Глава 7
Подозреваемые
«Сладко поет этот Абдумалик Фаттах Мансур, – думал я, выйдя из кабинета полицейского. – Не такой уж я великий сыщик, чтобы прислушиваться к моим словам, а уж тем более к моим мнениям и советам. В добренького следователя играет, хочет, чтобы я стучал на своих. Стучать я ему, разумеется, не буду, но и сидеть без дела тоже. Так что пусть он занимается своим расследованием, а я – своим. Но в любом случае надо отыскать преступника и вернуть этому Азизу деньги, а то он не отстанет от нас. Да и убийцу Валентина изобличить надо – зло должно быть наказано. Тем более что у меня шансов найти убийцу намного больше, чем у этого Абдумалика Фаттаха Мансура, потому что мне известно больше, чем ему. Из этого и будем исходить».
В фойе отеля полицейских видно не было. Я выглянул на улицу, и машина, забитая полицейскими, также отсутствовала. Я подошел к портье, указал на свое плечо, имея в виду погоны, и жестом спросил, где полицейские. Портье также знаками объяснил мне, махнув рукой куда-то вдаль, что все стражи правопорядка уехали.
«Отлично! – усмехнулся я про себя. – Выходит, обещанной Абдумалик Фаттахом Мансуром охраны и защиты полицией туристов отеля нет. Как же он один собирается нас защищать от банды Азиза, если она вновь нагрянет в «Коралл Бич»? Нет, нам явно следует рассчитывать только на свои силы».
Я вернулся в свой номер, достал из холодильника бутылку холодной воды, открыл и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Держа бутылку в руках, прошел к стеклянной стене, сложил на груди руки и, глядя во двор, задумался. «Ясно, что вчера ночью, кроме меня, разговор Валентина с его ночным гостем слушал еще кто-то. Он-то, узнав, что сегодня в двенадцать дня нарочный принесет Погребнову деньги, проник к нему в номер после того, как главарь банды ушел, и забрал деньги. Вот только кто и где вчера кроме меня подслушивал разговор? Здесь два варианта: либо он находился внутри номера Валентина, либо снаружи. Внутри, я думаю, подслушивать никто не мог, иначе переговорщики его заметили бы, а вот снаружи запросто».
Я поставил бутылку с водой на журнальный столик, открыл дверь и вышел на балкон. Глянул вверх. Если преступник находился этажом выше, вряд ли он мог услышать, о чем говорили внизу, балкон глухой – звукоизоляция хорошая. По одну сторону номера Валентина на балконе находился я, а вот по другую мог кто-то быть.
Я спустился на дорожку, прошел мимо балкона номера, где жил ныне покойный Погребнов, остановился напротив следующего номера. Здесь обстановка на балконе такая же, как и на других – два плетеных кресла, столик. Сквозь плотные шторы пробивался свет, видимо, подселили кого-то из приехавших. Но вчера номер был пустой, потому что в «Коралл Бич» находились только семь человек, и где они жили, я знал. Марина с Любой на противоположной стороне коридора-галереи в противоположном же конце ее, Наташа с сыном Андреем почти напротив моего номера, а вот супруги Максим с Ксенией по эту сторону галереи, но на несколько номеров дальше. Так что вряд ли кто-то здесь сидел, заранее поджидая, когда Валентин и его ночной гость выйдут из своего номера, чтобы побеседовать. Разговор был подслушан случайно, да и Валентин, насколько мне помнится, проверял оба балкона на предмет наличия в них людей, а потому этот балкон как место, где сидел подслушивающий разговор преступник, исключается.
