ГЛАВА 10
Из хомута да в шлейку, или Танцы мелких фей

Высокое искусство ведения спора, отточенное древними греками до совершенства, имело четыре разновидности: дискуссия, полемика, эклектика и софистика. И если первые два вида использовали только корректные приемы, то остальные…

Образчик махровой софистики демонстрировал сейчас Пак. Потому что, насколько я помнила из беглого курса древнегреческой литературы, эклектика ставила целью выявление истины, тогда как софистика — победу над оппонентом. Короче, мелкий пакостник втаптывал блондина в грязь, фигурально выражаясь. И многочисленным восторженным слушателям это доставляло удовольствие. Пикси-охранники, кажется, реже взмахивали крыльями, чтобы жужжанием не заглушать спор.

— Ты признайся, может, тебе отдохнуть пару десятков лет надо? — покровительственно попискивал Пак, нарезая круги над блондинистой макушкой великана. — Мы же поймем, не звери какие…

Ноздри охотника гневно раздувались, под тонкой кожей щек ходили желваки. Сейчас он действительно стал похож на лиса — нервного, загнанного в ловушку. От недавней ленивой грации не осталось и следа, он шел размашисто, не глядя по сторонам, и дышал неровно, как будто рыча от злости. Я проморгалась, чтобы не упустить ничего из богатой мимики жертвы.

— Наверное, обилие железа в хумановском мире притупило твое чутье, — напирал зеленый. — Не знаю, хватит ли твоей хитрости для завершения плана…

— Заткнись! — не выдержал охотник, тем самым признавая свое поражение. — Просто заткнись, пока я тебя не пришиб.

— Боюсь, с твоей великолепной реакцией поймать меня для экзекуции будет затруднительно, — легкомысленно отвечал Пак под одобрительные смешки зрителей.

— Тебе напомнить, кто твой хозяин?

— А никто, Ларс, никто. Я изгой, связанный с тобой равноправным устным контрактом…

— Леди, мы уже почти на месте, — почтительно пропищал Наперсток. — Сейчас я сниму морок и доложу о вашем прибытии Бусинке.

Деревья расступились. Перед нами открылась круглая поляна, густо заросшая желтыми цветами. Из-за их пушистых головок то здесь, то там выглядывали аккуратные, будто игрушечные, домики. В крошечных окошках не горел свет, но из некоторых труб поднимались клубы ароматного дыма. Пахло корицей и свежей выпечкой. Рождественская ярмарка в провинциальном европейском городке, честное слово! Именно так их и показывают по телевизору. Сходство подчеркивали и длинные светящиеся гирлянды, натянутые между деревьями. Я обернулась; пикси-сопровождающие исчезли, будто по волшебству. Наперсток даже не соизволил попрощаться. Ларс обводил поляну цепким взглядом, Пак болтал ногами, сидя на плече охотника.

— Что-то неправильно, — вдруг проговорил зеленый, принюхавшись.

— Почему?

— Тихо! — Ларс поднял руку с длинными острыми когтями. — Все заткнулись!

Я открыла рот для гневной феминистской отповеди… и быстренько его закрыла. Мой проводник больше не выглядел Блондином Моей Мечты, он и блондином-то уже не был. Шевелюра выцвела и топорщилась на голове голубоватыми ледяными сосульками, кожа так плотно обтянула скулы, что были видны кости. Любоваться на это было выше моих сил, я отвела взгляд. Состоятельный сид? Что-то он мне в этом образе не особо симпатичен.

Вроде все в порядке — тишина и спокойствие, легкий ветерок перебирает ветви сосен, отчего кружевные тени скользят по поверхности окружающих поляну валунов. А неплохо придумано — оградить периметр городка большими камнями. А может, это и есть жертвенный алтарь пикси, на котором должен был провести ночь замороженный Пак? Ближайший камень повернул ко мне голову и открыл глаза. Огромные, как две плошки, желтые, как… Я подавилась криком. Валун шагнул ко мне, резко раскрыл крылья, и я упала на спину, сбитая порывом ветра. Сова? Она взлетела, срывая светящиеся гирлянды, и зависла над поляной, как огромный вертолет. «Черт!» — в панике шептала я, не в силах отвести взгляда от ее мощного тела. Взмах крыльев, другой… Как в замедленной съемке ко мне приближается нечто — огромное, когтистое, опасное, неотвратимое. Еще секунда, и загнутый клюв вцепится в мое перекошенное ужасом лицо. Бах!

