В Тель-Авиве было очень жарко. Над городом повисло колеблющееся марево, сквозь которое, едва просматривался диск солнца. Серая бетонная коробка здания "Хадар Дафна" на бульваре Царя Саула, подпираемая с обеих сторон магазинчиками, напоминала безликий бизнес-центр с обычными для подобных мест вывесками. На втором этаже размещался кафетерий, где случайный посетитель мог спокойно выпить чашечку кофе, ни о чем не догадываясь. Однако внутри самого здания, на верхних этажах, не находилось абсолютно ничего, имевшего отношения к бизнесу. Там за толстыми звуконепроницаемыми стенами располагалась штаб-квартира Моссада.

— Цвика еще болеет? — спросил начальник АМАНа Элияху Ярива у хозяина кабинета Наума Арада, вытирая платком потное лицо.

— Да, Эли, — ответил Арад. — Шеф тяжело переносит жару.

— Я тоже еще не привык к такому пеклу, — сказал Ярива. — Первое лето после Вашингтона… — Он поднял глаза на вращающиеся лопасти потолочного вентилятора, потом — на кондиционер. — На пределе?

— Кен, — подтвердил Арад. — Больше не выжимает. Кока-колу будешь? Или минералку?

— Лучше минералку.

Наум Арад достал из холодильника две бутылки минеральной воды. Поставил на стол, открыл, пододвинул одну к Яриве.

— Вон там стакан, наливай сам.

Он снял очки, протер платком линзы. Налил в стакан воды, выпил. Потом подошел к сейфу, поколдовал с дверцей и повернулся к начальнику АМАНа с листом бумаги в руке.

— На, Эли, читай!

— Что это? — Ярива взял бумагу. Листок слегка колыхался от потоков воздуха, разгоняемого вентилятором. Он положил его на стол и прижал уголок ладонью.

— Шифровка из Каира. Сам знаешь от кого.

Шеф военной разведки внимательно прочитал дешифрованный текст и сказал:

— Этого не может быть. Усиление группировки Советов? Ракетоносцы, корабли? Да русские еще не полностью развернули систему ПВО! У меня данные нашей воздушной разведки, мы внимательно отслеживаем каждый этап…

— Тем не менее, информация «Рамзеса» достаточно важная, — сказал Арад и потер кончик носа. — Чтобы мы поразмышляли. Поэтому я тебе и позвонил…

— Не верю я этому "Рамзесу"! — Ярива шлепнул ладонью по листу шифровки. — Ведь эта его информация не подтверждается другими источниками!

— Пока не подтверждается, — парировал его Арад. — А что касается — верю — не верю… — Он хмыкнул. — До сих пор информация «Рамзеса» была абсолютно достоверной. Боюсь, как бы мы не опоздали… Думаю, надо связаться с Лэнгли, пусть заокеанские коллеги отследят ситуацию со спутников.

— Ну, ну…, - скептически произнес Ярива. — Давай, это — твоя прерогатива, точнее Цвики… Согласуй с шефом.

— Кен, — кивнул головой Арад и взял стакан с минеральной водой. — Это еще не все. Куратор «Рамзеса» вроде бы засветился!

— Хагай?

— Точнее — «Саид», — серьезно сказал Арад.

— Что там случилось с нашим "Саидом"? — спросил Ярива, как будто не заметив своей оплошности. — Мухабарат вычислил?

— Не знаю… — задумчиво сказал Арад. — Сообщил, что его узнал кто-то…

— Кто?

— Не знаю, — повторил Арад. — В шифровке сказано: предположительно… Сам понимаешь, два рейда туда… По большому счету, нельзя было его забрасывать!

— Что будешь делать? — спросил руководитель АМАНа. — У тебя есть замена? Как бы я не верил информации «Рамзеса», в высших сферах египтян у нас нет другого источника…

— К сожалению, — подтвердил Арад. — Поэтому отзывать «Саида» из Каира крайне нежелательно. Думаю, пусть анашим на месте разберутся.

