VII. Взывая к ней

Мандариновые апельсины,
любовные яблоки,
мед в кувшине,
лепестки прошлогодних роз,
засохшая гардения — терпкий дух ее витает в воздухе…
И обгоревший по краям клочок оберточной бумаги,
с его тайным именем,
начертанным мягким карандашом,
а рядом — мое имя.
Любовь опалила края моей жизни,
и мед насыщает его имя на дне круглого чистого кувшина —
малое нерестилище желаний.
Я поцеловала крышку,
воскурила священные благовония тебе, моя госпожа,
а теперь жду,
когда он наполнит мой кувшин для меда,
если тебе будет угодно это.
Тебе было угодно увидеть,
как своей лирой спасся Арион,
цепляясь за нее в бурном море,
словно она — спина дельфина.
Тебе было угодно, чтобы фрагменты стихов Сапфо пошли на саркофаги для священных египетских аллигаторов —
и так сохранились,
лоскутные одеяла поэзии,
пощаженные временем.
Госпожа папирусов и саркофагов,
госпожа влюбленных, прыгающих со скалы,
госпожа заклинаний и благовоний,
коз и тёлок,
мычащих перед жертвоприношением,
дев и мадонн,
молча вершащих одно,
я склоняю голову перед твоими нескончаемыми чудесами,
я сдаюсь на милость тебе.
Кто-то говорит, любовь — болезнь,
огонь в крови, сжигающий все человеческие города.
Я готова рискнуть.
Прежде чем я взовьюсь,
как благовоний дым, к небесной тверди,
прежде чем умирать я научусь,
смочи мед моих желаний на моем взыскующем языке…
научи меня летать.

Отправить