Мы мчались к Храму на двух василисках.

Где-то там, впереди, в густых клубах пыли и в облаках бензинового выхлопа ворочался «Черчилль» – тяжелый танк, который нам предстояло как-то победить.

А значит, пришло время рассказать о нашем арсенале противотанковых средств ближнего боя.

Почему ближнего?

Потому что противотанковое средство дальнего боя мы профукали.

Как вы помните, наша солнечная пушка успела выстрелить только один раз, после чего была иссечена осколками 75-миллиметрового снаряда, выпущенного «Черчиллем».

Также напомню, что богатый арсенал сомалийских пиратов в свое время позволил нам с дядей Вовой обзавестись не только тяжелыми пулеметами, но еще и противотанковыми гранатометами «РПГ-29». Из этих гранатометов можно было поджечь «Черчилль» метров с трехсот, а при достаточном везении и с пятисот!

Но, увы, мы использовали все гранатометы «РПГ-29» по ездовым кашалотам разумных саламандр в приснопамятном бою под началом капитана Курра…

В итоге мы в нашем эпическом противостоянии с «Черчиллем» могли полагаться лишь на то, что лежало в наших подсумках.

У Кадама в похожем на сардельку плоском ягдташе, пристегнутом к грудной кожаной перевязи, покоились несколько клубков зеленой шерсти.

Я уже привык к тому, что в руках магов самые обычные вещи могут превращаться в смертоносное оружие.

Поэтому даже не стал спрашивать, как зеленая шерсть, по мысли Кадама, поможет в борьбе с 40-тонным танком.

Что же до нас с дядей Вовой, то мы располагали тремя ручными гранатами и тремя бутылками с «коктейлем Молотова».

То есть мы, краса и гордость морской пехоты Черноморского флота, были подготовлены к борьбе с бронетехникой противника ничем не лучше, чем наши прадеды в ноябре 1941-го под Москвой!

Вдобавок наши ручные гранаты были изготовлены не фабрично, а золотыми руками дяди Вовы по наитию моего скромного инженерного гения.

Для этого использовались патроны от крупнокалиберных пулеметов, гранаты для подствольников и кое-какие останки нашей электроники.

Проще говоря, наши противотанковые гранаты были кустарными.

Они отличались от древних советских противотанковых гранат «РПГ-40» в лучшую сторону лишь тем, что имели не обычные, а двухрежимные взрыватели.

В первом положении взрыватель обеспечивал подрыв гранаты от удара о корпус цели.

А во втором, наоборот, исключал ударный подрыв, зато позволял дистанционно инициировать гранату при помощи пульта с радиопередатчиком.

Но главным нашим оружием должны были стать знания.

А точнее, знание – одно знание, в единственном числе.

Я знал, где у «Черчилля» ахиллесова пята.

Ахиллесова пята звалась «воздухоприток».

Что такое воздухоприток?

У «Черчилля» это такой здоровенный короб на борту.

Короб этот сам по себе неплохо забронирован, но в его верхнем торце имеются прорези – как в почтовом ящике.

Через эти щели вентиляторы засасывают забортный воздух, который потом идет к радиаторам системы охлаждения.

Сверху воздухоприток, конечно, накрыт броневым козырьком, но, если изловчиться, гранату туда засунуть можно…

Других мест, уязвимых для нашего оружия, у «Черчилля» не было. Представляете?

Итак, плохо вооруженные и внутренне совершенно неготовые к такому обороту событий, мы верхом на василисках прискакали к Храму.

И оказались мы среди черных руин ровно в тот момент, когда «Черчилль» распылил очередную пирамиду, а образовавшаяся в результате удара пыль начала, уже знакомым нам макаром, разогреваться, превращаясь в третьего огненного джинна!

Ну а второй джинн? Второй джинн к тому времени был уже нейтрализован Уфимским так же, как и первый, – при помощи магического зеркала. Нейтрализован и превратился в светящийся бублик.

Каковой бублик вблизи, надо заметить, выглядел очень даже устрашающе…

– Он нас чем-нибудь не шарахнет эдак походя? – дядя Вова опасливо покосился на дремлющего джинна.

– Вроде бы не должен… – вполголоса ответил Кадам. – Спешиваемся.

Мы спрыгнули с василисков наземь.

Я достал гранату, дядя Вова – бутыль с «коктейлем Молотова».

Кадам извлек клубок зеленой шерсти и прошептал над ним заклинание.

Клубок, мне показалось, немного потемнел – но на том магические превращения и закончились. По крайней мере, пока.

– Следуйте за мной, – маг взмахнул рукой.

Отвага Кадама в тот день внушала уважение.

В самом деле: для нас с дядей Вовой танк был в общем-то обыденностью.

Во время первичной боевой подготовки мы проходили обкатку танками.

Затем в ходе учений нас много возили на броне. (В основном, конечно, не на танках как таковых, а на БТР-82 и БМП-3 Ф. Но случалось и на полноценных танках, на «Т-90»…)

Но Кадам-то видел танк второй раз в жизни! (Первый – позавчера, в крепости Рог Вечности.) А вот гляди ж ты! Не мандражировал, смело бежал вслед за «самодвижущейся колесницей»!

Двигаясь вдоль восточной стены, мы обогнули центральное сооружение Храма (где у Уфимского был «гараж» для танка) и заглянули за угол.

Как я полагал, там, за углом, мы вот-вот станем свидетелями превращения в бублик и третьего джинна.

Однако этот джинн проявил выдающийся интеллект.