Я повернулся на сто восемьдесят градусов. По другую сторону дорожки тянулась живая изгородь немногим выше человеческого роста. Я пошел влево вдоль изгороди, дошел до конца ее, повернул вправо, изгородь тянулась дальше, параллельно бассейну, а на пространстве между нею и бортиком бассейна была площадка с лежаками, там, в темноте, сидела парочка из вновь прибывших отдыхающих. Через несколько метров в изгороди имелся разрыв, я свернул в него. Здесь ровная ухоженная площадка, поросшая травой, и у дальней стороны изгороди в свете тусклых фонарей виднелась скамейка. Я дошел до нее, влез с ногами на сиденье, моя голова оказалась выше изгороди, прямо напротив меня находился балкон номера, в котором убили Валентина. От скамейки, учитывая ширину живой изгороди, дорожки и расстояния от балкона до столика с креслами, было метра два с половиной. Если вчера вечером здесь на скамейке кто-то сидел, то он запросто мог слышать, о чем говорили Валентин и некий Юсуф Шараф-Эль-Дин. Не все, конечно, поскольку говорили они тихо, но общий смысл разговора мог уловить и понять, что на следующий день в двенадцать часов дня у Валентина будут деньги, а следовательно, это он мог проникнуть в номер Погребнова, убить его и забрать миллион. Я слез со скамейки и сел на нее. Остается выяснить, кто в одиннадцать часов вечера вчера сидел на этой скамейке, и тогда станет известно имя вора и убийцы. Это можно было бы определить путем опроса подозреваемых, узнать у них, кто и где находился в одиннадцать часов вечера… Можно было бы узнать, но, к сожалению, выяснять это у моих сограждан нельзя. В этом случае придется им рассказывать, что я сам подслушал разговор Валентина с его ночным гостем, а следовательно, я являюсь подозреваемым в убийстве и хищении денег номер один. Еще, чего доброго, мои соотечественники рады будут свалить на меня преступления. Значит, этот путь для разоблачения убийцы и вора не подходит. Тогда пойдем, как говаривал вождь пролетариата, другим путем – проверим алиби у подозреваемых на момент убийства Валентина. Если исходить из того, что Азиз в двенадцать часов дня отдал Погребнову деньги – именно в это время я видел его шедшим от номера Валентина по галерее, – то в этот момент Погребнов был еще жив. Обнаружил я его в тринадцать пятнадцать, но в час дня все подозреваемые находились в столовой и никто из них совершить преступление не мог. Следовательно, убили мужчину с двенадцати до тринадцати. Час – большой промежуток времени для установления алиби, но тем не менее попробовать стоит.
Я соскочил со скамейки и двинулся в отель. Войдя в коридор-галерею, постучал в дверь номера Марины и Любы. Обе девушки оказались на месте, но куда-то собирались. На мое предложение зайти ко мне на несколько минут, поговорить, ответили было отказом, посчитав, что я снова зазываю их в гости, но я со всей серьезностью, на какую только был способен, сказал, что хочу собрать всех членов нашей компании, и девушки пообещали прийти через несколько минут.
Наталья оказалась в номере одна. Ее сын где-то шатался, я и ее вместе с Андреем пригласил к себе для беседы, и женщина пообещала, что как только парень объявится, она вместе с ним прибудет на «совещание».
Супругов Креоновых в номере не оказалось, но когда я вышел во двор поискать их, то столкнулся с Максимом и Ксенией у входа в здание. Чета собиралась идти в номер отдыхать, однако на мое предложение зайти на несколько минут ко мне охотно откликнулась и пообещала быть через десять минут.
Я отправился к себе и принялся ждать своих сограждан. Собирались в обратной последовательности, в какой я их приглашал. Сначала прибыли супруги Креоновы, затем пришли Наталья и Андрей, последними заявились Марина и Люба. Сели по три человека на двух кроватях лицом друг к другу – с одной стороны Наталья, Люба, Марина и с другой – Максим, Ксения и Андрей. Алинкина, как всегда, держала в руках планшетник. Я, придвинув стул, стоявший у трюмо, занял место «председателя» собрания, сев в начале прохода между двумя кроватями.
– По какому поводу сход? – как всегда, попыталась взять инициативу разговора в свои руки самая деловая представительница собравшегося в моей комнате общества Ксения Креонова.
Я не стал идти у нее на поводу, втягиваться с ней в дебаты, пропустил вопрос мимо ушей и по-деловому озабоченно спросил:
– Мы с вами попали в сложную ситуацию, потому кое-что необходимо прояснить. Для начала скажите, пожалуйста, о чем с вами говорил полицейский Абдумалик Фаттах Мансур?
Марина окинула присутствующих в комнате взглядом, как бы испрашивая у них, есть ли желающие ответить на вопрос, но поскольку таковых не нашлось, ответила за всех:
– Я думаю, всем говорил одно и то же. Спрашивал, известно ли нам об убийстве Валентина, о том, кто украл деньги, сказал, чтобы мы ни о чем не беспокоились, спокойно отдыхали дальше, что мы находимся под защитой полиции Египта.
