. Попытки сербских вождей разрубить этот гордиев узел не увенчались успехом.

Да и в рядах самих сербов произошли изменения. Самые отчаянные и великодушные, самые храбрые и бескорыстные бойцы в массе своей сложили головы в прошедших ожесточенных боях. Уцелели же люди иного душевного склада, для которых война стала повседневной работой. Война превратилась в стиль жизни. И основная его идея — «Нет нуды гинуть» («Нет необходимости умирать») пагубно отразилась на последующих событиях. Пассионарный, горящий в своем православном порыве сербский генофонд в Боснии оказался основательно вырублен. Нация устала.

Вот почему весна 1993 года становится пиком участия наших ребят в Боснийской войне. Постепенно надобность в таком количестве русских у сербов отпадает. Но еще раньше истощились средства, хоть и требовали ребята самый минимум.

Однако в Балканском безумии расколоты и враги сербов. Удерживать паритет помогает отсутствие единства у мусульман. Тлеет вражда между мусульманской армией БиГ и мусульманской же милицией (МОС), куда входят пришлые моджахеды, санджакли и мусульмане-экстремисты. Разного рода добровольческие и полупартизанские отряды превращаются в серьезную политическую силу. И отношения с ними складываются не самые простые.

Сепаратизм зеницкой и тузлинской группировок выливается в открытые вооруженные противостояния. В Бихаче разногласия политические обернулись боями между отрядами Фикрета Абдича и пятым корпусом армии БиГ. А полевые командиры Како и Пушка в Сараево, Пашалич в Мостаре открыто не подчиняются руководству.

Да и само высшее мусульманское руководство выступает не единой когортой. Официальный лидер, Алия Изетбегович — фигура, хоть и авторитетная, но не основная. Реальная сила стоит за такими дельцами-политиками, как Эюп Ганич или премьер-министр Харис Силайджич. Ганича считают послушным проводником американских интересов. Что для него диссидент-экстремист Изетбегович? Когда того в 1992-м захватила ЮНА и просила в обмен на его голову свободный выход своих подразделений из блокады, Ганич поначалу пытался не идти на сделку, смирившись с возможной гибелью Алии.

Разброд в стане мусульман не случаен. У сербов есть духовный стержень, они воюют за единую Сербию. А вот у мусульман такой опоры нет. Попытки насадить законы шариата, как в Иране, наталкиваются на их неприятие простыми людьми. Вот и образуются мусульманские анклавы, с ориентированной на войну экономикой. А правят там какие-то военные князьки, зависящие от своих иностранных спонсоров. Так что исчезни общие враги — сербы, мусульмане сцепились бы между собой в ожесточенной грызне. Тогда, в1993-м им явно требовался единый режиссер. Вскоре он появится.

А значит, будь у сербов побольше воли да поддержка России — и они сумели бы поставить победную точку. Но их предали все.

И воцарился страшный «холодный мир» 1993 года.

Балканская война 1990-х вечным позором впечатается в историю цивилизованного Запада. Любому из нас, прошедшему бои в Боснии, его имя внушает ненависть и отвращение к этим «миротворцам» и к тупой толпе западных обывателей.

Попытка более или менее мирного раздела Югославии провалились, вспыхнула цепная реакция межнационального и межрелигиозного конфликта. Против сербов развернулась пропагандистская война. Система mass media сделала из них образы чудовищ, агрессоров и садистов. Механизм создания образа врага хорошо отработан еще на русских. Были сфабрикованы чудовищные агитационные фальшивки. Такса за фильм ужасов о «сербских зверствах» производства подпольной киностудии Сараево была всего-то порядка десяти тысяч дойчмарок. Догадайтесь, кого же действительно истязали и убивали перед камерами. Сербам приписали намерение разрушить мусульманские общины через массовое изнасилование женщин-мусульманок. Здесь свою лепту внес и Папа Римский. Потом этот бред перестал нестись в эфир, но перед сербами никто даже не извинился. Дело-то было сделано, и образ серба-насильника крепко впечатался в подсознание западного обывателя. Где-то между спортивными матчами, ток-шоу и мыльными сериалами.

Западу очень нужен образ врага, и если такового нет, то его изобретают. Когда исчезла Союзная Держава, «Империя зла», то понадобились хотя бы змеи вместо «Русского дракона». Ведь Запад — общество спектакля, и не зря актеры вроде Рейгана — его лидеры. Ведь когда нет страшного инородного врага, то взоры могут обратиться вовнутрь западного общества и это «сказочное общество» приходит в ужас от подобной перспективы. Вот почему Запад произвел конверсию, превратив антикоммунизм (умело лакированный страх и ненависть к русскому миру) в лютую, невменяемую сербофобию.

