Два дня мы с дядей Вовой жили как боги. У меня даже начало закрадываться подозрение, что нас кормят как свиней, на убой, и вот-вот во дворце наместника организуют званый ужин, на который нас обоих поджарят на вертеле и подадут в обкладке из печеных баклажанов и хлебов. Так сказать, с соусом бешамель.

Ведь иначе не бывает!

Сами посудите. Кормили нас шесть (шесть!) раз в день. Это называлось: первый завтрак, второй завтрак, третий завтрак, малый обед, большой обед и ужин.

И каждый раз не менее трех блюд.

Вначале мы, конечно, ели как не в себя. Чтобы не сказать «жрали». Все было таким вкусным, хотя и диковинным!

Мне особенно полюбилась жареная акулятина. Своеобразное белое мясо без капельки жира, ни на что другое не похожее, запало мне в душу!

А вот дядя Вова балдел от фазанов, которых я обзывал гламурными курицами.

– Это в сто раз лучше наших окорочков! Нет! В двести! Ты попробуй! Главное, тут все без гормонов! Без химикатов!

Но сколько я ни пробовал фазанятину, по-настоящему въехать в это жесткое, пережаренное и перемаринованное мясо так и не мог.

А вот когда я попросил у девушек, которые сервировали нам стол, обычной свинины или говядины (просто чтобы сравнить стиль нашего корабельного кока Чемеричкина со стилем дворцового шефа, которого все уважительно звали Большой Лулу), девушки лишь развели руками. Мол, не знаем таких и как готовить, понятия не имеем…

Впрочем, в основе рациона все же лежали привычные нам продукты.

Хлеб был явно выпечен из пшеницы твердого сорта.

Сыр тоже был более-менее знаком, хотя я и выведал, что делают его из козьего, а не из коровьего молока.

А вот десерты… Таких десертов я отродясь не едал – а ведь я сластена с двадцатипятилетним стажем!

Десерты имели поэтические названия, от которых хотелось немедленно выпить.

«Теплый снег», «Закат над осенним морем», «Роса шести цветков»…

Кстати, о «выпить».

Вино у нас было трех видов: финиковое, инжирное и вишневое.

Поначалу это дело было в диковинку, и хотя голова потом, «с перебору», болела адски, мы с дядей Вовой, что называется, себе не отказывали. Но вот когда я попросил по-простому водочки, наши милые подавальщицы снова принялись хлопать длиннющими ресницами и переглядываться. Мол, не знаем такого слова. Какая такая водочка?

Дядя Вова пытался втолковать им что-то про брагу, про процесс брожения, в результате которого образуется алкоголь, и про перегонку с возгонкой. Но девушки только глупо хихикали и по привычке строили старшине глазки.

Когда же мы потребовали пива (чисто от скуки, надо сказать), девушки вытаращились на нас, как мне даже показалось, брезгливо.

И переспросили, точно ли мы имеем в виду то самое пиво?

А когда мы настояли на том, что да, то самое, одна из них, черноглазая красотка Зара, таинственно понизив голос, объяснила нам, что вельможи, воины и сановники того уровня, к которому мы, несомненно, принадлежим, не должны ронять своего достоинства, употребляя напиток сельской бедноты.

– Сановники, – причмокнул дядя Вова, светясь от счастья. – Вельможи…

Я, чтобы спасти наше реноме и в то же время не остаться без пивасика (от сладкого инжирного вина буквально слипалось внутри!), на ходу сконструировал версию: у нас, дескать, на родине, воины обязательно пьют иногда напитки бедноты, чтобы понимать, как тяжела жизнь простого народа, который мы еженощно защищаем. И что, мол, нельзя отрываться от корней.

Девчонки, похоже, обалдели от нашего демократизма и резво убежали на кухню с нашим пожеланием.

В итоге компромисс был достигнут: пиво нам подали в четырех хрустальных чашах, на золотых подносах и с тем же набором фруктов, сыров и сладостей, что и вино.

К пиву прилагались четыре танцовщицы с плясками, которые мы с удовольствием засмотрели.

А старшая из наших подавальщиц, увешанная браслетами и украшениями Кита, прошептала мне на ухо, что если нам нравятся какие-то из этих плясуний, то мы можем просто позвать их в свои покои в любой момент.

– Просто позвать – и все?

– Просто позвать и все, – буднично кивнула Кита.

Я, конечно, подозревал что-то такое… Но одно дело «подозревал», а другое дело – в реальности!

Когда мы снова остались наедине с дядей Вовой и недопитым пивом – в ушах еще звенели бубны и там-тамы, – мы первым делом принялись обсуждать щедрое предложение наших гостеприимцев.

По выражению лица дяди Вовы я сразу понял, что старшина в глубоких сомнениях.

