ГЛАВА 35

Через несколько минут приходит и Эстер, растрепанная и растерянная.

— Я всех кругом расспросила — никто не видел ее со вчерашнего дня, — Она виновато смотрит на Анну покрасневшими глазами, — Простите меня, мэм.

— Ты ни в чем не виновата, Эстер. Ты не обязана отвечать за чужие поступки. Ночью вы обе ничего такого не слышали?

Эстер отрицательно качает головой.

— Я слышала какой-то шум, но подумала, это ветер, на улице такое творилось… — отвечает миссис Уиллс, вытирая глаза, — Ну почему она ушла от нас тайком?

— Причина, я думаю, понятна, — говорит Анна, — Ей уже пятнадцать — наверняка в кого-то влюбилась… или думает, что влюбилась. Эстер, ты должна рассказать как на духу: между Люси и мистером Мейтлендом что-нибудь было такое тогда, на балу?

Нельзя было спускать с них обеих глаз; о-о, кто-кто, а она-то знает, что мистер Мейтленд — малый нахальный и шустрый не по годам.

— Что вы имеете в виду, мэм?

— Ты прекрасно понимаешь, что именно я имею в виду. Между ними был какой-нибудь флирт, интимные разговоры?

— Нет, мэм. Мне кажется, они вообще не очень понравились друг другу. Они почти не разговаривали. Ей больше понравился мистер Кларк.

— А с мистером Кларком у Люси было что-нибудь такое?

— Нет.

— Вы весь вечер были вместе?

— Да.

Анна тяжело вздыхает: здесь, похоже, тупик. Подозревать можно кого угодно.

С лестницы наконец спускается и доктор Стратерн; он озабоченно оглядывает собравшихся.

— Что-то случилось? Может, нужна моя помощь?

— Боюсь, тут вы ничем не поможете. Сбежала наша служанка Люси.

Да, выдался денек для ее небольшого семейства. «Что он теперь обо мне подумает?» Но она отбрасывает эту мысль прочь; да пусть думает себе что хочет, сейчас не до этого. Она кладет руку на плечо расстроенной Эстер.

— Можешь снять и повесить свой плащ. Искать ее сейчас не имеет смысла. Кажется, мы ее не скоро теперь увидим, по крайней мере, пока она сама этого не захочет.

Эстер вынимает из кармана какой-то пакет, обернутый в бумагу.

— Это аптекарь просил передать. Он сказал, что вы спрашивали у него несколько дней назад.

На бумаге стоит печать аптеки, что на Блэкхорс-элли.

— Погоди-ка, — говорит Анна. — Пару недель назад на Блэкхорс-элли я видела вас с Люси, и с вами был какой- то молодой человек. Неподалеку от Картерс-лейн.

— Молодой человек?

Глаза Эстер сразу подергиваются туманом, и она смотрит в сторону — верный знак, девушка что-то скрывает.

— Ну да, молодой человек! Высокий такой, красивый. Похож на подмастерье. Мне показалось, вы с Люси его хорошо знаете.

Эстер надувает нижнюю губку, и подбородок ее начинает дрожать.

— Вы, наверно, говорите про Томаса?

— Так его зовут Томас?

Анна чувствует, что она на верном пути.

Эстер кивает, и из глаз ее текут слезы.

— Вы считаете, что она убежала с Томасом?

— Ну-ка, давай выкладывай начистоту. Он ей нравился?

Продолжая всхлипывать, Эстер снова кивает.

— Да, — удается ей выдавить между рыданий — И мне то-о-оже.

Рот ее разъезжается.

— Понятно.

Теперь все становится на свои места. Обе влюблены в этого парня, поэтому и не очень ладили в последнее время. Эстер плачет теперь не столько о пропавшей Люси, сколько потому, что у нее разбито сердце.

— Эстер, — мягко говорит Анна, — а как полное имя этого Томаса? Где он живет?

— Томас Спра-атт, — Эстер буквально захлебывается от плача. — Он работает у одного смешного старичка, который живет на Бишопсгейт.

— А как зовут этого старичка?

— Не по-омню… смешное какое-то имя, как будто какая-то птица или ворона… что-то в этом роде.

— Теофил Равенскрофт? — вмешивается Эдвард.

Эстер кивает.

— Вы с ним знакомы? — спрашивает Анна Эдварда.

— Да, и уже много лет, — отвечает он, — И этого молодого человека я знаю. Томас Спратт, точно, он ассистент Равенскрофта.

Анна немедленно принимает решение.