— Отходи назад! — Ларс отбросил меня в сторону.

Длинный серебристый клинок в его руке выписывал восьмерки.

— Пак, уведи сирену!

И серые крылья скрыли от меня охотника.

Я побежала.

— Я тебя отшлепаю, — зудел над ухом зеленый. — Нет, не так. Я Ларса попрошу, чтобы розгами тебе по филейной части прошелся.

— За что? — пропыхтела я.

В боку уже покалывало. Мой предел — сто пятьдесят метров с ускорением, кажется, уже был пройден. Споткнувшись о корень, я растянулась на земле.

— Направо ползи, — скомандовал Пак. — Вон в тех кустах затаимся, пока они друг друга в капусту крошить будут.

Я протиснулась под колючими ветками и перекатилась на спину. Заросли смыкались над головой, образовывая импровизированный шатер. Здесь нас не достанут.

— У тебя вилка светится, — сообщила я зеленому, слегка отдышавшись.

— Так положено, — неприветливо ответил он. — Мы всегда заряжаем свое оружие магией.

— Как батарейки?

— Как амулеты, — фыркнул пакостник. — А ты — бестолочь, каких поискать. И видения у тебя фальшивые.

— Почему? — Мое миролюбие держалось на тоненькой ниточке. — Все же сошлось?

— Даша, а ты сов вообще видела?

— По телевизору, — неохотно ответила я. — Ну еще в зоопарк в детстве ходила. Неясыти там были, сплюшки разные, филины.

— То есть наличие пары рук под крыльями твоей совы тебя не смутило нисколечко?

Черт! А ведь действительно были руки — тоже когтистые, с голой сероватой кожей, в переплетении жил. Черт! Интересно, зеленый видит, как я сейчас покраснела?

— Ах-ты-мелкий-пакостник! — Голосок, раздавшийся сверху, заставил нас замереть.

— Мама? — неуверенно вопросил Пак.

— Ну а кто же еще?

Бусинка была безоружна. Она спустилась к нам на серебристой ниточке паутины, слегка перебирая руками.

— Та-татам-татам, — напела я мелодию из популярного блокбастера «Миссия невыполнима».

Зеленый поморщился:

— Больше так не делай.

— Кланяйся, подданный, — подбоченилась предводительница пикси, ловко спрыгнув на землю. — Оказывай старшим уважение.

Тирольская шляпка в руке Пака описала полукруг, и он шаркнул ножкой:

— Сколько лет, сколько зим… прошло с того замечательного сегодняшнего утра, когда ты, о грозная предводительница всех серединных пикси, надавав нежных пинков, отправила своего смиренного отпрыска на все четыре стороны. Причем, заметь, отпрыска, который твоим подданным номинально не является.

— Ну так чего опять прилетел? — расхохоталась Бусинка. — За добавкой?

— У Даши видение было. Сирена, что с нее взять. Вот она нас к тебе и потащила.

— Что за видение? — повернулась ко мне почтенная пикси.

Я закрыла рот. Все время близкородственного диалога я не могла оторвать взгляд от грозной мамочки Пака. Красных доспехов, в которых Бусинка щеголяла утром, делавших ее крошечную фигурку приземистой и полноватой, теперь на ней не было. А то, что было, я с натяжкой могла бы охарактеризовать как бикини — микроскопическое такое черное бикини, которое в моем мире могли себе позволить только очень-очень стройные девушки. Бусинка себе его позволить могла. Да если бы мне предложили придушить кого-нибудь, пообещав, что у меня будет такая же фигура, я бы уже разминала руки. Соотношение высокой груди, тоненькой талии и крутого изгиба бедер давало убийственное сочетание. За спиной почтенной матроны колыхались полупрозрачные блестящие крылышки, рыжие волосы спадали на спину и тоже порхали в такт взмахам. Черт! Да она хоть сейчас может стать моделью. На фото никто не увидит, что вся эта жаркая манящая красота росточком сантиметров двенадцать.