– Они, конечно, симпатичные девчонки… Танцовщицы эти… Но мне больше нравится та подавальщица, ну, черненькая…

– Так они все черненькие.

– Ну, черненькая с тремя косами. У которой ожерелье на шее голубое.

– Зара, что ли? – Я кое-как сумел запомнить наших прислужниц по именам.

– Да, Зара.

– Ну так скажи ей, что она тебе нравится! Делов-то.

– Пытался. Она отворачивается. А вчера даже пощечину мне залепила! Вот так вот…

– Цену себе набивает, – сказал я цинично.

Вообще-то я не циник. И верю в любовь с первого взгляда. Но мне показалось, что отказ Зары так расстроил дядю Вову, что его срочно нужно утешить и желательно погрубее.

– Дядь Вова, послушай… Ну ладно, я Ксюху люблю, хотя она меня и прогнала, зараза такая… Но ты-то одинокий мужчина, холостой, ты бы мог и с танцовщицами, раз Зара не того, с пощечинами…

– Знаешь, от этих танцовщиц – одни болезни. Вон мичман наш Карский три месяца лечился после того стрип-клуба вьетнамского! Я без резины вообще не люблю вот это самое с кем попало… Жизнь дороже! У них тут видишь какая дикость? Даже во дворце электричества нет!

– Если б только электричества. Вместо туалетной бумаги – шелковые салфетки…

Тему «где мы очутились» мы с дядей Вовой старательно избегали. В первый же вечер, когда стражники Бин Назима привели нас в наши президентские апартаменты, я схватился за все мыслимые приборы связи и навигации своего «Ратника».

В течение часа я последовательно удостоверился в том, что система навигации «не может найти спутник», что в эфире напрочь отсутствуют сигналы 3G, 4G, GSM и, ясен перец, WiFi. Ну а дядя Вова, перебрав все диапазоны своего радиоприемника, не нашел ни вездесущих цэрэушных цифровых радиостанций, ни военно-морского флота США, ничего нашего и ничего арабского. Эфир казался девственным, как во времена плейстоцена…

Но думать об этом было страшно. Потому что непонятно, что из этого следовало.

Точнее, понятно: что-то вроде «домой ты больше не вернешься». А кому такое понравится?

Короче, мы с дядей Вовой как-то молчаливо сошлись на устраивающем наши хрупкие сознания компромиссе, что мы «в какой-то африканской глуши». И всё со временем «само собой наладится…»

Но чтобы спасти вверенное мне подразделение от морального разложения, чтобы, так сказать, не прозевать голос Родины, если он вдруг прорежется через ничто, я приказал нести круглосуточную радиовахту.

Фактически это означало, что мы с дядей Вовой попеременно раз в шесть часов включали на пару минут (батарейки-то надо было беречь в этом плейстоцене!) рацию и шарили в эфире…

А утром третьего дня, как раз после третьего завтрака из пива и чебуреков (только не смейтесь; мучимые ностальгией, мы с дядей Вовой научили повара Лулу их для нас лепить и жарить!), мы отправились в гости к Бин Назиму.

Разумеется, мы сделали это только потому, что Бин Назим нас пригласил. Вообще-то нам не разрешалось выбирать места для посещений, да и вообще мы не имели права по собственному произволению покидать нашу золотую клетку с шестиразовым кормлением.

Нас снова принимали в том же внутреннем дворе с фонтанами.

На месте скошенных дяди-Вовиным «Печенегом» пальм теперь зеленели листвой какие-то, условно говоря, магнолии, высаженные явно уже взрослыми.

А вот скульптуры, павшие жертвой моего вандализма, так быстро восстановить не успели…

С другой стороны, чему удивляться? Старого подрядчика, значит, отдали змеям-краснозубам, а нового найти пока не успели…

Бин Назим, хотя держался ровно и дружелюбно, все же выглядел опечаленным. Возможно, настроение ему испортили трое граждан, что смирно сидели поодаль – среди них я вновь узнал боевого мага, который нас парализовал (вскоре выяснилось, его зовут Кадам).

А возможно, он был печален печалью сверхбогатых и сверхмогущественных людей, которые поели уже семь раз, выпили два литра вина, познали трех девственниц и… ощутили, что им ничегошеньки больше не хочется, что уже «не лезет»… Эту новую для меня печаль я начал за последние дни немножечко понимать.

– Гляди-ка, наше барахлишко, – вполголоса сказал дядя Вова, указывая на ковер рядом с Бин Назимом, где было почтительно разложено всё конфискованное у нас огнестрельное оружие.

То, что его кто-то лапал, я понял сразу и даже издали.

Из ленты «Печенега» была бессистемно повыдергана часть патронов.

