В районе разбомбленного роддома движение не затихало ни на минуту. Руины разбирали пожарные, хамасовцы, родственники тех, кто погиб при обстреле. С утра до заката солнца кипела работа. Люди извлекали из-под обломков трупы, причем некоторым из них погибшие приходились ближайшими родственниками. Если у кого-то и были хотя бы слабые надежды отыскать кого-то живого, то они быстро улетучились – ракеты уничтожили все живое, находящееся в здании роддома. Крики и причитания слышались со всех сторон. Родственники оплакивали своих погибших. Женские вопли разносились вокруг, подхватываемые ветром, они долетали до соседних зданий. Вокруг руин было выставлено оцепление из полиции – боялись мародерства. Большинство трупов уже опознали и увезли, но, поднимая куски бетона, находили все новые и новые жертвы.

У больничного комплекса остановился тот самый ржавый полугрузовичок израильских коммандос. За тонированными стеклами трудно было определить, кто находится внутри. Но вот из него выбрались Черток, Гоц, замаскированные под арабов, а также Локис. Он сменил свою испачканную одежду на новую, любезно предоставленную ему Кочаряном. Теперь сержант был одет в летние брюки бежевого цвета, кремовую рубашку и светлые туфли. В гардеробе запасливого Тиграна нашлось немало одежды разных размеров.

Суламифь и Леонид были великолепно подготовленными бойцами «Дувдевана», а потому свободно разговаривали по-арабски с минимальным акцентом. Но акцент при разговоре по-арабски на Ближнем Востоке и в Северной Африке – вещь обычная, потому как для многих этот язык – не родной, а средство «межнационального общения».

Локис в сопровождении коммандос направился к ближайшему полицейскому, чтобы попросить разрешения пройти.

– Я поляк, – по-английски начал он, – вы понимаете меня?

Полицейский, не понимая, смотрел на Локиса и на его сопровождение, состоявшее из палестинской женщины и небритого мужчины.

– Здесь кто-нибудь говорит на английском языке? – поинтересовался Владимир чуть громче.

Мимо проходил еще один полицейский, который находился на участке возле трупов, сложенных у стен бывшего роддома.

– Я немного разговариваю, – подойдя ближе, заявил он, – что вы хотели?

– Я из Польши, – повторил Локис, – и приехал сюда, чтобы забрать на родину свою сестру с ее семьей. Она замужем за палестинцем. Но их дом разбомблен, соседи сказали, что вроде бы в тот день, когда обстреляли роддом, она с мужем пошла сюда к врачу.

– Так, а это кто с вами? – спросил полицейский, указывая на израильских коммандос.

Спутники Локиса, до этого молча стоявшие рядом, говоря на арабском, представились родственниками мужа той самой мифической сестры. Они назвали и вымышленные адреса, по которым в данный момент проживали.

Окинув их взглядом с ног до головы, полицейский махнул рукой россиянину:

– Пойдемте за мной, возможно, вы кого-нибудь и узнаете.

Локис и его спутники шли вдоль лежащих на земле неопознанных тел. Полицейский, ответственный за опознание и выдачу тел родственникам, сразу предупредил:

– Женщин европейской внешности здесь нет. Думаю, еще не всех достали, – комментировал он, идя с ними рядом, – здание старое, а после попадания ракет вообще практически рассыпалось. Так что выживших не будет, это уж точно. К сожалению…

Владимир, вглядываясь в мертвые лица, уже узнал среди трупов пару хамасовцев, с которыми вел перестрелку на крыше. Затем он остановился у одного покойника с изуродованным лицом. Он узнал его по одежде и по пулевому отверстию в животе. Это был тот раненый хамасовец, что ползал по крыше во время стрельбы. Видно, взрывом ему опалило лицо, а ударной волной выбросило с крыши.

– Вроде это он – муж моей сестры, – не очень уверенно заявил Локис.

– Да, узнать его тяжело, – окидывая взглядом труп, произнес полицейский, – так изуродовало, что и родная мать засомневалась бы.

Суламифь, подойдя, начала всхлипывать, утирая платком слезы.

– Похож, – сказала она и, как будто теряя сознание, оперлась на стража закона, играя заранее спланированный спектакль.

Тот едва успел подхватить «падавшую».

– Документы или какие-нибудь вещи при нем были? – серьезно спросил десантник.

План, изложенный Локисом, был предельно прост. Все, что предстояло сделать – это пробраться на территорию больничного городка и выбрать одного из убитых хамасовцев. Затем обыскать его с целью обнаружить в документах или личных вещах какой-нибудь намек на то, где базируется группа Абуиси. Гвоздев согласился с тем, что это единственная реальная зацепка. Других пока не предвиделось, поэтому одобрил план. Гоц с Чертоком вызвались сопровождать Локиса к месту. Их знание города, а также владение арабским языком могло облегчить ему задачу. Проезжая по Дирэль-Балах, они втроем придумали легенду, согласно которой можно было попасть на территорию, а также предлог к «обыску». В случае если бы план, разработанный Локисом, не сработал, был придуман и план отступления. Без стрельбы вряд ли бы обошлось, но профессионалам не хотелось добавлять новые трупы к уже разыгравшейся трагедии.

Полицейский лениво сообщил:

– Пока еще и не смотрели, – и полез в карманы к убитому.

Немного порывшись, он извлек из кармана брюк мобильный телефон.

– Вот, смотрите номера. Может, он все-таки ваш родственник? – с этими словами полицейский протянул его Локису, сам же, снова нагнувшись, продолжил обыск.