Уникальный, парадоксальный случай — лозунгами о свободе, правах человека и демократии освятили уничтожение сербов. Сербов объявили и агрессорами в гражданской войне на собственной земле. По такой же логике агрессорами надо объявлять и нашу армию, которая добиралась до гитлеровского горла в 1944-45 годах по Восточной Европе. (Впрочем, некоторые политики уже делают это.) Показателен такой пример: отделение Македонии от Югославии произошло полюбовно и бесконфликтно. Но Запад не хотел признавать Македонию. А потом долго трубил о подготовке сербами «очередной агрессии» в Македонии, чтобы иметь возможность ввести туда свои войска.

Убийства, насилие и этнические чистки? Да ведь они — на совести каждой из сторон войны. Особенно в Боснии, где сильно клановое, родовое начало. За преступление одного из людей отвечает весь клан, и пятно позора ложится на потомков преступника. И на защиту своего встает весь род. Человек здесь часть большего, и без этого он никто, и нет смыла в жизни… Потому люди, у которых вырезали семьи, вообще-то мало считаются с гаагскими и женевскими конвенциями Запада, который давно не видел у себя жестоких войн. Там, полвека назад обыватель спокойно покорился новым хозяевам, не создавая массовых партизанских движений. Да и сама партизанская война такова, что победу в ней вырывает тот, кто уничтожает питательную среду для отрядов противника — местных жителей. Немцы у нас в 41-45-м и американцы во Вьетнаме в 60-х действовали так же, создавая полосы «выжженой земли».

Вот почему среди тех, кто убит в Югославии 1990-х добрая половина мирное население. Но, крича о сербской жестокости и этнических чистках, забывают о том, что шестьдесят тысяч мусульманских беженцев нашли свое убежище в Сербии. А это значит, что сербы не собираются строить свое государство на принципе «чистоты крови».

Зато жизнь пленных сербов у мусульман западная пресса всегда рисовала чуть ли не райской. Однако, цена тайного вывоза серба из мусульманского Сараева, из этого «рая», в 1994-м достигала десяти тысяч марок? В основном перевозкой «живого товара», кстати, занимались ребята из французского контингента миротворцев, так как мусульмане его не очень контролировали в благодарность за оказываемую им военную помощь. Запад же почти совсем не говорит о том, как сербов на захваченных территориях превращают в заложников, тогда как православные предпочитают высылать мусульман и католиков с занятых при наступлении земель. Запад попытался создать «сербско-мусульманский» союз и даже ввел одного серба-предателя в состав правительства Силайджича. Впрочем, успеха сие начинание не имело.

Международный трибунал по преступлениям в Югославии специализируется на поиске преступлений, совершенных сербами. Преступления, совершенные против них, практически не рассматриваются. Их уже не считают за людей? Логика ущербна: мусульмане и хорваты совершали преступления только в отношении друг к другу. А к сербам что они проявляли? Уж не гуманизм ли?

Это крайне редкий случай, чтобы хорват или мусульманин были названы преступниками, хотя имена их, сильных мира того, известны. Но даже если виновны те, кто стал слепым орудием мести, судить стоит в первую очередь тех, кто раскрутил маховик национальной и религиозной драки. Они же сейчас заседают на международных конференциях и вершат судьбы народов.

Постепенно Совет Безопасности наложил экономические санкции на СРЮ — и хотя степень участия Хорватии в конфликте по крайней мере не меньшая, эта республика отделывалась предупреждениями.

Неверно, что вся внешняя политика России сводилась к отсутствию таковой. Югославия — не только поле для политических рокировок государств-членов НАТО, не только возможность новоявленным политическим лидерам реализовывать свои амбиции. Она же — вексель России во внешней политике. Предмет торга — голос России в СБ ООН (право «вето») — каждый раз обменивался на какую-то помощь или обещания ее. Попытки же России с 1994 года играть самостоятельную роль встречаются с нескрываемым раздражением. Явная несправедливость наложенных санкций, их очевидная непопулярность в России, где и Верховный Совет, и позже ГосДума неоднократно обращались с требованием их отмены, привели к тому, что в апреле 1993 г. очередное заседание СБ ООН по поводу их ужесточения было даже перенесено на следующий день после референдума о доверии президенту и Верховному Совету. И что? Президент, которому Запад посулил очередную помощь, выиграл. (То самое «Да-да-нет-да!») И ожидавшегося всеми «вето» на введение санкций против сербов не было!

Примечательно, что инициаторы конфликта, Германия и США, не послали тогда свои контингенты (в составе войск ООН) в Югославию. Более широкое вмешательство НАТО грозило «Вьетнамом» в центре Европы. Горно-лесистая местность, ограничивающая использование техники, оставляла мало надежд на успешные действия интервенционных войск. И потому НАТО занималась лишь воздушным прикрытием войск ООН и мусульман.