– Ха, – усмехнулся я. – А известно ли вам, что доблестная полиция Египта в полном составе уехала и мы сейчас находимся под защитой одного лишь Абдумалика Фаттаха Мансура?
– Да ладно, – недоверчиво проговорила Марина Аргунова. – Может быть, отряд полицейских залег где-то неподалеку в засаде?
– Ага! – подхватил я с иронией. – Подтянули танки, бэтээры, пушки и заняли круговую оборону вокруг отеля «Коралл Бич». Ерунда все это, – махнул я рукой, начисто отметая предположения полной девицы. – Бросили они нас.
– Ой, только не надо нагнетать атмосферу! После визита полиции мы все вроде бы успокоились, а ты опять нас будоражишь, – покривившись, с презрительным видом проговорил Максим. – Все будет в порядке, Азиз знает, что отель находится под колпаком полиции, и больше сюда не сунется.
Я хлопнул в ладоши и со слишком уж смиренным видом и покорностью, чтобы это могло соответствовать истинному состоянию моей души, проговорил:
– Хорошо, в таком случае прошу простить меня за то, что побеспокоил вас, я вас больше не задерживаю, можете идти по своим номерам.
Максим с готовностью было приподнялся, но я, взглянув на него, холодно продолжил:
– Только я посмотрю, что ты запоешь, когда Азиз сегодня ночью ворвется в твой номер с несколькими отморозками и начнет глумиться над твоей женой у тебя на глазах и требовать деньги, которые он отдал Валентину.
Ксения сурово глянула на мужа, явно она была главой семьи, и тот покорно сел.
– Хорошо, Игорь, что ты хочешь? – как-то устало проговорила Наталья, не обращая внимания на нашу с Максимом перепалку – она, очевидно, прекрасно понимала всю серьезность нашего положения.
Я вроде бы особо не претендовал на власть в этом коллективе, но ее, кажется, признали. Наконец-то беседа начала принимать нужный оборот, и мне задали вопрос, которого я ждал.
– Я хочу, – проговорил я твердо и внушительно, – изобличить вора и убийцу, и если вдруг Азиз нагрянет сюда со своими дружками, сдать ему преступника. Пусть он с ним и разбирается.
– Ну что ж, вполне разумное желание, – согласилась со мной Ксения.
– Но как его можно изобличить? – усомнилась в моих сыскных способностях Марина.
Я перевел взгляд на нее.
– Проверить алиби каждого из нас на предположительный момент убийства.
Сидевшая молчком тихоня Люба пошевелилась и подняла опущенную в течение всего нашего разговора голову. (Планшетник у нее на коленях был выключен, но она по привычке все время пялилась в него.)
– Но почему ты думаешь, что преступление совершил один из нас? – негромко спросила она и захлопала своими выпуклыми рыбьими глазами.
На языке у меня вертелась фраза: «Да потому что вчера вечером Валентин и босс Азиза разговаривали на русском языке и понять из разговора, что на следующий день в номере Погребнова будет крупная сумма денег, мог только знающий «великий и могучий» человек». Но если бы я так сказал, то во всеуслышание признался бы, что именно я и являюсь тем самым человеком, кому было известно о деньгах, а следовательно, и являюсь убийцей и вором. Потому я проговорил довольно расплывчато:
– Да потому что на пляже Азиз собрал именно нас, наверняка неспроста, и у него были какие-то серьезные основания подозревать в преступлении именно нашу компанию.
На мой взгляд, аргумент был малоубедительным, но никто из присутствующих в моем номере возражать не стал, хоть я специально сделал паузу, предлагая компании поучаствовать в дискуссии на эту тему и сомневающихся убедить в своей правоте.
– На какое время тебя интересует алиби? – наконец нарушила стоявшую в комнате тишину Ксения.
Я кивнул с видом удовлетворенного ходом разговора человека, который ожидал подобный вопрос.
– Когда мы сегодня толпой вернулись с пляжа, было двенадцать часов дня. В это время я столкнулся в коридоре нашего корпуса с выходившим из него Азизом с двумя сопровождающими его бандюганами.
– Так ты его сегодня видел? – как-то подозрительно, словно увидеть преступника было нечто крамольное, имеющее отношение к самому преступлению, сказала Марина.
– Да, – признался я, ничуть не смущаясь подозрительного взгляда толстушки. – И ты бы его увидела, если бы раньше меня не вошла в свой номер.