Обратив внимание на то, что телефон снабжен фотоаппаратом, Владимир снял блокировку и, быстро щелкая клавишами, просматривал информацию.

«Пока все идет как надо», – хмыкнул он.

Суламифь, стоя чуть в сторонке за Чертоком и прикрывая лицо одной рукой, второй достала свой телефон и незаметно для окружающих включила «блютуз». Ее телефон, коротко пискнув, выдал запрос на соединение. Подтвердив его, она скачивала себе на мобилу всю информацию с аппарата убитого, которую, щелкнув клавишами, отправил ей Локис.

Копаясь в телефоне, сержант нашел много интересного: мелькали фотографии, куча нестертых СМС-сообщений и множество номеров. Полоска переданной информации остановилась на середине и медленно двигалась к «ста процентам», передавая все в телефон Гоц.

В этот момент к ним направился один из излишне бдительных хамасовцев. Что-то ему не понравилось в поведении европейца, правда, он сам еще не понял, что же. Подойдя, хамасовец обратился к полицейскому, глядя на Локиса с телефоном в руках.

– Кто такие? Чего им надо? – спросил он подозрительно, следя за действиями десантника, увлеченно просматривающего содержимое телефона, но в то же время заметившего того, кто подошел.

Полицейский объяснил, продолжая изучать содержимое карманов хамасовца. Наконец, в куртке под замком в одном из внутренних карманов обнаружился и бумажник убитого. Достав его и развернув, страж порядка увидел под полиэтиленовой пленкой в специальном окошечке вставленный семейный фотоснимок: муж, жена и дети.

– Это не ваш родственник, вот фотокарточка его семьи, – сказал полицейский, демонстрируя Локису фотографию в портмоне.

Десантник пожал плечами, состроив задумчивую физиономию.

– Значит, ошиблись, – Владимир протянул мобильник полицейскому, возвращая телефон.

Вся информация, успешно скачанная, уже хранилась у Суламифи, которая убрала свой телефон и в складках одежды нащупала рукоять пистолета.

– Тогда почему сразу мобильник не отдали? – не успокаивался полицейский, уже с некоторым подозрением глядя в лицо «поляку».

– Так ведь точно такой же и у Али, мужа сестры, был, – не сдавался Локис, – я же ему и подарил, когда летом в гости приезжал. А с виду уж очень похож, – глядя на труп хамасовца, продолжал россиянин, – и рост тот же, и телосложение. Вы знаете, я даже воспрянул духом. Вы меня обрадовали. Если его здесь нет, значит, и с сестрой может быть все в порядке!

Тем временем хамасовец, стоя рядом с полицейским, положил руку на автомат, недоверчиво глядя Локису в глаза.

– Предъявите документы, – попросил он, зорко следя за всеми движениями десантника.

Тот в свою очередь, не зная языка и не понимая, что от него хотят, стоял и улыбался.

– Покажите документы, – перевел полицейский, также уже готовый достать пистолет из кобуры и поднимаясь в полный рост.

– Сейчас, сейчас, – сказал Локис, будто бы находясь в волнении. – Я просто не могу еще прийти в себя от радостной новости, которую вы мне сообщили. Все-таки моя сестра, видимо, жива!

Он хлопал себя по карманам «в поисках» документов, подвигаясь в сторону полицейского. Стоя вполоборота к Гоц и Чертоку, сержант заметил, как у последнего напряглась рука, находившаяся в кармане. Израильтянин сжимал пистолет. Свернуть шею полицейскому и обезвредить хамасовца с автоматом в руках было бы делом нескольких секунд, но ведь они были не одни… Продолжая рыться в карманах, десантник подобрался, словно кошка перед прыжком.

– И ваши документы тоже, – настороженно наблюдая за действиями Локиса, обратился полицейский к его сопровождающим.

– Хорошо! – сказал Черток и полез во внутренний карман своей куртки левой рукой, в правой по-прежнему сжимая рукоять пистолета.

Люди, находящиеся поблизости и оплакивающие своих родных, с неодобрением смотрели в сторону Локиса и полицейских, словно говоря: «У нас горе, что вы тут кричите?»

Справа от тройки коммандос, протискиваясь между людьми, шел Хамид Самави. Решительной походкой он направлялся прямиком к ним. Заплаканное лицо ребенка выглядело очень расстроенным – он только что видел своих родных, лежащих в пыли улицы. Он плакал и прижимался к груди матери, но никто в этом мире не мог вернуть ему ее. Теперь, заметив Локиса, его спутников, нервничающего полицейского с хамасовцем рядом с ними, он решил подойти.

Спецназовцы, обратив на мальчика внимание, узнали его. Повернувшись к коллегам, Локис показал им глазами, что этих двоих он берет на себя. Израильтяне чуть наклонили головы в знак согласия и огляделись по сторонам, придумывая на ходу план дальнейших действий.

– Я их знаю! – заявил Хамид хамасовцу, подойдя достаточно близко.

– Я же говорил, пристрелить его надо было, – прошептал Черток, сжимая в кармане пистолет, – одни неприятности из-за этого малолетнего террориста. Если бы я в развалинах его грохнул, когда установку брали, или после взрыва роддома, когда им Омар прикрывался, сейчас было бы проще! – процедил сквозь зубы он. – Ты же мне и не дала этого сделать. А сейчас что?

– Мы не убийцы, мы солдаты, – прошептала Суламифь.