— Леди!

— Ну… — Я отвела взгляд и пыталась собраться с мыслями. — Я, видимо, умею предрекать неприятности. Теперь мне привиделось, что на ваше селение нападут совы. И вот я… а Пак говорит, что это не совы, а я — бестолочь.

Мне захотелось расплакаться от беспомощности.

— Ну и зачем ты девочку мучаешь, а, Пакостник? — Бусинка гневно наступала на сына. — Она где всю жизнь прожила? Думаешь, у них там рухи водятся? Думаешь, она обязана в нашей флоре-фауне разбираться?

— Мам, ну ты чего? — отступал под ее напором Пак. — Я бы и сам ей все объяснил. Только ты же меня знаешь, я просто так не могу, мне поизводить человека надо.

— Ты только не плачь, — скомандовала мне пикси, продолжая прожигать сына свирепым взглядом. — Сов здесь уже давно не было. А на поляне ты встретилась с рухом. В принципе он очень похож на сову, только больше раз в пять.

— Ага, — всхлипнула я. — А еще у него есть руки, и я действительно ошиблась. Может, я никакая не сирена? Может, на самом деле я обычный простой человек, который по случайности угодил в волшебный мир?

— Прекрати себя жалеть! С таким настроем ты здесь пропадешь.

— Вот-вот, — поддакнул Пак, обрадованный, что гнев мамочки переключился на меня. — Ты даже не попыталась разобраться, почему твой дар не сработал, зато сразу пошла на попятную.

— Что, вот прямо сейчас и будем разбираться, пока Ларс сражается с вашей совой-мутантом?

Пикси переглянулись и гнусно захихикали.

— Сражается, держи карман шире, — фыркнул Пак, кажется, ему стало меня жаль. — Торгуется он.

Я замотала головой.

— А как же меч и его приказ спрятаться?

— Показать руху оружие — это приветствие, у них на этом пунктик. Потому Ларс и боевую личину наружу выпустил — уважение оказал. Рухи — посланники Господина Зимы. Видимо, нам навстречу выслали отряд. И теперь Ларс отказывается сдать тебя с рук на руки, чтобы получить вознаграждение от самого Господина.

— Все правильно, — подтвердила матрона. — С вечера они у нас квартируют. Я особо не возражаю, вреда от них никакого — разве что всех мышей в округе извели.

— Ты сказал — затаимся, пока они драться будут. Я хорошо запомнила!

— Не мог себе отказать в шалости, — пожал плечами зеленый, стыдно ему не было. — Ты так потешно пугалась…

Я хлопнула в ладоши, пытаясь поймать и уничтожить вредное насекомое. Как там моя инсектофобия поживает? Ау! Вот когда срочно надо, ее не дождешься, это вам не от таракана в обморок падать, предварительно оглушив его ультразвуком и шмякнув для надежности тапочкой. Моторика у меня в таких ситуациях — будь здоров, легионы дохлых тараканов и в панике принятых за оных других жуков это подтвердят.

— Успокойся, — увещевала меня Бусинка. — У меня идея. Давай мы все равно твое видение в жизнь воплотим. Я сейчас народ по тревоге подниму, и мы все как по нотам разыграем. Что там конкретно в твоем видении было?

Я выдохнула, решив в следующий раз изловить вредного Ахтымела, и зажмурилась, вспоминая.

— Хаос, бегали все ваши, — начала я неуверенно. — Сверху на поляну падали ветки. Большие птицы, то есть рухи, кружили над толпой…

— Ну это мамочка тебе на раз-два организовать сможет, — успокоительно журчал Пак. — У нее в племени раз пятнадцать за год учебную тревогу объявляют. Надо только рухам объяснить, что нам от них надо, и дело в шляпе.

Для наглядности Пак помахал перед моим носом тирольской шапочкой.

— Мой бывший подданный абсолютно прав, — кивнула пикси. — Скучаешь небось о полуночных побудках, а, Пакостник?