– Я тоже видела эту троицу, – призналась Ксения, поскольку сегодня по коридору-галерее она шла поодаль меня и столкнулась уже на выходе с троицей Азиза и сопровождающих его парней из галереи.
– А я вместе с Андреем в это время была на пляже. – Наташа поспешила откреститься от того, что видела в двенадцать часов главаря банды с подручными, и при этом как-то покровительственно взглянула на своего отпрыска, словно беря его таким образом под свою защиту.
Возможно, кто-то из компании успокоился, уверившись с том, что если он не видел в двенадцать часов Азиза и его товарищей, не имеет к преступлению отношения, то я вынужден был его разочаровать.
– В двенадцать часов Валентин был еще жив, – сообщил я, остановив жестом собиравшуюся что-то сказать Любу, – поэтому я думаю, что убийство произошло после этого времени. Примерно с двенадцати дня до тринадцати.
– А почему ты думаешь, что убийство произошло до часу дня, а не позже? – спросила Ксения, и на ее простецком лице сестры Иванушки-дурачка отразилось удивление.
Мне очень хотелось пояснить, что в тринадцать десять я обнаружил тело Валентина в его номере, а в час дня вся наша компания уже была в столовой, и в эти десять минут пробраться в номер Погребнова никто из нее не мог. А раз в двенадцать он был жив, значит, его убили именно в этот промежуток времени. Но по уже известным причинам я признаться в этом не мог, а потому соврал:
– Такое заключение дали эксперты, осматривающие труп Валентина. Об этом мне проговорился на допросе полицейский Абдумалик Фаттах Мансур… Так вот, я бы хотел знать, кто и где был во время смерти Валентина, начиная с двенадцати часов дня и заканчивая тринадцатью часами.
Наверное, я заговорил слишком авторитарно, властно и безапелляционно, надо было бы как-то помягче, потому что Максим вдруг возмутился:
– А на каком основании ты допрашиваешь нас и почему мы должны отвечать на твои вопросы? – от негодования красавчик с мужественным лицом дернул головой так, что кончики его удлиненных волос взметнулись в стороны.
– Если у тебя есть желание порулить ситуацией, я не возражаю, – проговорил я спокойно и с достоинством. – Так что задавай вопросы, я с удовольствием на них отвечу.
– Да ладно, чего ты ерепенишься? – обращаясь к Максиму, вступилась за меня Марина, как всегда беспардонно и даже хамовато, и фамильярно подмигнула мне: – Игорек знает, что делает. Я ему верю.
Креонов после слов толстушки, вставшей на мою сторону, как-то спасовал, да еще и Наталья взглянула на него с осуждением, а жена легонько толкнула своим бедром его ногу, призывая помалкивать.
– Беря на себя роль следователя, Игорь автоматически ставит себя вне подозрений в убийстве Валентина и в воровстве денег, – пробормотал он, поведя своими узкими плечами. – Возможно, это только ловкий ход с его стороны, а он на самом деле и есть преступник.
– Всякое может быть, – не стал я оспаривать точку зрения Креонова. – Я точно так же, как и все, вхожу в круг подозреваемых, а потому вы имеете право допрашивать меня на общих основаниях.
– Ладно, давай приступай к допросу! – нетерпеливо сказала Ксения. – Нечего время тянуть.
– Ну что ж, в таком случае начнем, – охот-но откликнулся я на призыв молодой женщины.
Черт возьми, как все-таки сложно говорить, когда тебе в лицо кто-то неотрывно без выражения каких-либо эмоций смотрит. Именно так, не отрывая глаз, внимательно, но без какой-либо мимики глазел на меня Андрей. Я, конечно, понимал, что парень вынужден пялиться, потому что читает по губам, но все равно было неприятно находиться под прицелом его зорких глаз. Я с трудом оторвал взгляд от лица парня и обратился к его матери:
– Наташа, расскажите, пожалуйста, подробно, где вы были сегодня с двенадцати дня до тринадцати ноль-ноль.
Валевская, потерев ладонью лоб, что, видимо, помогало ей вспоминать недавно произошедшие события, раздумчиво проговорила:
– Я не засекала время по минутам, но могу сказать, что после того, как вы, Игорь, ушли с пляжа, я его не покидала. А когда взглянула на часы, время было ровно час дня. Тогда я собралась и вместе с Андреем отправилась в столовую.