Из моего автомата выдрали шомпол, пенал с инструментом (в армии говорят, конечно, «с принадлежностью») и довольно-таки бесцеремонно открутили от верхней планки Пикатини коллиматорный прицел, купленный мною, между прочим, на свои кровные.

Как я ни пытался скрыть свое раздражение по этому поводу, сделать это мне не удалось – чуткий Бин Назим перехватил мой взгляд и спросил:

– Всем ли довольны мои дорогие гости? Услаждают ли их должным образом?

– Ну… В общем, жаловаться не на что, – ответил я вяло.

– Услаждают. Боль-мень, – сказал дядя Вова, сделав загадочный подкручивающий жест рукой.

– В таком случае почему ты нахмурился, огнеборный Сергей?

– Честно? – Я вдруг подумал: «А чего тут, собственно, миндальничать?» – Меня разозлило то, как вы обошлись с моей железной палкой. Она мне очень дорога и, кстати, стоит изрядных денег!

Бин Назим закивал – мол, понимаю. И, поразмыслив, сказал:

– Если бы человек, который сделал это, не был бы мне так дорог, а я говорю о Кадаме. – Боевой маг, заслышав свое имя, склонился в легком церемониальном поклоне. – Я бы приказал отдать его на растерзание змеям-краснозубам. Но я не могу сделать этого – ведь он лишь просто выполнял мой приказ. Поэтому я просто скажу, что сожалею…

Я с вельможной значительностью покивал головой – мол, сожаления приняты.

– Но у меня есть превосходное предложение, – продолжал Бин Назим, – приняв которое, вы познаете всю полноту моей щедрости, и сердца ваши возрадуются.

– Хм… Неплохо бы! – оживился дядя Вова.

– Я хочу, чтобы вы научили моих боевых магов обращаться с вашим удивительным оружием. И как только Кадам или кто-либо из его учеников поразит хотя бы одну цель из твоей железной палки, я выплачу каждому из вас по тысяче золотых монет!

Назим поглядел на нас пытливо, явно надеясь, что мы упадем в обморок от восторга.

Но в тот день моя голова была прочно оккупирована вопросами о том, как нам побыстрее достичь ближайшего консульства Российской Федерации. Поэтому я ответил с равнодушием потомственного ломщика валюты с ночного вокзала.

– Предложение неплохое. Но хотелось бы еще кое-чего…

А вот дядя Вова, в отличие от меня, предложением проникся и горячо зашептал, пихая меня локтем в бок.

– Сережа, ты вообще здоров на голову? Даже если их золотой весит десять граммов, тысяча золотых это десять кило. Десять кило золота! Да это по нынешнему курсу не меньше ста тыщ! Каждому! И это всё за то, что ты покажешь этим дикарям, то есть я хотел сказать почтенным людям, как снять «калаш» с предохранителя и передернуть затвор!

– Старшина Незванов! – строго сказал я. – Помолчите, пожалуйста.

Дядя Вова уже знал: если я начинаю вспоминать о субординации, значит, момент важный и действительно надо помолчать.

– Уважаемый господин наместник, – обратился я к Бин Назиму и сделал такое выражение лица, какое делает глава нашего МИДа, когда козлит вражин на международных ассамблеях. – Мы просим, в придачу к золотым, чтобы вы дали нам корабль для дальних морских путешествий. И команду. Потому что наше основное желание – как можно скорее попасть на Родину.

Хоть психолог из меня и никудышный, даже я заметил, что у Бин Назима отлегло от сердца. Похоже, он ожидал, что я попрошу у него полцарства. И, кажется, даже был готов с ним расстаться!

Короче, по лицу наместника я понял, что, по его мнению, мы страшно продешевили.

Итак, мы ударили по рукам, и дядя Вова принялся обучать Кадама азам начальной военной подготовки.

– Автомат Калашникова «АК-12» калибра 5,45 миллиметра состоит из следующих основных частей… – дядя Вова поглядел на Кадама наставительно.

При слове «частей» пальцы дяди Вовы с проворством пианиста пробежались по моему верному оружию и нажали на соответствующие защелки. Бряк-бряк – и автомат эффектно разложился на составные части. Ну там, крышку ствольной коробки, газовую трубку и тэ пэ – вы наверняка знаете.

Бин Назим и маги изумленно ахнули. Как видно, на них действовала магия словосочетания «железная палка». Раз «палка» – значит, должна быть цельная. И потом, похоже, что ребята в этой своей дикой Африке никогда не видели ничего сложнее арбалета!

Тем временем дядя Вова продолжал:

– Да-да, из следующих основных частей… Ствола… Ствольной коробки… Газоотводной трубки… Затворной рамы с газовым поршнем… Ударно-спускового механизма… Возвратного механизма… – Дядя Вова степенно тыкал шомполом в соответствующие детали, которые он только что разложил на ковре.