— Не без того.

— Кстати, ты при наших «мамочкой» меня не называй.

— Почему? — заинтересовалась я.

— Я ему не мать, — отрезала Бусинка. — После отлучения родство не считается. Он и не чует меня теперь. Я его запах слышу, а он мой — нет. И мороки наши не видит. Если он тебе врал, что с закрытыми глазами ко мне приведет, так ты в эти сказки не верь.

— Понятно. А вот…

— Даша, — прервал меня зеленый. — Скоро начнет светать. А в твоем видении ночь была, если я ничего не путаю. Давай беседы на потом отложим.

Возразить было нечего. Если я собиралась свести концы с концами и остаться, хотя бы для себя, сиреной, умеющей прорицать неприятности, нам действительно надо было поспешить.

— Только один вопрос.

— Ну? — Бусинка недовольно сдвинула золотистые брови.

— Что я буду тебе должна за помощь?

О маленьком народце я знала немного, но точно помнила, что сделки с крылатыми хитрецами часто могли обернуться для человека крупными неприятностями.

— Потом обсудим, — попыталась отмахнуться от меня почтенная пикси.

— Нет, — твердо стояла я на своем. — Здесь и сейчас.

Бусинка пару секунд помялась, видимо подбирая формулировку:

— Клянусь тебе, леди Сирин из далекого Энского уезда, что спрошу с тебя за услугу не больше, чем ты в состоянии мне дать.

Я быстренько прикинула состояние своих финансов в этом мире, здраво рассудила, что почка или какие мои другие органы маленькому народцу даром не нужны, и кивнула:

— По рукам!

Бусинка подлетела и хлопнула крошечной ладошкой по моей раскрытой пятерне. От шлепка в воздух поднялось облачко золотистой пыли.

— По рукам, — хохотнула пикси. — И пусть магия не даст нам нарушить договор.

Из кустов я выбиралась с грацией лося. Раненного во все конечности, престарелого лося. Адреналин схлынул, оставив усталость. Вдобавок ко всему чудные капли темновидения переставали действовать. Перед глазами расплывались концентрические круги, и от безостановочного чертыханья меня удерживала только банальная осторожность. Не хотелось и завтра проснуться с полным мусора ртом. Я шипела, как потревоженная змея, и патетично всхлипывала при каждом шаге, пока зеленый не сжалился и не вытащил из кармана камзола крошечный пузырек.

— Ларс вечно забывает чары подновить, на всякий случай с собой ношу, — пояснил он мне, осторожно оставляя в уголках глаз по маслянистой капельке. — Мне-то этот гламор вообще не нужен. Я и так в темноте вижу, а если чего не рассмотрю — нос подскажет, а если…

— Слишком ты, сына, перед леди лебезишь, — саркастично протянула Бусинка. — Поверь взрослой тетеньке, у вас ничего не получится.

— Ну, мам…

— Не мамкай! Чтобы мамкать, надо было раньше думать, когда ты с вилкой невинных дев в лесу промышлял. Пока тебя старейшины не изловили.

— Из-за пары капелек крови такой скандал раздули! — с горячностью возражал блудный сын.

— Так не надо было попадаться…

Родственные разборки могли продолжаться до утра. У мамы с сыном, обладающих примерно одинаковым темпераментом, каждое брошенное оппонентом слово вызывало лавину ответных, тирады становились все более витиеватыми. Жанка вот точно так же со своими родителями ругается — беззлобно, но вдохновенно.

По моим ощущениям, дорога обратно заняла у нас раза в три больше времени, чем позорное бегство с поляны. А там все так же тихонько спал кукольный городок. Ларс сидел на земле, положив на колени клинок, и мило общался с рухом. Издали его собеседник напоминал рослого человека, закутанного в бурку.

— Здравствуйте, — пробормотала я.

«Бурка» шевельнулась, голова руха повернулась в мою сторону. На сто восемьдесят градусов, между прочим, повернулась! Глаза-плошки полыхнули желтым огнем. Я подпрыгнула, неловко изобразив стойку каратиста. Оружия у меня не было, а уважение оказать очень-очень хотелось.