– По дороге в свой номер не заходили? – уточнил я.
Наталья, поджав свои тонкие губы, отрицательно покачала головой:
– Нет, сразу в столовую.
Боковым зрением я чувствовал, что Андрей по-прежнему жжет меня взглядом еще сильнее, повернул голову к Наталье, чтобы не видеть глаз парня.
– А что делал в интересующее нас время ваш сын?
Наталья бросила быстрый взгляд на своего отпрыска и ответила:
– Он все время был в поле моего зрения, купался, загорал и никуда не отлучался.
– И никто вас на пляже не видел? – поинтересовался я.
– Нет, – ответила Наталья.
– Ясно, – проговорил я сухо, никак не выражая своего отношения к предоставленному мне Валевской алиби, и перевел взгляд на следующего члена нашей компании Любу, сидевшую на правой кровати второй после Натальи. – Теперь ты, Люба, расскажи по минутам, что ты делала сегодня с двенадцати до тринадцати.
Мне, конечно, было известно, как Любаня провела большую часть интересующего меня времени, но я не мог не спросить ее об этом, чтобы не ставить в более выгодное по отношению к другим подозреваемым положение. Хотя честно признаться, мне не очень хотелось, чтобы Любаня вспоминала при всех события интересующего меня часа.
– Ну-у, – отложив планшетник, как всегда несколько заторможенно и безэмоционально проговорила Алинкина. – Вчера я пересидела на солнце, все тело до сих пор горит, и потому сегодня не пошла на пляж, лежала в своем номере, а потом решила поплавать в бассейне. Только влезла в него, появился ты.
– Это было примерно в двенадцать ноль пять, – вставил я.
Все так же индифферентно Люба ответила:
– Ну-у, может быть, я на часы не смотрела. Потом ты пригласил меня в свой номер выпить вина.
Все присутствующие в моем номере, включая Андрея, который читал по губам Любы, с большим интересом уставились на меня. К моему лицу прилила краска, тем не менее я постарался не замечать направленных на меня взглядов.
– Время было примерно двенадцать пятнадцать, – сказал я.
– Может быть, – забубнила Любаня. – Я пошла к себе, а потом мы вместе с Мариной пришли к тебе в номер.
– Но ты пришла не сразу, – заметил я. – А минут через двадцать.
– Ну да, – согласилась Алинкина. – Я в номере приняла душ, потом мы с Мариной приводили себя в порядок.
– У меня в номере вы пробыли недолго, – решил я быстренько, не заостряя внимания на своем фиаско на любовном фронте, обрисовать неприятную для меня ситуацию. – Марина ушла примерно десять минут спустя, в двенадцать пятьдесят, а ты на пять минут позже.
Люба хлопнула своими выпуклыми глазами.
– Да, – сказала она равнодушно. – Я зашла в свой номер, и мы пошли на обед.
– Это было в час дня, – проговорил я, констатируя факт. – Потому что именно в час я пришел в столовую следом за вами. – Я перевел взгляд на толстушку. – Теперь твой черед, Марина, рассказать, как ты провела этот промежуток времени.
Аргунова как-то загадочно переглянулась с подругой, прекрасно понимавшей, о чем пойдет речь, затем, то и дело с томным видом закатывая глаза, заговорила:
– Ну-у, мы вернулись в двенадцать часов в отель, я зашла в свой номер. Любани не было. Я приняла душ, потом полежала на кровати, пришла Люба, и мы с ней пошли к тебе в гости. Я выпила у тебя в номере бокал вина, потом оставила вас с Любаней наедине, – гоготнула вдруг Марина и снова понимающе переглянулась с Алинкиной, – вернулась к себе в номер. Потом пришла Любаня, и мы с ней отправились на обед.
Все снова с интересом посмотрели на меня. Я снова сказал: «Ясно», и обратился к сидевшему на другой кровати на дальнем конце ее Максиму:
– А что ты делал с двенадцати до часу дня?
Узкоплечий красавчик, все еще выражавший недовольство тем, что я провожу «допрос», неохотно проговорил:
– После того как мы все подошли к двенадцати часам к отелю, я отправился в спортивный зал, где качался.
– Тебя кто-нибудь там видел? – быстро спросил я.
Максим покачал головой и не без вызова ответил:
– Нет, я был один. А это имеет какое-то значение?
