Глава 27
Мама ищет героя * Попытка завоевать доверие Хитклифа
Мама бросилась бежать по тропинке через луг, а кругом кипела жизнь ночных созданий: меж высоких стеблей носились светляки, громко стрекотали цикады и кузнечики. Небо очистилось от грозовых туч, и на бархатно-черном фоне блистал ковш Большой Медведицы, а также множество звезд, которые мама узнавала и могла с ходу назвать. Ей вспомнилась тайная детская мечта — как-то мама поделилась ею со мной, — чтобы Медведица усадила ее в ковш, как в люльку, и прокатила по Млечному Пути. Но в эту ночь такого желания у нее не было. Ей предстояло пережить настоящее приключение. А потому мама не стала зацикливаться на звездах, а вместо этого внимательно всматривалась в темную линию леса за лугом, где мог найти приют герой из романа Эмилии Бронте.
Она двинулась по тропинке между деревьями, окликая Хитклифа по имени, то и дело отирая липкую паутину с лица и ног. Поначалу она звала тихо, но вскоре поняла, что предосторожности излишни. Кто мог ее здесь услышать? Ветер покачивал кроны деревьев, ветви осыпали голову дождевыми каплями, и мама подумала, что снова начинается гроза. Вскоре ее туфли промокли насквозь, ноги были сплошь заляпаны грязью. Мама присела на поваленное дерево, чтобы перевести дух. С деревьев падали шишки и желуди. Где-то потрескивали веточки — невидимые мелкие животные шебуршали в опавшей листве. Мама внезапно ощутила всю меру своего одиночества. В то же время она была не одна. Хитклиф был где-то рядом и, возможно, именно сейчас наблюдал за ней.
Мама стянула с головы промокший шарф, стала выжимать его. Сырость пропитала все вокруг, отчего лесные запахи только обострились. Сильнее всего пахло землей.
— Бесполезно, — прошептала она, чувствуя непреодолимое желание бежать в «Усадьбу». Ведь Кэтрин может проснуться, спуститься вниз и переполошить весь дом. Но неужели она зря спускалась с балкона, продиралась сквозь мокрую и темную чащу леса? Отступать просто глупо. К тому же Хитклиф может запросто вернуться завтра, снова начнет колотить в дверь, а поскольку в доме находятся родители, то добром это не кончится. Если его посадят в тюрьму или пристрелит Грета, что будет с романом? Как может существовать «Грозовой перевал» без главного героя, без Хитклифа? Нет, она непременно должна предупредить его!
— Я знаю, что ты здесь! — крикнула Анна-Мария в темноту. И сама удивилась силе своего голоса.
— Что тебе надо, девочка?
Этот голос напугал ее больше, чем собственный. Анна-Мария вскочила и начала озираться по сторонам.
— Где ты?
Раздался пронзительный гудок товарняка, по насыпи, грохоча колесами, промчался поезд. Затем шум стих где-то вдали. Снова послышался гудок, но так далеко, что показался слабым, жалобным стоном. Анна-Мария теперь не была уверена в том, что Хитклиф ответил. Но ей показалось, что голос доносился откуда-то справа, а потому она развернулась и зашагала по тропинке в том направлении.
— Где ты?.. — Тут ее осенило. — Я пришла поговорить про Кэтрин Эрншо.
Под чьими-то шагами зашуршала листва, неожиданно прямо перед мамой вырос черный силуэт. Фигура в плаще с капюшоном выглядела загадочно и внушительно, а голос был настолько низок, что от его звуков, казалось, дрожит вся листва вокруг.
— Где она?
Он стоял посреди тропы, опираясь на трость, и его присутствие и грозная внешность подавляли девушку. В романе Нелли говорила, что Хитклиф более всего походил на солдата удачи. В нем не было мягкости, но он вызывал у Анны-Марии прежде неведомые чувства. Ее непреодолимо тянуло к этому мужчине, она физически ощущала его привлекательность и агрессивность, испытывала неукротимое желание прильнуть к нему всем телом, почувствовать объятия сильных рук.
Просить его забыть Кэтрин все равно что просить ветер перестать дуть, подумала мама. Но он просто обязан предпочесть девушку, которая всей душой тянется к нему. Возможно даже, что ей не нужна его любовь, — всего лишь несколько ночей, чтоб набраться опыта, хотя бы на время позабыть о семейных проблемах и неурядицах, подготовиться к будущей взрослой жизни.
— Я спрашиваю, где она?
— У нас дома.
— А ведьма с пушкой все еще там?
— Да, и мой отец тоже вооружен! — Анна-Мария, разумеется, блефовала. Дед за всю свою жизнь ни разу не выстрелил из пистолета; снайпером в семье всегда была Эдит Энтуистл.
Хитклиф указал в сторону «Усадьбы».
— Это ваше фамильное имение?
— Наш летний дом.
— Мужчины-наследники имеются?
— Нет, — ответила мама, не понимая подоплеки вопроса, напрочь позабыв о том, что Хитклиф женился на Изабелле, чтобы завладеть ее состоянием. Мама смотрела на него снизу вверх, широко открыв глаза. Волосы ее растрепались и промокли насквозь, с них на плечи стекала вода.
— Интересно… — Он окинул ее лицо оценивающим взглядом, затем оглядел шею, плечи, потом взгляд скользнул еще ниже.
Мама почувствовала себя обнаженной. В голове у нее помутилось. И, не соображая, что делает, она вдруг заявила:
— Кэтрин собирается замуж за Эдгара.
— За это ничтожество, получеловека?