— Кия-а-а!

— Угу к, — гортанно приветствовал меня рух. — Угугук и аам.

Из усеянного острыми зубами клюва трогательно свисал мышиный хвостик.

— Мне тоже очень приятно, — дробно закивала я. — Просто переполняюсь радостью.

— А, Даша… — Ларс будто только что меня заметил. — Присаживайся. Сейчас Урух закончит трапезу, и мы сможем отправиться в цитадель.

Хитрый Лис прямо-таки лучился самодовольством. Не знаю, как он общался с этим самым Урухом (рух по имени Урух — логично, ага), но, видимо, результат переговоров блондина полностью устраивал.

— Значит, через болото идти не придется? — послушно присела я на траву.

— Помнишь, Эмбер говорил, что уничтожил моих охранников у перехода?

— Ага, — ответила, с ужасом поймав себя на мысли, что не отказалась бы сейчас закусить даже мышиным хвостиком.

— Он солгал, ребята успели воспользоваться его тропой и предупредить Господина Зимы.

Я улыбнулась. Не люблю смерть.

По периметру поляны стали зажигаться огоньки. Четыре, шесть, семь… Еще трое рухов, причем один одноглазый? Я вскочила, пискнув «кия-а» и продемонстрировав предположительно киба-дачи.

Да-да, на курсах самообороны, о которых я, кажется, недавно вспоминала, нас учили и такому.

Восемь! Не иначе как от удивления третий рух открыл прищуренный до этого глаз.

— Ларс! — Бусинка деловито приземлилась на плечо охотника.

Тот искоса поглядывал на скудно одетую красотку и часто дышал. Вот ведь…

— Вам придется задержаться до рассвета.

И предводительница по-военному четко изложила присутствующим наш план.

— Значит, так! — Крошечный пальчик угрожающе покачивался перед зубастым клювом Уруха. — Гирлянду сорванную обратно потом повесить не забудь. А то знаешь, как трудно на нее светляков приманивать? Понял? Молодец! Значит, мы выбегаем, мечемся по поляне в строго определенном хаотическом порядке, а ты осторожно, чтобы ничего не поломать, планируешь вон с той сосны — на эту. Понял? И крыльями маши через раз, а то расстояния на разгон не хватит!

— Угук, — гортанно ответил рух, выпростал из-под «бурки» четырехпалую руку и достал из холщового мешочка еще одну мышь, надеюсь, дохлую. — Угук… чавк, чавк…

— Умница! — похвалила понятливого крылатого Бусинка. — Теперь, Даша, скажи — сколько сов ты видела?

— Одну близко, — отрапортовала я, — еще два силуэта, кажется, были гораздо выше.

— Эй, вы! — закричала пикси через поляну. — Взлетайте повыше и плавненько наматывайте круги по периметру!

Нестройное «угук» и мягкое шуршание крыльев было ей ответом.

— Так! Вроде все готово. — В руках малышки как по волшебству появился серебряный свисток. — Пожалуй, можно начинать.

— А как же пожар? — вдруг вспомнила я. — Он тоже в моем видении присутствовал.

— Извини, — отмахнулась Бусинка. — Огонь мы ненавидим. Придется так.

— А дым тогда откуда? — Широким жестом я обвела спящий пока городок.

— Какой дым?

— Ну, из некоторых труб идет дым, если вы так уж ненавидите огонь, почему в печках он есть?

Бусинка примолкла, проследила за моим движением и поднесла к губам свисток. Что там говорят про трубы иерихонские? Крошечная серебряная трубочка выдала такие децибелы, что у меня сердце ушло в пятки. У-у-у! У-у-у! У-у-у!

— Тревога! — невнятно кричала пикси в промежутках. — Гори-и-им!

Жители высыпали из своих домиков, деловито, как муравьи, выстраиваясь в оговоренном порядке. Урух, видимо не прислушившийся к разговору, мягко взлетел. Ларс вскочил на ноги и помчался в эпицентр событий, над его макушкой суетливо мельтешил Пак. А я, наблюдая, как крайние домики проваливаются в клокочущую огненную яму, ревела в три ручья. И непонятно, чего в моем плаче было больше — страха перед стихийным бедствием или радости от того, что я смогла его предсказать.