Я не ответил на его вопрос.
– Дальше, – потребовал я.
– Примерно около часу дня вернулся в свой номер, принял душ, а затем вместе с супругой отправился на обед.
Максим хотел сказать еще что-то, но я уже переключил внимание на ее супругу.
– Ты что все это время делала, Ксения?
Молодая женщина с внешностью сестры Иванушки-дурачка огладила себя по пышным бедрам, как если бы вытирала о платье вспотевшие вдруг ладони, и еще больше выпрямила свою и так прямую спину.
– После того как мы вернулись с пляжа, я прошла в свой номер и никуда из него больше не выходила, – призналась она как-то виновато и развела руками, словно сожалея о том, что ей больше нечего сказать.
К последнему участнику моего допроса Андрею я обращаться не стал, поскольку его мать уже дала за него сведения, как он провел интересующий меня час.
Да-а, не густо! Признаться, я рассчитывал узнать из своего разговора с соотечественниками нечто большее. Так как я, будучи разочарованным, молчал, соображая, какие же дальше предпринять шаги, заговорил Максим.
– Ну что, вычислил вора и убийцу? – ехидно спросил он.
– Пока нет.
– И все-таки наверняка ты кого-то подозреваешь? – Наталья вопросительно подняла свои почти лишенные растительности брови. – Кого?
– Всех! – Я поочередно обвел взглядом каждого из присутствующих в моем номере людей. – Получается, что любой из нас мог совершить убийство Валентина и похитить деньги. В том числе и я.
– Га-га! – гоготнула Марина, и ее широкое пухлое лицо от расползшейся по нему ухмылке стало еще шире. – Ты ничего не попутал, Игорек? – Она хоть и ухмылялась, но ее маленькие карие глазки были серьезными и в упор смотрели на меня. – Как это мы могли совершить преступление?
– Я говорю предположительно, – ответил я, спокойно выдержав взгляд толстухи. – А каждый, потому что ни у кого из нас нет алиби.
– То есть как это нет? – на сей раз от изумления у Натальи расширились глаза. – Мы с Андреем с двенадцати часов дня до часу находились вместе на виду друг у друга.
– Да-а, ма-ама правду гово-орит, – каким-то механическим голосом произнес Андрей, понявший по нашим губам, о чем идет разговор.
Я поочередно одарил сына и его маму снисходительной улыбкой.
– Вы знаете, алиби, которое подтверждают родственники, и тем более такие близкие, как вы, можно в расчет не брать. Мама даже под страхом пытки всегда будет, выгораживая сына, отвергать его причастность к преступлению. Поэтому Андрей запросто мог после двенадцати часов отправиться в отель, постучать в номер Валентина и, когда тот открыл дверь, наброситься на него, убить, забрать деньги, отнести в свой номер, а потом вернуться на море.
Женщина фыркнула:
– Абсурд какой-то! Мой сын глухой! Ему сложно было бы провернуть такое дело.
Я покривил губы, выражая таким образом сомнение.
– Но не такой уж он беспомощный, каким вы хотите его представить. Андрей прекрасно чувствует себя в обществе, тем более он читает по губам. Да и вы сами могли бы руководить его действиями, поскольку таким физическим недостатком, как ваш сын, не страдаете. И вы, Наталья, в этом случае можете подтвердить его алиби, что он был все время рядом с вами. Впрочем, преступление могли совершить и вы вышеописанным мной образом, потом вернуться на пляж, и уже в этом случае ваш сын подтверждает ваше алиби.
– Так черт знает до чего можно договориться, – недовольно произнесла Наталья.
Она, очевидно, ждала, что я отвечу ей, но я не стал вступать с женщиной в полемику, а взглянул на сидевшую рядом с ней Алинкину.
– Ты, Люба, также могла совершить преступление.
Девушка, в жилах которой текла рыбья кровь и она постоянно находилась в полусонном состоянии, на этот раз встрепенулась, словно там, где она пребывала в некоем своем пространстве, смахивающем на омут, ее вспугнули.
