Проснулась я от шуршания сухой листвы. Кто-то направлялся сюда. Я резко села, сердце бешено колотилось. Мысли завертелись в обратном направлении, и в голове с невероятной скоростью промелькнули события последнего месяца: Конор, порядки в отделении, белые больничные халаты, запах спрея «Жан Нате». Во рту ощущался вкус жареного мяса. Я снова подумала: а на самом ли деле со мной происходит все это? Но то, что в лесу кто-то ходит, сомнений не вызывало.

Я поднялась. Должно быть, Элби наконец вернулся из «Усадьбы», принес весточку. Конора рядом не было. Может, его и вовсе не существовало. Вот он, момент истины! Сейчас я узнаю, что происходит в реальности. Я понятия не имела, который теперь час; мне казалось, что я проспала сутки напролет. Все тело было будто наэлектризовано, и в голове молоточком стучали слова: «реально, реально, реально», и одновременно все было сплошной туман, обман, туман, обман… Что происходит на самом деле? Надо выяснить. Но как? А очень просто. Спрошу Элби, видел ли он меня дома, в «Усадьбе». И если ответит, что видел, стало быть, все происходящее в лесу и есть фантазия. А Пенни, что сидит здесь, не настоящая. Выдумка. А та, что в «Усадьбе», и есть истинная Пенни.

— Где девочка? — прокричал мужской голос. — А ну, выходи!

Я услышала потрескивание рации и не поверила своим ушам. Выходит, Элби привел сюда копов? А это означает, что я и есть самая настоящая, реальная Пенни. Я затаила дыхание. Нет, этого просто не может быть! Они пришли вовсе не затем, чтобы отвести меня домой. Они хотят снова забрать меня в отделение! Я прислушалась, не раздастся ли голос Конора. Ничего. Очевидно, он успел уйти, а скорее всего, и вовсе не существовал. Я жила в лесу с сумасшедшим! Я снова заползла на матрас, прижалась спиной к стене из пленки. Нет уж, меня больше не затащить в отделение! Что-то щелкнуло в голове, и мысли завихрились, закружились, что вызвало новый приступ мигрени. Лица коснулась липкая паутина. Я отпрянула и скорчилась на полу в позе зародыша. Сейчас они наденут на меня наручники!

Кто-то топтался у входа. Я знала: это Элеонор пришла забрать меня в отделение.

«Это Элеонор! — вопило и корчилось все мое существо. — Элеонор, Элеонор, Элеонор!..»

Касаясь головой потолка, я на дрожащих ногах подошла к выходу.

— Она здесь, — послышался чей-то голос.

— Давай выходи, Пенни, — сказала Элеонор.

— Я не вернусь туда! — завопила я. — Вы меня не заставите!

Я забилась в угол между матрасами, ноги дрожали. Я думала о Кристине, Келлере и Пегги, но больше всех на свете ненавидела Элеонор, которая не поленилась протопать среди ночи через весь лес с одной только целью — снова заполучить меня! Забрать с собой! Я должна быть сильной, как Скарлетт, когда она смотрела на вражеского солдата, держащего в руках корзинку для рукоделия, которая принадлежала ее матери. Но в шалаше было темно, и звуки, что доносились снаружи, могли быть чем угодно. Нельзя доверять ощущениям, тем более в таком состоянии. Я действительно не знала, что там происходит, а без видимого, реального врага во плоти и крови воля моя начала слабеть.

Зашуршала пленка на входе, и я увидела раздутые ноздри и широко открытые глаза офицера Мэрона — копа, который приходил к нам в дом в ту самую ночь, когда я познакомилась с Конором.

— Ну вот и все, — сказал он и протянул мне руку.

— Я туда не поеду!

— Ты поедешь домой, — сказал он. — Давай вылезай. Все в порядке. Твоя мама здесь.

Голова шла кругом, в ушах звенело. Я выползла из шалаша и сразу же увидела маму. Вернее, ее силуэт, потому что она стояла на фоне горящего костра — длинные вьющиеся волосы, футболка с короткими рукавами, юбка длиной до щиколоток. Она подошла и крепко-крепко обняла меня. Я глянула через ее плечо, и моим глазам, привыкшим к темноте, вдруг предстала картина, перевернувшая все с ног на голову. Чуть поодаль под деревом стоял Элби, придерживая кресло-каталку из «Усадьбы». А в кресле сидела Дейрдре, связанная по рукам и ногам, с заклеенным скотчем ртом. Длинные локоны падали на плечи и грудь, и она смотрела на меня холодным пронзительным взглядом. Я застыла как вкопанная. Рядом с Дейрдре стоял Конор с торжествующей ухмылкой на лице, которая показалась мне отвратительной.

— Дейрдре! Наконец-то!

Мэрон обернулся к Конору.

— Мы хотим заключить с вами сделку, Конор. Пенни в обмен на Дейрдре.