— Так, миссис Уиллс, Эстер, вы остаетесь здесь, вдруг Люси все-таки вернется. А я немедленно отправляюсь с визитом к мистеру Равенскрофту.

— Моя карета в вашем распоряжении, — предлагает Эдвард.

— Я уже два дня не видел мальчика, — говорит мистер Равенскрофт, — Нет, пожалуй, уже будет три. Если вы, случаем, отыщете его, спросите, куда подевался мой лучший микроскоп.

— У вас пропал микроскоп? — спрашивает Эдвард.

— Вот именно!

В голове у Анны и Эдварда одновременно возникает одна и та же мысль: Томас вполне мог продать микроскоп, чтобы на первое время у них с Люси были деньги.

Ученый принимает гостей в довольно мрачной лаборатории, где царит полный хаос. Стульев здесь нет, имеются только два длинных стола, заставленных необходимыми в его искусстве принадлежностями: три микроскопа разных размеров, коробки с предметными стеклами для них, перегонный куб, воздушный насос, куски дерева и инструменты для резьбы по дереву вместе с готовыми изделиями, небольшими деревянными деталями неизвестного назначения. Войдя в дом, она сначала удивилась его нежилому виду, но ведь у нее самой в спальне стоят два перегонных куба, так что уж кому-кому удивляться, но только не ей. Да что там говорить, ей здесь даже нравится. Глядя на хозяина, Анна прикидывает, что ему, должно быть, где-то под шестьдесят. Ростом он не намного выше ее самой, возможно потому, что сильно сутулится; блестящие глазки и большой крючковатый нос придают ему забавное сходство с той самой птицей, от названия которой образована его фамилия. У него нетерпеливый вид крайне занятого человека, будто незваные гости оторвали его от какого-то важного дела. Сегодня он дома, а не на Флит-дич лишь потому, сообщает он, что рабочих по воскресеньям совершенно невозможно заставить работать.

Еще по дороге Эдвард рассказал ей кое-что о странном характере своего друга. «Он это делает, — подумала она, — не только потому, что хочет заранее познакомить его со мной… он старается отвлечь меня от тревожных мыслей про Люси». Что и говорить, ей приятно такое внимание.

— Он может показаться несколько грубым и… даже неучтивым, если хотите, — говорил он — Но я редко встречал людей более преданных науке, естествознанию. Он очень умен, у него в голове масса идей, и когда пройдет первоначальное впечатление, он становится вполне даже приятным в общении… впрочем, сами увидите.

И действительно, открыв перед ними дверь, Равенскрофт с порога поразил ее своим задиристым видом: руки крепко сжаты в кулаки, словно собирается вступить с ними в кулачный бой, — довольно забавно для человека, явно не созданного для физического противоборства. Но, увидев перед собой Эдварда, он сразу переменился в лице, заулыбался, тепло поздоровался и пригласил в дом.

Слава боту, он не стал задавать неуместных вопросов о том, кто она такая и кем приходится доктору Стратерну. Похоже, ему это и в голову не пришло.

— А вы не знаете, где можно найти Томаса? — спрашивает Эдвард, разглядывая пустое место, где, по-видимому, прежде стоял пропавший микроскоп доктора Равенскрофта.

Он проводит пальцем по крышке стола, а потом с любопытством рассматривает его, поднеся к пламени свечки.

— Томаса? Нет, не знаю, но вот его отец частенько бывает в кофейне Гаррауэя, это неподалеку от Олд-Чейндж.

— А вы сами не пробовали разузнать, куда подевался мальчик?

— Я был очень занят — выполняю поручение самого короля, ни больше ни меньше. Хотя, конечно, я недоволен, что Томас пропал, он помог бы мне в работе над проектом. Он прекрасно режет по дереву, мне до него далеко. Да и глаза мои, увы, уже не те, что были когда-то.

Он берет серебряный подсвечник и ведет их в смежную комнату', где хранится коллекция необычных природных феноменов. Анна с любопытством рассматривает полки, заполненные скелетами небольших млекопитающих, экземплярами сброшенной змеиной кожи… в одном месте она видит голову овцы, на которой только один глаз. Но мистер Равенскрофт сгорает от нетерпения показать им вовсе не это. На столе посередине комнаты они видят какое-то сложное и хитроумное сооружение, выполненное из дерева, видимо, в миниатюре. Нет, тут даже не одно, а целых три сооружения, что-то вроде решетчатых створок шлюзов, которые приводятся в движение с помощью небольших зубчатых колес.