— Как?

— По обстановке, — сказал Арад. — Например, несчастный случай…

— А если информация о «Саиде» уже пошла по цепочке? — спросил Ярива. — В этом случае ликвидация одного звена ничего не даст.

— Мэвин, — согласился Арад. — Понятное дело. Там парни сообразительные, не первый день на агентурной работе. Дам им зеленый свет, пусть сами решают… Главное — избежать провала агентурной сети.

— Наум, ты все-таки запроси у «Саида» подробности его засветки, — сказал Ярива. — Может, он вообще ошибся. Сам знаешь, работа нервная, человек в постоянном стрессе…

— О кей, — сказал Арад. — С этим я разберусь. Но меня очень волнует операция «Агам», какие там новости?

— "Агам", «Агам»… — задумчиво произнес Ярива и посмотрел на бронзовый ханукальный светильник, стоявший на подоконнике. — Мне, как и Цуру, честно говоря, не по душе эта авантюра. Но… Скоро команда Брога будет полностью готова к выполнению операции. Место высадки уточнили… — Он вопросительно посмотрел на Арада. — Давай-ка, Наум, покажу тебе на карте.

Арад расстелил на столе топокарту, подогнул края, протянул Яриве простой карандаш и сказал, наклонившись над картой:

— Наверное, здесь.

— Не совсем, — сказал Ярива и провел тупым концом карандаша линию на карте. — Вот это полоса между левым флангом 2-й армии и правым флангом 3-й армии. Никаких подразделений здесь нет, данные аэрофотосъемки это подтвердили. Группа Брога высадится в этой точке, западнее Фаида. — Ярива сделал отметку карандашом. — А вот здесь находится искомый объект…

Раздался телефонный звонок, и Арад взял трубку.

— Кен, — сказал он, глядя на Яриву. — Очень занят. Об этом потом. Я тебе позвоню позже.

Он положил трубку на телефонный аппарат и сказал:

— Слиха [извини — ивр. ], Эли, не дают покоя. Всем срочно что-то нужно. Ялла, продолжай!

— В общем, здесь высаживается группа Брога, а объект находится здесь, — повторил Ярива, показывая на карте. — До высадки авиация нанесет удары по позициям радиолокационной роты и алжирской пехотной бригады. Вот тут, они — рядом. Кроме того, работа египетских радаров заранее будет подавлена постановкой радиоэлектронных помех. Короче, Наум, они ничего не будут видеть на своих экранах. Если выживут после налета Хель Авира…

Шеф военной разведки усмехнулся и, наливая в стакан минеральную воду, повторил:

— Если выживут…

— А что дальше, Эли? — спросил Арад, глядя на Яриву, покусывающего нижнюю губу, что некоторые физиономисты считают признаком неуверенности. — Меня интересует концовка операции.

— При удачном раскладе, а вернее, при любом развитии ситуации, те же вертушки и заберут группу Брога.

— Я, как ты знаешь, человек невоенный, — сказал Арад, снял очки и задумчиво прикусил дужку. — Но слишком уж просто у тебя получается: вертушки подождали группу, взяли на борт и улетели… Так не бывает. Это теоретически просто, а в действительности ситуация может сложиться совсем по-другому. Вот, посмотри на карту: два километра по песку ночью. Минимум два, а то и больше. Потом — ожидающие группу вертолеты могут быть захвачены или уничтожены противником. Может быть, есть смысл использовать другие машины для эвакуации группы Брога? Причем, с другого места, поближе к объекту…

— Смысл-то есть, — сказал Ярива. — Но опасность уничтожения группы в таком случае возрастает неоднократно. В первую очередь, русскими, а эти парни шутить не любят! Тем более, если Брогу удастся захватить пару их ракетчиков. Они же до Тель-Авива дойдут, как до Берлина во времена Второй мировой! Шучу, конечно.