— Это у них алтарный камень пылает! — Из клубов дыма вынырнул слегка закопченный охотник. — Давай, сирена! Надо попробовать его нейтрализовать. Попробуешь?

Я шмыгнула носом, в зародыше давя неуместную истерику.

— Где он?

— Под поляной, где же еще.

— Мне нужно спуститься.

— Отсюда никак?

Я хотела объяснить Ларсу, что не могу разговаривать с тем, чего или кого не могу представить, но времени на ликбез не оставалось. Рухи, видимо разобравшись, что к чему, кружили над поляной, мощными взмахами крыльев отгоняя языки пламени от разбегающихся пикси. Малыши, успевшие отлететь на безопасное расстояние, вооружившись ведрами, передавали по цепочке воду. Многого они добиться не могли — емкости были размером с наперсток, но я восхитилась четкостью, с которой пикси пытались справиться с бедствием.

Охотник как-то странно посмотрел на меня, ухватил за руку, и мы побежали в самое пекло. Я закрыла глаза, чтобы не дать ни единого шанса какой-нибудь пирофобии, и открыла их, когда жар стал нестерпимым.

— Вниз, — скомандовал Ларс и подтащил меня к краю ямы.

Я снова зажмурилась и прыгнула, в полете пытаясь выдернуть руку. По ощущениям я нырнула в горячий кисель. Дышать было очень трудно, потому что кислорода в склизкой жиже, в которую превратился воздух, не было совсем. Когда ботинки спружинили на мягком грунте, я хлюпала горлом, как потерявшая голос прима.

— Черт, лодыжка!

— Только не хами ему, — негромко проговорил Ларс, кивком указывая куда-то в темноту.

Я пожала плечами с видом пай-девочки и поковыляла в указанном направлении. Огня здесь не было, как будто я оказалась внутри газовой горелки. То есть где-то над головой бушевало пламя, но далекое и безопасное.

— Здравствуйте, уважаемый, — нейтрально начала я, рассмотрев в дыму плоский сероватый постамент.

Все, Дарья Ивановна, дожили! Только с камнями разговаривать и осталось. Потом собачки, белочки и, как апофеоз моей общительности, — добрые дяденьки в белом с красными крестами или арфами, тут уж как повезет.

На поверхности камня были высечены какие-то руны, в углублениях которых сейчас перетекал жидкий огонь. В центре орнамента неподвижно сидела ящерица. Биолог из меня тот еще, но я решила, что саламандра должна выглядеть именно так.

— Почему так долго? — прошипело земноводное, укоризненно глядя на меня черными бусинками глаз. — Слишком много магии, мы не можем ее сдерживать.

— Вы хотите сказать, что ждали меня?

— Мы именно это хотим сказать. — Раздвоенный язык на мгновение показался из пасти. — Забирай его и уходи.

— Я не понимаю…

— С-с-сирена! Мы хранили ваш венец, пока одна из вас не вернулась в наш мир. Теперь он чувствует тебя, и нам его не обуздать. Бери его! Ну!

Мне показалось, что рунный орнамент, окружающий ящерицу, приобрел объем. Я растерянно оглянулась на Ларса.

— Возьми его, — кивнул охотник.

— Тебе надо, ты и бери.

— Даша! Выброс магии разнесет половину леса!

— Я не знаю, как им пользоваться!

— Эта вещь твоя по праву происхождения. Кровь подскажет!

— Черт! — Я схватила кованый обруч, охнула, почувствовав ожог, и быстро напялила венец на голову.

Отвратительнее запаха жженых волос может быть только осознание, что эти волосы — твои. И тут меня накрыло. Да так, что все мои предыдущие видения сейчас показались бы мне просто детскими забавами. Миллионы миров вселенной, мириады бусинок, нанизанных на нить бытия. И я видела их все одновременно — все войны, все несчастья, все страдания. И я знала, что в немом крике открываю рот, чтобы спеть свою страшную песнь смерти.