— Это модель механизма, который я изобрел для очистки Флит-дич. С помощью этой системы шлюзов, — тут он оборачивается к Анне, поскольку доктор Стратерн, похоже, знаком с устройством, — отбросы, плывущие вниз по течению, удаляются, и от Ладгейта до Блэкфрайерса будет течь только чистая вода.

Анна подходит поближе. Мастерство поразительное, и изобретение действительно очень остроумно и оригинально. Она осторожно поворачивает одно из крохотных колес, и решетчатый затвор поднимается, потом снова опускается.

— А куда потом девается мусор?

— Видите вот это фильтры? — возбужденно поясняет мистер Равенскрофт, — Вода сквозь них проходит, а грязь оседает. Далее грязь грузится в баржи, — он указывает на маленькие деревянные платформы, расположенные по соседству с затворами шлюзов, — а баржи спускаются по течению вниз и сваливают мусор в открытое море. Я считаю, что таким способом можно полностью очистить Флит, но при условии строгого соблюдения закона, запрещающего сваливание мусора в реку.

— Замечательный проект, — говорит Анна, — Как изменится благодаря ему жизнь людей, которые живут рядом с этой отвратительной сточной канавой! Ведь сколько детей каждый год умирает от тлетворных ее испарений. Они будут спасены, и за одно это потомки будут благодарны вам, мистер Равенскрофт.

— Как, вы меня понимаете? — удивленно восклицает он.

— Отчего же, очень даже понимаю.

— Миссис Девлин — человек не только образованный, она, кроме того, еще и врач, она очень верит в современную науку, — говорит Эдвард.

Что это в его голосе? Он как будто даже гордится ею… или ему просто приятно сводить друг с другом двух своих друзей?

— Я всегда счастлив видеть в своем доме людей науки, — отвечает мистер Равенскрофт. — Если вам когда-либо понадобится лаборатория для опытов или экспериментов, миссис Девлин, смело обращайтесь ко мне. У меня здесь много превосходнейших приборов, и я буду рад предоставить их и всего себя в ваше распоряжение.

— Это весьма щедрое предложение, мистер Равенскрофт.

Она и в самом деле благодарна ему за эти слова. Ведь он разговаривает с ней как с равной, без всякого покровительства в голосе, похоже, ему и в голову не приходит, что перед ним стоит существо слабого пола, ограниченное и неспособное понять высоких мыслей мужчины. Он как будто и не заметил, что она женщина, или не придал этому никакого значения. Похоже, главное для него — ее мысли, ее идеи. Ах, если бы каждый мужчина так же к ней относился! Действительно, этот странный маленький человек по-своему очень даже интересен и привлекателен. В мистере Равенскрофте она ощущает родство духа, ведь оба они ценят в человеке прежде всего знание, а не пресловутую респектабельность.

— Какие пустяки, — говорит он, слегка покраснев, словно прочитав ее мысли, — Должны же мы поощрять нашу молодежь, она должна идти по нашим стопам, как вы думаете, доктор Стратерн?

Стратерн ловит взгляд Анны и улыбается.

— Конечно-конечно, обязательно должны.

Но беззаботным он остается не долго.

— Боюсь, нам надо идти. Так где, вы говорите, можно найти отца Томаса?

В кофейне Гаррауэя мистера Спратта они не находят, но хозяин подсказывает, что он часто бывает в таверне по соседству. Едва Анна с Эдвардом входят в нее, головы посетителей, с трубками в зубах сидящих перед кружками с пивом, сразу оборачиваются в их сторону. Тут сидят, разумеется, только мужчины; ни одна порядочная женщина не переступит порога этого заведения. А столь приличная дама, как, например, Арабелла Кавендиш, из экипажа и носу бы не высунула, случись ему остановиться поблизости. Когда они продвигаются вперед по этому дымному помещению с низкими потолками, становится так тихо, что Анна бросает тревожный взгляд на Эдварда. Еще перед входом в таверну лицо его изменилось, когда она заявила, что войдет вместе с ним, но он быстро взял себя в руки. Если ее поведение его и смущает, то он хорошо скрывает это. Он держится с таким достоинством, будто сопровождает даму в церковь.

Только одна женщина находится здесь кроме нее, это жена хозяина, по виду лет на тридцать моложе своего мужа; она стоит рядом с ним, упершись локтями в стойку, а он сидит, посасывает себе трубочку и глаз не спускает со своих клиентов. Когда они подходят, она ухмыляется Эдварду похотливой улыбкой и наклоняется вперед, еще больше открывая свою необъятную грудь.