Вялотекущая война — всех против всех.

Весною девяносто третьего в центральной Боснии идут жестокие бои между мусульманами и боснийскими хорватами. Мусульмане добиваются успехов в районе города Травника, хорватская же артиллерия превращает в пыль мусульманские кварталы города Мостар.

В конце мая мусульманам удается на несколько часов поставить под контроль дорогу Сараево-Пале. Сербские контратаки восстанавили статус-кво.

В самой «большой Сербии» назревают кровавые события. Албанцы в Косово провозглашают свою республику, и 2 июля 1993 года президент США грозит Белграду ударами с воздуха. Впрочем, американцы прекрасно знали, яйца какой змеи они сейчас высиживают. По данным Интерпола косовские албанцы тогда держали в своих руках две трети ввоза героина в Швейцарию и занимали не последнее место в аналогичном секторе германской экономики. Так они вроде бы зарабатывали деньги на оружие для готовящегося восстания.

Неспокойно и в Македонии. Там захвачена большая партия оружия, произведенного в Албании и принадлежащая этническим албанцам. Последние составляют порядка трети населения Македонии.

Тогда же, в июле 1993 года, боснийские сербы повели успешное наступление на Сараево, взяв под контроль горный массив Игман, по которому шла единственная дорога, связующая город с внешним миром. В Сараево была паника. Сербы действительно тогда могли взять город и закончить войну.

21 июля Изетбегович призвал НАТО на помощь. Ультиматум, угроза применения авиации НАТО, заставил сербов приостановиться и попятиться. Это произошло 5 августа 1993 года. Блокада Сараева, впрочем, не была снята. В городе остается порядка сорока тысяч боснийских солдат (мусульман и хорватов), которым не хватает оружия. Этот котел держат тысяч пятнадцать сербских бойцов.

Однако, осада выходит странной, как и сама война. Можно ли представить себе окруженную армию Паулюса, которая питается благодаря грузам гуманитарной помощи — и потому может драться? А тут обе стороны питаются за счет третьей. Да, третья сторона кормит, но при этом навязывает свой сценарий, отводя одним роль агрессоров (и только агрессоров), а другим роль жертв (и только жертв).

А пока Сараево в блокаде, другие мусульманские войска не очень спешат ему помочь. В июле-августе они проводят успешное наступление против хорватов в Центральной Боснии, захватив города Бугойно и Горни-Вакуф. И это происходит параллельно с сербским наступлением на Игмане!

Разброд царит не только среди мусульман. В июле Оуэн и Столтенберг предложили план раздела Боснии на три части. Сербы и хорваты согласились, предоставив свои планы, но мусульмане в принципе отвергли это соглашение. Член президентского совета Фикрет Абдич выступил «за». Эюп Ганич требует оружия для продолжения войны. Великобритания хочет наложить экономические санкции на агрессивно ведущую себя Хорватию, но наталкивается на отпор со стороны Германии, которая к тому же выступает за снятие эмбарго на поставки вооружения для мусульман. Никто своего не добивается. Женевские переговоры зашли в тупик из-за чрезмерных требований сторон. Мусульмане требовали себе дороги Горажде-Жепа, Зеница-Бихач и выход к морю. В ответ Караджич пригрозил разделить Боснию между хорватами и сербами.

В это же время сербы расширяют Посавинский коридор, соединяющий сербские территории в восточной и западной частях Боснии. Если раньше машины в самом узком месте могли идти лишь ночью, то теперь движение продолжается круглосуточно.

В стане мусульман берут верх «ястребы», готовые сражаться до конца. Алия Изетбегович прервал женевские переговоры патетическими словами, заявив, что «боснийцы сорок лет ждали, чтобы вернуть себе оккупированные территории». Видимо, его впечатлили переговоры о судьбе Палестины — арабы тогда добились уступок от Израиля. Влиятельный мусульманский лидер Фикрет Абдич не соглашается с позицией Сараевского руководства, готового по его словам, «воевать до последнего мусульманина», и встает в открытую оппозицию. В анклаве Бихач вспыхивают бои между сторонниками Абдича и войсками, верными мусульманскому правительству в Сараево. Боевые действия напоминают «войну всех против всех».

Мусульмане продолжают наступление в центральной Боснии и захватывают хорватский анклав Вареш. Сербы, которые еще недавно поддерживали его, бросили католиков на произвол судьбы. Выбив хорватов из сердца Боснии, мусульмане высвобождают силы для борьбы с сербами. Намечающийся антимусульманский альянс хорватов и сербов рушится. Война опять срывается в очередной и очень затяжной виток.

Наблюдатели, запутавшись в кровавом калейдоскопе альянсов и предательств, сравнивают Боснию с домом умалишенных, где психам дали оружие, не забыв снабдить транквиллизаторами.