– Но я же все время была на виду, – произнесла она с возмущенными нотками. – Сначала в бассейне была на виду у тебя, затем пошла в свой номер, меня видела Марина. Затем мы с ней пришли к тебе…
– Но, – перебил я Любу, – когда ты, покинув бассейн, отправилась к себе, по дороге могла постучать в номер к Валентину, он бы тебе открыл дверь, ты совершила преступление, а уж потом пошла к себе. Либо ты могла проделать то же самое после того, как ушла из моего номера несколько минут спустя после Марины, которая, кстати, – я перевел взгляд с лица Любы на физиономию толстушки, – тоже могла совершить преступление, пока находилась одна, начиная с двенадцати часов и до двенадцати пятнадцати, до тех пор, пока Любаня после бассейна не вернулась в номер. Либо после того, как в двенадцать сорок пять покинула мой номер, оставив нас с Любой наедине… Мог совершить преступление и Максим, – я показал сидевшему на противоположной кровати парню зубы. – Он утверждает, что с двенадцати ноль-ноль и почти до часу находился в спортивном зале, где качался. Однако никто этого подтвердить не может, поскольку зал был пустынным, а это значит, что Максим в это время мог проникнуть в номер Валентина, совершить убийство и похитить деньги… Убийцей могла быть и Ксения, – я чуть склонил голову, обращаясь к супруге Максима, – так как у нее тоже нет алиби на момент убийства.
– Это голословные обвинения! – возмутился Максим.
– Не обвинения, а предположения, – парировал я. – Обвинения предъявит суд, когда я найду преступника и представлю доказательства его вины.
Ксения покривила в усмешке свои пухлые губы.
– А ты сумеешь вычислить преступника? – спросила она со скепсисом.
Если преступник находился среди нас и был уверен, что его не разоблачат, нужно было поколебать его веру в безнаказанность, заставить понервничать, авось, выйдя из равновесия, постарается замести следы, совершит необдуманный шаг и выдаст себя. Потому я, обведя суровым взглядом всех присутствующих в номере, твердо сказал:
– Я его обязательно найду и вычислю. У меня есть для этого опыт, так что убийца и вор обязательно будет наказан.
– А откуда у тебя опыт? – недоуменно спросила Марина, тараща свои маленькие глаза, казавшиеся еще меньше на фоне ее полной физиономии. – Ты же вроде бы тренер по борьбе, а не мент.
– Помимо работы в ДЮСШ, я подрабатываю частным сыском, – признался я, одаривая толстуху взглядом человека, видящего собеседника насквозь, по моему мнению, именно таким взглядом сыщик должен смотреть на потенциального преступника, к числу которых относилась Марина.
Но девушку мой взгляд не пронял. Она гоготнула и с притворным восхищением сказала:
– Вот это да! Среди нас есть Шерлок Холмс. Теперь мы живо вычислим убийцу.
– Ты что-то про себя ничего не сказал, – ухмыляясь, проговорил Максим. – Если я не ошибаюсь, то ты тоже входишь в число подозреваемых.
– Ну разумеется, – ответил я тоном любезного человека, зачем мне противопоставлять себя обществу, злить его, ставя себя в обособленное положение человека, находящегося вне подозрений. Пусть считают меня наравне со всеми потенциальным убийцей. – У меня тоже, как и у всех вас, нет алиби на момент убийства Валентина. Я один был в номере с двенадцати пятнадцати до двенадцати сорока и за это время запросто мог побывать в номере Погребнова, убить его и забрать деньги. Либо же я мог совершить преступление после того, как Люба ушла и я вновь остался один.
– И что ты намерен делать дальше? – поинтересовалась Наталья, внимательно слушая мою перепалку кое с кем из членов присутствующего в моем номере обществе.
– Ну как что?! – спросил я тоном преисполненного оптимизмом человека. – Конечно же, искать убийцу. – Я поднялся, давая таким образом понять, что посиделки в моем номере закончились. – Что ж, всем спасибо за содержательный разговор. – В знак признательности за беседу я склонил голову, хотя особо благодарить было не за что, толком ничего не узнал, но учтивый человек должен оставаться учтивым при любых обстоятельствах. – Если у кого-то появятся какие-либо сведения относительно убийства Валентина, прошу сообщить мне.
Мои гости засуетились, стали вставать со своих мест.
– Ты тоже держи нас в курсе событий, – совершенно серьезно, будто прощаясь после дипломатических переговоров на самом высоком уровне, вдруг проговорила Люба.
– Непременно, – пообещал я и, взяв стул, сделал шаг в сторону, давая возможность моим гостям выйти из прохода между кроватями.