Каждое его движение, мельчайшая деталь внешности — от согнутой в локте руки до высоко поднятой брови — чрезвычайно возбуждали и волновали девушку. И в этот момент план мамы соединить Кэтрин и Хитклифа полетел ко всем чертям. Кто я такая, чтобы обеспечивать им счастливый финал, подумала она. Маму теперь куда больше занимала собственная история: невинная девушка встречает в лесу ослепительно красивого мужчину. Тяга к Хитклифу затмила все на свете и заставила ее забыть о своих благих намерениях.
— Как твое имя, девушка?
Мама назвалась.
— Ты кому-нибудь обещана?
— У меня даже приятеля никогда не было. И я ни с кем не помолвлена.
— Чего же ты ищешь здесь? — спросил он.
От этого соблазнительного голоса закружилась голова, хотя мама и успела подумать: наверное, его голос так сексуален из-за акцента. Она была совсем неопытной, лишь несколько раз обнималась и целовалась на свиданиях с мальчиками, отобранными и получившими персональное одобрение Эдит. Подобно многим девушкам начала шестидесятых, она считала: потеря девственности непременно оставит на ней грязную метку, сделает ее «плохой». О механике сексуальных взаимоотношений она имела самое смутное представление, но возбуждение, испытываемое в присутствии Хитклифа, превосходило все, что ей доводилось испытывать и чувствовать прежде.
— Я сама не знаю, чего ищу, — тихо ответила мама.
Он шагнул к ней и взял за руку, глядя на нее так, словно решал: сразу повалить на землю или пока ограничиться поцелуем. Анна-Мария застыла, не сводя с него глаз. Тогда он взял ее другую руку и притянул к себе, голова мамы оказалась у него под подбородком. Лицо почти касалось его груди. Но вот он заговорил, и мама почувствовала, как его подбородок упирается ей в макушку. Она стояла неподвижно, боясь совершить какое-нибудь ошибочное движение, испортить момент, разгневать его или заставить отступить.
— Я должен видеть Кэтрин. Просто чтобы попрощаться навсегда. Чтобы ей было не в чем меня упрекнуть. Она прогнала меня в последний раз!
Анне-Марии хотелось вечно оставаться в этой позе, вдыхать запах его сырой одежды, чувствовать, как плечи обнимают его сильные руки. И пусть мужчина, обнимающий ее, говорит о другой женщине, ведь прежде она не знала, что такое страстные объятия. А еще Анна-Мария понимала: Кэтрин — ее единственный шанс оставаться рядом с Хитклифом. Она обманывала себя подобно многим, ошибочно думая, что, оставшись с Хитклифом, станет его другом и он поймет, увидит, что она более надежная, спокойная, преданная, добрая, нежели Кэтрин. Поймет и непременно ее полюбит.
— Я помогу вам встретиться с ней. Мне с трудом удалось уговорить ее ночевать в доме. У нее лихорадка.
— Она больна? — Он оттолкнул маму, но продолжал держать ее за плечи.
— Она говорила безумные вещи, — сказала Анна-Мария, разочарованная тем, что ощущение полного счастья вдруг оборвалось.
— Еще один маниакальный приступ!
— Нет, она просто хочет, чтоб вы оставили ее в покое. Хочет спокойной жизни, хочет выйти замуж за Эдгара.
— Она что, прямо так и сказала? — Хитклиф опустил руки и отступил на несколько шагов. — Да как она могла выбрать это ничтожество? — Он уселся на ствол поваленного дерева и закрыл лицо руками.
— Простите…
Мама шагнула к нему, потом остановилась, пристыженная своим предательством, ведь прежде она никогда так не поступала. Ей очень хотелось положить руку ему на плечо, утешить, однако она сдержалась. Спрятала руки за спиной и ждала, пока он опомнится, пока ложь о Кэтрин не сработает в ее пользу. Хитклиф продолжал рыдать, закрыв лицо руками, а мама терпеливо и неподвижно стояла в темном лесу, не смея даже отмахнуться от назойливых комаров. Но тут взяло верх ее хорошее воспитание. Мама поняла, что Хитклифа надо на время оставить одного, как бы ей ни хотелось его утешить и обласкать. Ему, должно быть, неприятно, что девушка оказалась свидетелем его слабости, к тому же Анну-Марию мучило чувство вины. Ей было трудно признаться даже самой себе, что это она причинила Хитклифу боль.
Мама пошла по тропинке прочь и шла до тех пор, пока не перестала слышать рыдания. Она поступила правильно. В романе «Грозовой перевал» герои все время вмешивались в дела друг друга. Родственники кричали и бранились между собой, слуги сплетничали, собаки лаяли и завывали. Отойдя подальше, мама завоевала доверие Хитклифа. Она сорвала сосновую ветку, начала выдергивать и считать длинные иглы. Досчитала до тридцати трех и подумала, что все кончено, но тут раздались шаги. Хитклиф шел к ней по тропинке.
— Мне необходимо увидеться с Кэтрин.
Он снова взял маму за руку, нагнулся, и теперь она отчетливо видела его заостренный нос, скулы и подбородок. Совсем близко… От него пахло шерстью и потом. Вот только темнота мешала прочесть выражение его глаз. Но Анна-Мария чувствовала: он в отчаянии и нуждается в ее помощи.
— Я приведу ее завтра. В полночь.
— Я буду молиться о ее выздоровлении.
— Можете на меня положиться!
Он склонился еще ниже, слегка нахмурив брови, на губах играла насмешливая улыбка.
— Неужели?..