— Ты посмотри, мистер Таппер, кто к нам пожаловал, настоящий джентльмен, — обращается она к мужу, — Я же говорила, стоит только поместить объявление в «Ведомостях», так сразу и публика станет почище.

Она снова поворачивается к Эдварду, блудливая улыбка ползает по ее лицу, но мужу ее, похоже, плевать на ее бесстыдство.

— Первая пинта за счет заведения, сэр, только уж, будьте так добреньки, расскажите и друзьям своим, как у нас тут хорошо. И для вашей дамы мы тоже найдем, что плеснуть в стаканчик, — продолжает она, подмигивая.

Эдвард нервно кашляет. Стараясь не обращать внимания на назойливые взгляды миссис Таппер, он обращается к ее мужу.

— Мы пришли сюда не затем, чтобы пробовать ваш эль, к сожалению, хотя я уверен, что он у вас превосходен. Мы очень надеемся на вашу помощь. Дело в том, что мы ищем мистера Спратта.

Мистер Таппер с явным неудовольствием вынимает трубку изо рта.

— Спратта? А зачем это он вам понадобился?

— Мы бы хотели поговорить с ним о его сыне.

Таппер меряет их тупым, но внимательным взглядом.

Вероятно, он находит, что вреда от них никакого, поскольку тычет пальцем в дальний угол таверны.

— Он там, в другой комнате. Высокий такой, голова как вареное яйцо. Который в картишки всегда проигрывает.

В дальней комнате таверны стоит круглый, занимающий почти все пространство стол, вокруг которого сидят шестеро. Здесь царит напряженная тишина, а в центре стола лежит целая куча монет: сразу видно, что игра идет серьезная. Эдвард шепчет мальчишке, стоящему у двери, и тот бежит к лысому человеку средних лет и что-то ему шепчет. Он встает и подходит, глядя на них с настороженным любопытством.

— Зачем это я вам понадобился? — спрашивает он, вытирая потный лоб хлопчатобумажным платком.

Эдвард называет свое имя и представляет Анну.

— Мы друзья мистера Равенскрофта, у которого работает ваш Томас.

— Ну и?

— Томас три дня назад куда-то исчез и с тех пор не появлялся. Вы, случайно, не знаете, где он?

— Нет, а что? С ним что-нибудь случилось?

— У нас нет причин считать, что с ним случилась беда, — быстро говорит Анна, желая рассеять очевидную тревогу, мелькнувшую на лице мистера Спратта. — Но есть опасения, что он сбежал с моей служанкой, Люси Харснетт. Он когда-нибудь говорил с вами о ней?

— Говорил со мной про какую-то девчонку? Не-ет, никогда. Томас уже почти мужчина, у него своя жизнь. А я кто такой? Я просто старый его папаша, вот я кто. Он со мной ни о чем таком не разговаривает.

Он грустно улыбается и снова вытирает мокрый лоб.

— Если вы его увидите, — говорит Эдвард, — будьте так добры, попросите его вернуться к мистеру Равенскрофту. Он очень беспокоится и хочет, чтобы ваш сын продолжал у него работать.

— Да-да, конечно. А теперь, надеюсь, вы меня простите… — Он кивает в сторону своего пустого стула. — Мне только что крупно не повезло, хотелось бы отыграться…

Экипаж уже проезжал мимо обуглившихся развалин церкви Святого Павла, когда они заговорили вновь.

— Кажется, мистера Спратта не очень заботит судьба его сына, — замечает Эдвард.

— Но он ведь сам говорит, Томас уже почти мужчина. Отцы вообще меньше беспокоятся о детях, чем матери, это естественно.

Или даже чем хозяйки о своих служанках.

— И все-таки это кажется мне странным. Мистер Равенскрофт говорил, что Томас и его отец — люди довольно приличные, на них можно положиться, не из тех, кто с утра до вечера просиживает в таверне за картами.

Он опускает глаза, внимательно разглядывает свои руки, потом смотрит Анне прямо в глаза.

— Боюсь, наши поиски Люси далеко не продвинулись.

— А уже становится темно. Молю Господа, чтобы она была в таком месте, где ей ничто не угрожает.

На лице ее мелькает печальная улыбка.

— Доктор Стратерн, в этой суматохе я совсем забыла спросить, в чем, собственно, заключалась цель вашего визита.

— Надеюсь, вы не станете спорить, если я скажу, что у нас еще есть немного времени и мы с вами заглянем еще в одно местечко.

— Куда же?

— К могильщику, который хоронил вашего отца.