Мама предала героиню! Я не верила своим глазам. Ведь именно об этом я мечтала больше всего на свете. Мама считает меня важнее героини! Тем не менее я была в ужасе, видя Дейрдре, связанную по рукам и ногам. Я силилась понять, что происходит, вся кровь, казалось, прихлынула к мозгу, а потом вдруг резко отлила. Я почти теряла сознание. Этого просто не может быть. Я опустилась на колени, не в силах поверить в происходящее.

Дейрдре меж тем извивалась всем телом, пытаясь освободиться от пут. Хотела что-то сказать, но мешал скотч. Длинные светлые локоны падали на металлический поручень кресла-каталки.

Конор вытащил меч и направил на Мэрона.

— Зачем тебе понадобилось привозить ее в таком виде? Это жестоко!

Мэрон вскинул руки.

— Полегче, приятель. Не делай резких движений.

— Ты смеешь угрожать мне, королю Ольстера?

— Конор! — вскричала я. — Ты получил Дейрдре! Так бери ее и уходи! — И я снова упала на колени и вцепилась в мамину руку.

— Я в порядке, Пенни, — сказала мама.

Мы застыли, крепко держась за руки, не говоря ни слова. Нам оставалось только наблюдать за происходящим.

Дейрдре продолжала вертеться и вырываться из пут, гневно мычала что-то. Конор сорвал скотч, и Дейрдре тут же выкрикнула с ненавистью:

— Я никогда тебя не любила! И не полюблю!

— Полюбишь ровно настолько, насколько я позволю, — сказал он. — А ну, развяжите ей ноги.

Мэрон повиновался. Подошел, наклонился и стал развязывать веревки на ногах. Дейрдре выпрямилась, прижала локти к бокам и сидела в кресле, прямая как палка. Мне даже показалось, что она вот-вот ударит Мэрона ногой, но девушка сдержалась. Я не сводила с нее глаз. Вот она встала, руки ее по-прежнему были связаны за спиной, вскинула подбородок и нараспев произнесла:

— Если бы все воины Ольстера собрались здесь сейчас, Конхобар, я бы с радостью променяла их всех на Найси, сына Уислиу.

Конор ничего не сказал в ответ, просто стоял, опираясь на меч. Затем взял лошадь под уздцы и подвел ее ближе. Я просто его не узнавала: присутствие Дейрдре превратило Конора в мужчину с поистине королевскими замашками. Таким он был, когда мы впервые встретились в лесу.

Элби покачал головой.

— Черт возьми!

Я взглянула на деревья, потом на небо. Оно заметно посветлело, просвечивало сквозь ветви прозрачно-синими пятнами, а на горизонте показалась розоватая полоска. Птица-кардинал завела свою песню, тут же в ответ закаркала ворона. Еще один кардинал, очевидно самочка, откликнулась на призыв самца, а потом к пересвисту присоединился пересмешник, начал подражать любовной перекличке. Как могут они распевать песни, когда в лесу творится такое? Я покосилась на маму. Лицо ее словно окаменело, рот приоткрылся — она стала свидетельницей возвращения героини в роман. Это была наша жизнь, а вовсе не политическая трагедия, разыгрывающаяся по телевизору, и переключиться на другой канал я не могла. Мама не комментировала происходящее. В какой-то миг мне даже захотелось закрыть ей глаза, чтобы она не видела последствий своего хладнокровного предательства. А потом мне вдруг пришла в голову мысль: она предала героиню, и это убьет ее. К горлу подкатила тошнота. Я нагнулась, и меня вырвало прямо в грязь.

Раздался стук копыт. Я подняла голову и увидела, как лошадь вытанцовывает и нетерпеливо бьет копытами возле Конора. Тот резко натянул поводья, лошадь замерла, позволила ему сесть в седло. Конор сделал Мэрону знак, чтобы он приподнял Дейрдре. Мэрон ухватил девушку за талию и поднял, Конор наклонился и перехватил ее. Теперь Дейрдре с гордо поднятой головой сидела впереди Конора, и я почему-то вспомнила, как несколько недель назад он схватил меня за волосы, приподнял и перекинул через седло, словно мешок с зерном. Достоинство и мужество Дейрдре были равны ее красоте, пожалуй, даже превосходили ее, и от моей прежней зависти к ней не осталось и следа. Она убрала длинные локоны за вырез ночной рубашки, скрестила ноги. Конор обнял ее за талию, пришпорил лошадь, и они умчались в лес по тропинке, в противоположную от луга сторону.

Я закрыла глаза. Мама вытерла мне рот рукавом, погладила по голове. Я истосковалась по ее ласковым прикосновениям. Я была счастлива снова оказаться рядом с ней, почувствовать прикосновение ее всегда прохладных ладоней к своему горячему лбу. Прислушалась к удаляющемуся топоту копыт и подумала: вот так король. Умчался, не попрощавшись, даже спасибо не сказал.