Вместо того чтобы, как каратист из замшелого анекдота, «скакнуть с голой пяткой на саблю», то есть безоглядно наброситься на «Черчилль» и огрести звездюлей от магического зеркала, джинн свернулся кольцами, как заправская анаконда, и спрятался за уцелевшим фрагментом стены!

Оттуда джинн то и дело высовывал самый кончик своего огненного тела – это он так поглядывал на танк, чтобы прикинуть, как бы половчее атаковать его, не подставляясь под магическое зеркало.

Уфимский, в свою очередь, боялся подъезжать к джинну слишком уж близко…

Вдруг доктор-фридайвер остановил танк и открыл огонь из пушки.

То ли Уфимский хотел джинна испугать и заставить из-за стены выпрыгнуть, то ли надеялся, что стена разрушится и джинн подставится под магическое зеркало… Теперь уже не узнаешь.

Нам, однако, всё это было на руку.

Из-за того, что внимание Уфимского было полностью поглощено охотой на джинна, мы получили возможность спокойно сблизиться с целью.

Сперва мы обошли танк с фланга.

Затем подползли к нему почти вплотную – на десять метров.

Я уже приготовился поставить рекорд по бегу на сверхкороткие дистанции и, ловко приблизившись к «Черчиллю», засунуть гранату ему в воздухоприток, когда меня остановил дядя Вова.

– Погоди, Сергуня, – сказал он шепотом. – Если мы сейчас его рванем, кто будет джинна останавливать?

– А надо? – ответил я вопросом на вопрос. – Это же Уфимский джинна разбудил, а не мы! Нам-то что?

– Вообще-то надо, – вмешался Кадам. – Три джинна, напомню тебе, неуравновешенны и смертоносны. Этот джинн разбудит двух других, и втроем они нас всех перебьют. Уж такие это существа!

– Перебьют? Но за что?

– Не «за что», а «зачем»!

– Ну и зачем?

– Для потехи.

– Лучше не придумаешь!

«Везет как утопленникам… До танка – рукой подать! Можно бить! И надо же, тут этот джинн дурацкий…»

Как учил меня некогда подполковник Буров – между прочим, кандидат военных наук, не хухры-мухры – «в каждом бою есть скрытые тактические переменные».

Такая скрытая переменная в нашем случае обнаружилась в лице Тутарбана.

Дело в том, что, как оказалось, голем с принцессой прятались в тех же самых руинах, за которыми хоронился от магического зеркала и третий джинн!

«Руины» – это, конечно, крайне упрощенное описание имевшихся на территории Храма архитектурных форм.

Например, под уцелевшим фрагментом стены находился сложно устроенный фундамент, в котором некогда были кладовые для припасов…

Вот в одну из таких кладовых и пришлось Тутарбану затащить Амиту, когда на территорию Храма въехал «Черчилль» и начал крушить пирамиды с джиннами!

Там они и сидели – невидимые ни для «Черчилля», ни для джинна, – пока взрыв очередного снаряда, выпущенного Уфимским, не сорвал пару каменных плит, которые служили перекрытием кладовой.

Голову Тутарбана, замаячившую в открывшемся подземелье, увидел джинн.

И поскольку джинн, согласно описанию Кадама, был «неуравновешен и смертоносен», он решил голову Тутарбана немедленно оторвать!

И оторвал бы, не будь Тутарбан големом.

А так – с первого раза у джинна получилось только выдернуть голема из убежища, как морковку из земли.

Реакция у Тутарбана была не просто хорошая, а – молниеносная.

Еще кувыркаясь в полете, Тутарбан взмахнул палицей и ударил.

Удар пришелся ровно в середку огненного тела джинна.

Поскольку палица у Тутарбана была магическая (а точнее сказать – алхимическая), джинн взревел от боли и, позабыв обо всем на свете, взвился вверх как ошпаренный.

Тут-то он и попал под магическое зеркало Уфимского.

После чего джинн претерпел уже виденную нами трансформацию и превратился в десятиметровый бублик, мирно парящий над землей на высоте четвертого этажа.

– Есть! – воскликнул дядя Вова. – Ну что, вперед?

– Можно нападать! – разрешил Кадам.

И мы сорвались с места все втроем: маг, дядя Вова, я.

Бежали мы какие-то секунды, но ниндзя «мангустов», сидевший в башне, успел отреагировать на наше приближение.

Люк на башне распахнулся, и оттуда выскочил боец, весь затянутый в черное.

Он метнул в нас два ножа. (И попал, кстати, обоими ножами. Но пробить наши бронежилеты им оказалось не под силу.)

Кадам ответил на это хамство, бросив свой зеленый шерстяной клубочек.

Результаты применения его магии я разглядеть не успел, потому что весь был поглощен запихиванием гранаты в щель воздухопритока на борту танка. Взрыватель гранаты я загодя выставил на радиоуправляемый подрыв.

Дядя Вова в то же время зашвырнул «коктейль Молотова» на башню.

Поскольку в меня никто не стрелял и никакого цейтнота в общем-то не было, у меня нашлось время засунуть вслед за первой и вторую гранату… Две – ведь это лучше, чем одна, верно? Причем в два раза лучше!

Затем мы побежали от танка прочь.

Нам в спину ударил башенный пулемет.

Медлить было нельзя ни секунды.

Я упал ничком.

Но еще в прыжке я успел нажать кнопку на пульте.

За спиной как следует ухнуло. Пулемет заткнулся.

– Кажись, готов, – сказал дядя Вова саркастически.