Он засмеялся и отпил из стакана. Арад усмехнулся и сказал:

— Ладно, вам, военным, видней. Но все равно, Эли, продумай еще раз со своими этот этап операции. Все возможные варианты. В деталях и мельчайших нюансах… Нам позарез нужны пленные русские в египетской военной форме. Представляешь, какой шум будет в Совете Безопасности ООН?

— Хорошо, Наум. Мэвин. Надеюсь, станцуем по этому случаю «хору» вместе с нашей Голдой…

Элияху Ярива мысленно представил себе пожилую грузную Голду Меир, лихо отплясывающую «хору» вместе с ним и Наумом, и непроизвольно улыбнулся. Арад посмотрел на него с удивлением, но промолчал. Он думал отнюдь не о праздничном танце с Голдой, а о том, что Ярива, назначенный в прошлом году на пост руководителя военной разведки, не тот человек, которого он хотел бы видеть во главе АМАНа. Эли не прошел суровую школу разведки, и вообще был всегда далек от этой специфической деятельности. Комфортней всего он чувствовал себя в кресле военного атташе в Штатах… Если бы не слишком благосклонное отношение к нему «одноглазого», АМАН возглавил бы настоящий профессионал. Все решил Моше Даян… Впрочем, как говорят, "короля делает свита", и слава Богу, что под началом Эли работают истинные разведчики, прекрасные мастера своего дела. Лишь бы не вмешивался «дипломат» в эту кухню…

Полещук сидел в кабине армейского грузовика, курил и искоса поглядывал на молчаливого сержанта-водителя, небрежно крутившего баранку руля. Видавший виды ГАЗ-63, который он тормознул на выезде из Каира на дороге в Исмаилию, невольно напомнил ему такой же старенький грузовик, и подполковника Хоменко, и батальон Сафвата в пустыне под Суэцем. Чапай, наверное, уже в Союзе, думал он, а Сафват где-то пропал… Муна, по крайней мере, ничего о нем не знает. В Каир давно не приезжал, сказала она по телефону, но — жив и здоров… Звонил недавно. Голос у нее был грустный и Полещук, попросив передать мужу привет, повесил трубку.

За окном грузовика проносились знакомые картинки: пресноводный канал с серо-бурой водой, мерцавший солнечными бликами, поля с башнями голубятен, минареты мечетей в окружении финиковых пальм и зарослей опунции. Полещук высунул руку наружу и щелчком отправил туда окурок. На мгновенье кисть обожгло потоком горячего, как из духовки, воздуха. Он достал из кармана пачку «Клеопатры», вытащил сигарету и протянул пачку сержанту. Тот отрицательно мотнул головой и сказал:

— Шукран! Ма бадахханши! [Спасибо! Не курю! — ег. диалект]

— Уваллахи гариб! [Удивительно ей Богу! — ар. яз. ] — произнес Полещук, сунул пачку в карман, щелкнул зажигалкой, затянулся ароматным дымом и вернулся к своим мыслям.

Не повезло, подумал он, Агеев заболел, и можно было еще несколько дней побыть в Каире… Не очень похоже, чтобы Юра по-настоящему захворал — накануне вместе спирт под Марусин борщок пили… И все было нормально. А как ехать на канал — живот прихватило! Бывает, конечно, и не такое… Если бы не Белоглазов, то еще пару-тройку дней можно было отдохнуть и с Тэтой встретиться…Не повезло, черт побери! Как только референт узнал про болезнь Агеева, тут же — езжай один! И будь на связи с батальоном в Абу-Сувейре! Обстановка, мол, сложная. А когда она была простой на канале?

Полещук хмыкнул и достал из портфеля флягу с водой. Не предлагая водителю, сделал пару глотков и завинтил крышечку. Так, сержант довезет меня до Исмаилии, думал он, потом надо будет искать еще одну попутку до Фаида. А это сложнее. Ладно, прорвемся с Божьей помощью!