– При производстве выстрела патрон подается под воздействием толкающей пружины магазина в патронник ствола, где по нему бьет ударник…

Судя по сложному лицу Кадама, боевой маг был на грани паники. Ясное дело, благодаря лингвистическому чудо-эликсиру он понимал каждое произносимое дядей Вовой слово, но в то же время его мозг был не в состоянии как-либо переварить услышанное.

Но парень был не промах. Он степенно кивал и делал пометки на листе папируса (чернильница-непроливашка висела у него на поясе, как, впрочем, и у всех виденных нами местных чиновников). Два его ученика тоже послушно кивали и что-то конспектировали.

Пока дядя Вова давал молодым бойцам теорию, я, чтобы чем-то себя занять, перебрал его «Печенег» – ничего ли не испортили эти ботаники?

Как оказалось, трудился я не зря.

Шаловливые ручонки анонима умудрились забить ни в чем не повинное оружие аж тремя посторонними предметами. Под крышкой ствольной коробки обнаружился некий зловещий амулет из сушеной лапки (то ли тушканьей, то ли летучей мыши). В ствол запихнули (шомполом, что ли?) обмазанную жиром веревку, да там и забыли. А под переключателем режимов огня нашелся кусочек папируса с надписью, которую я не смог прочитать даже несмотря на эликсир (как выяснилось впоследствии, для того, чтобы понимать письменную речь, требовался еще один эликсир, куда более дорогой).

Наконец дядя Вова собрал автомат обратно и перешел к тому, с чего, по моему мнению, надо было начинать. А именно, показал как примкнуть магазин, снять оружие с предохранителя, взвести затвор и – ура-ура! – произвести выстрел.

В качестве мишени слуги вынесли несколько деревянных колод – как ни бахвалился Бин Назим, а все время ликвидировать разгромы в любимом садике с фонтанами было напряжно даже для таких богатеев, как он.

Ну, выстрел и выстрел.

Нужно ли говорить о том, что в умелых руках дяди Вовы мой автомат сработал штатно и пули с тихим чавканьем исчезли в глубинах колоды?

Затем дядя Вова отсоединил магазин, поставил оружие на предохранитель и передал автомат Кадаму.

– Теперь ты, – сказал он.

К чести Кадама следует отметить, что он был достаточно ловок и не робел. Уже со второго раза все у него прекрасно получилось. Маг примкнул магазин в точности так, как учил его наставник.

То же касалось и перевода предохранителя в положение «стрельба одиночными» и взведения затвора.

– Ну, стреляй, чего уже, – поощрил мага дядя Вова. – Приклад в плечо и нажимай на крючок.

Кадам послушно поднял оружие, неловко приладился к нему и нажал на спусковой крючок.

Выстрела, однако, не последовало.

Осечка.

Дядя Вова чертыхнулся. Отобрал оружие. Проделал все необходимые манипуляции и удостоверился, что со спуском в автомате все нормально.

В колоде застряли еще несколько пуль, выпущенных старшиной.

Теперь дядя Вова не стал усложнять задачу Кадама. Он полностью подготовил его к стрельбе сам, взвел затвор и уже в таком виде бережно передал оружие боевому магу.

Тот нажимал и нажимал на спусковой крючок. Но механизм «АК-12» не слушался его. Не слушался – и всё!

В мою голову стали закрадываться подозрения, которые, увы, только окрепли, когда мы взялись дрючить «Печенег».

С «Печенегом» мы обошлись без вводных лекций и перешли сразу к практике.

Но результат был тем же самым: ни Кадам, ни его ученики, ни даже Бин Назим, который, конечно, не остался в стороне от этого шоу, не смогли сделать ни одного выстрела! Даже мой пистолет «ПЯ» – и тот, зараза, хотел слушаться только нас с дядей Вовой…

Таким образом, мы практическим путем укрепили наших друзей в мысли, что мы настолько запредельные в своей квалификации маги, что никто из местных просто не может с нами тягаться. Уровень не тот!

Не сказать, чтобы это так радовало Бин Назима.

Ну а Кадам – тот был просто в бешенстве (судя по тому, как налились кровью его и без того не сильно ласковые глаза).

Но расстались мы друзьями. Уже глубокой ночью Бин Назим велел проводить нас в наши покои (звучит-то, звучит как, а? «Наши покои»!).

– Я должен еще подумать, – несколько раз повторил он.

Дядя Вова пытался было заикнуться об обещанной тысяче золотых, но по лицу Бин Назима я сразу понял, что наш баснословный контракт он считает неотработанным.

Честно скажу, мы с дядей Вовой, несмотря на нарочито понурый вид, не сильно расстроились, ведь в наших комнатах нас ждали четыре хрустальных кубка пива, обед, ужин и голопупые танцовщицы.