— Может, довезешь меня до Фаида? Ракыб? [сержант — ар. яз. ] повернулся он к водителю. — Это же недалеко.

— У меня военный груз, мистер хабир, — ответил сержант. — Я и вас, эфенди, взял, нарушив приказ…

— Ладно, ракыб, не волнуйся, — сказал Полещук. — Ты же видел мой карнэ [документ — ег. диал. ] — проблем с военной полицией не будет.

— Я знаю, эфенди. Но до Фаида не могу, у меня приказ.

— Квейс, я ахи, — сказал Полещук, поняв, что уговорить сержанта нарушить приказ не получится. — Хорошо, довези меня хотя бы до поворота на Фаид.

— Хадыр, эфендем! — согласился сержант. — Но если полиция, вы покажите свой карнэ. А то сидеть мне в калабуше…

Полещук кивнул и посмотрел на часы. Поздновато выехал, подумал он, время — к одиннадцати. Монотонно гудел двигатель, деревья вдоль шоссе сливались в бесконечную зеленую ленту, слипались глаза. И Полещук, откинувшись назад, задремал…

— Хабир! — потряс его за плечо сержант. — Проснитесь! Чай или кофе?

Полещук дернулся и, чуть не сбив сержанта с ног, спрыгнул на землю. Тонкая камуфляжная рубашка прилипла к спине, и Полещук недовольно поморщился.

— Где мы? — спросил он, оглядываясь.

— Нифиша, мистер! До Исмаилии десять километров… Устал, надо отдохнуть…

Справа за дорогой среди финиковых пальм виднелись белые хибарки этой самой Нифиши, а здесь на перекрестке под двумя тентами шла оживленная торговля всякой мелочевкой. Сержант вручил Полещуку чашечку кофе, крикнул насчет холодной воды, которую на маленьком подносе тут же принес мальчишка в грязной галабийе, и пошел рассматривать товар, разложенный на земле.

Полещук выпил стакан холодной воды и, попивая кофе, прошелся вдоль ряда торговцев, громко рекламировавших свой товар. На самом краю стояла девчонка, на взгляд лет 15–16, торговавшая жареным арахисом. И Полещук, пораженный красотой молодой египтянки, остановился.

— Бикям суданий? [Почем арахис? — ег. диал. ] — спросил он, глядя на тонкие черты ее смуглого лица, платочек на голове, повязанный на голове, как это обычно делают взрослые женщины, и цветастое застиранное длинное платье.

— Би-баляш ли хадритак [Для господина — даром! — ег. диал. ] — засмеялась девчонка. — Два пиастра!

Полещук взял кулечек арахиса, дал ей фунтовую банкноту и сказал:

— Инти гямиля! [Ты — красавица — ег. диал. ] Как тебя зовут?

— Мариам, — сверкнула карими глазами девчонка, улыбнулась и стала развязывать узелок с монетками, чтобы отсчитать сдачу.

— Сдачи не надо! — отмахнулся Полещук, удивляясь тому, какие красивые девушки бывают даже среди самых обычных египтянок, и стараясь не рассматривать Мариам в упор.

А ведь она — простая бедная феллашка из деревни, подумал он, и вдруг — такая необычная красота! И фигурка, похоже, отличная, что просматривается даже под просторным платьем. Отмыть бы эту египетскую Машу да приодеть — и дала бы она фору многим королевам красоты мирового уровня!

— Учишься в школе, Мариам? — спросил Полещук. — Или…?

— Закончила начальную школу, — ответила девушка, и улыбка на ее лице погасла. — Теперь помогаю родителям в поле… И арахис вот продаю… Недолго осталось…

— Что значит, недолго осталось? — не понял Полещук.

— Замуж меня отдают, — тихо произнесла Мариам. — А я не хочу за него!..

И она откровенно рассказала Полещуку печальную, но в общем-то обычную для патриархального Египта историю о том, что ее собираются отдать замуж за старого вдовца из их деревни, хромого и некрасивого, но богатого. У которого большой дом, много земли и трое детей… У моих родителей, сказала Мариам, это — единственная возможность выбраться из нищеты. А он ждал, когда мне исполнится 16 лет…

Полещук слушал откровения молодой египтянки и думал о том, что ее рассказ очень похож на сюжеты из индийских или местных фильмов, столь любимых зрителями в Союзе. Реальная жизнь, пришел он к выводу, бывает более драматичной, чем фантазии сценаристов и режиссеров.

— Я твердо решила, — сказала Мариам, — не пойду за него замуж! Лучше убегу в Каир!

— Против воли родителей? — удивился Полещук.

— Больше мне ничего не остается, — потупила глаза молодая египтянка. — Найду там работу, поживу, стану на ноги, а потом повинюсь перед родителями… Но с этим жить не буду. Никогда!

Полещук зажег сигарету и бросил взгляд на торговцев-египтян, прислушивавшихся к его разговору с Мариам. Ее будущее в Каире легко предсказуемо, подумал он. В лучшем случае — служанка, а в худшем, при такой внешности — панель…

— Ты мне не сказал, как твое имя, эфенди? — спросила девушка.

— Искяндер, — ответил Полещук.

— Искяндер? — вопросительно сказала она. — Странное имя… Не наше…

— Я и есть не ваш, я — русский.

— Русский? Настоящий русский? Не может быть! Ты же по-нашему говоришь! — воскликнула Мариам, и торговцы, как по команде, повернули головы в их сторону.

— А тебя, девушка, не накажут за то, что ты так свободно общаешься с незнакомым мужчиной? — понизив голос, спросил ее Полещук. — Это же харам, запретно!

— Это у мусульман харам, — ответила Мариам. — А я — христианка! — Она показала свое запястье с вытатуированным крестиком и гордо добавила:

— Ты видишь, русский? Я коптка! Слушай, Искяндер, возьми меня замуж! Я же красивая, ты сам сказал! У нас будут красивые дети…

— Да ты что, девочка?! — отшатнулся от нее Полещук. — Это невозможно! Я — иностранец и к тому же — военный!

Он посмотрел налево, на торговцев и застывшего с чашечкой кофе сержанта-водителя. Все молча смотрели на него и девчонку.

Неожиданное продолжение египетской мелодрамы, подумал Полещук. Этого еще не хватало по дороге на фронт!

— Поехали! — крикнул он сержанту. — Ялла бина!

Полещук положил на мешок с арахисом еще одну фунтовую банкноту, погладил египтянку по голове, заглянул в ее красивые карие глаза, подернутые печалью, и сказал:

— Инти гямиля! Будь счастлива, египетская Маша! А мне пора ехать на войну! Пока, сестренка!

Мариам еще долго смотрела вслед так понравившемуся ей парню в камуфляжной рубашке с темным пятном от пота на спине, иностранцу-хаваге, говорившему с едва заметным акцентом. "Ну почему я такая несчастная? — думала она. — Русский… Где эта его далекая Россия?" Она присела на корточки, достала маленькое круглое зеркальце, посмотрелась в него, поправила платок на голове, и, тяжело вздохнув, стала наполнять бумажные кулечки арахисом.

Слева под навесом что-то оживленно обсуждали собравшиеся в кучку мужчины-торговцы. По косым взглядам в ее сторону Мариам догадывалась, что они говорят о ней…

А Полещук, сидевший на ободранном сиденье старенького грузовика, натужно набиравшего скорость по дороге в Исмаилию, представлял, какой бы он произвел фурор, вернувшись в Союз с красивой феллашкой по имени Мариам. Он повернул голову и посмотрел на сержанта-водителя. Тот крутил руль, обгоняя семенящих осликов с небольшими тележками, наполненными овощами и фруктами, и молчал…