Открыв дверь, Йоси сразу почувствовала смешанный с дезинфектантом резкий запах мочи. Как она ни старалась, как ни проветривала помещение, как ни скребла пол, избавиться от запаха не удавалось. Веки подергивались от постоянного недосыпания, и Йоси потерла глаза. Об отдыхе нечего пока и думать. Сразу за входной дверью находилась небольшая комната, в которой стояли старый низенький стол, комод, телевизор и еще кое-какая мебель. В этой комнате сама Йоси и ее дочь Мики ели и смотрели телевизор. В отсутствие прихожей любой, кто открывал дверь, сразу попадал в эту комнату, а зимой в ней было невыносимо холодно от постоянных сквозняков. Мики говорила, что комната — настоящий позор, но что могла сделать Йоси?

Убирая в угол мешок с рабочей одеждой, которую она принесла домой, чтобы постирать, Йоси заглянула через приоткрытую раздвижную дверь во вторую, большую комнату. Задернутые шторы не пропускали свет, и в комнате было темно, но она все же уловила движение на лежащем на полу матрасе — должно быть, проснулась свекровь, не встающая из-за болезни уже шесть лет. Йоси ничего не сказала и даже не сдвинулась с места, столбом застыв посредине комнаты. Работая как проклятая на фабрике, она приходила домой совершенно без сил, чувствуя себя выжатым лимоном. Что бы только она ни отдала за возможность лечь и спокойно поспать. Хотя бы часок. Массируя одеревенелые плечи, Йоси оглядела свое погруженное в полутьму, убогое жилище.

Раздвижные двери в крохотную комнатку справа были плотно закрыты от всех и всего. Там обитала Мики. Раньше, пока девочка училась в начальных классах, она спала с бабушкой в большой комнате, но, став постарше, категорически отказалась терпеть такое положение. Йоси ничего не оставалось, как перебраться к свекрови, и уже через несколько дней стало ясно, что нормально выспаться там невозможно. В последнее время ситуация стала совершенно невыносимой. Может быть, думала Йоси, я тоже старею? В тесной общей комнате свободным оставался только маленький кусочек татами, на который она теперь и опустилась.

Подняв крышку стоящего на низком столике заварочного чайника, Йоси обнаружила в нем старые, оставшиеся с прошлого раза чайные листья. Прикинув, сколько времени и сил надо потратить на то, чтобы выбросить их, вымыть чайник и заварить свежие, она решила, что результат того не стоит. Йоси всегда готова помочь другим, но стараться ради себя уже не могла. Зачем? Она залила старые листья теплой водой из большого чайника и некоторое время просто сидела, прихлебывая безвкусный напиток, глядя перед собой, ничего не видя и думая о новой беде, о новой проблеме, куда более значительной и потенциально опасной, чем обычные, повседневные.

Домовладелец сообщил, что хочет снести их старый деревянный домишко и построить на его месте современный многоквартирный дом со всеми удобствами, жить в котором будет намного приятнее, но Йоси сразу встревожилась, решив, что это только предлог для того, чтобы избавиться от них. Если так случится, им просто будет некуда идти. И даже если удастся вернуться потом в новый дом, арендная плата может оказаться непосильной. Переезд же в другое место потребует огромных затрат, а ее зарплаты и без того едва хватало только на самое необходимое, так что о сбережениях не приходилось и говорить.

«Мне нужны деньги». Мысль эта в последнее время преследовала ее неотступно, превратившись в навязчивую идею. Скромная страховка, которую Йоси получила после смерти мужа, ушла на лечение свекрови, и сейчас у нее не было буквально ничего. Сама Йоси закончила лишь среднюю школу и твердо намеревалась отправить Мики, по крайней мере, в неполный колледж, но даже эти планы выглядели нереальными. Пенсионные накопления — о них не могло быть и речи. Работа в ночную смену изматывала, однако о том, чтобы бросить ее, Йоси даже не помышляла. Она мечтала найти еще одну работу. А в таком случае возникала другая проблема: найти кого-то, кто присматривал бы за больной старухой. Обычно Йоси удавалось без особого труда отыскивать нужные решения, но сейчас, как она ни старалась, на пути к выходу постоянно возникали какие-то препятствия.

Тяжелые размышления завершились протяжным вздохом, на который тут же последовал отклик из комнаты свекрови.

— Йоси, это ты? — раздался слабый голос.

— Да, я вернулась.

— У меня здесь все промокло.

Несмотря на вежливо-вопросительную интонацию, это был приказ, требующий незамедлительного исполнения.

— Сейчас, — отозвалась Йоси и, сделав последний глоток слабого, едва теплого чая, заставила себя подняться.

Она уже давно забыла, какой скупой и ворчливой была свекровь в первые годы их брака. Сейчас ей приходилось иметь дело с жалкой, беспомощной старухой, которая во всем зависела от невестки.

Впрочем, если подумать, от нее зависели все, и в этом, наверное, заключался смысл ее жизни. Так было даже на фабрике. Йоси называли Шкипером, и, действительно, именно она следила за тем, чтобы конвейер работал непрерывно и без сбоев. Добровольно взятая роль придавала сил, помогала держаться на протяжении всех пяти с половиной часов однообразной, утомительной смены, была единственным источником гордости. Горькая правда состояла в том, что ей никто не помогал. Оставалась только гордость, понуждающая работать, не позволяющая опускать руки, несмотря ни на что. Все личное, все важное, все, что имело для нее какое-то значение, Йоси давно сложила в один пакетик, который туго перевязала и убрала подальше с глаз долой. На пустыре же выросли и разрослись, пустив глубокие корни, усердие и старание. За счет такого фокуса ей и удавалось держаться на плаву. Не говоря ни слова, Йоси прошла в большую комнату, где ее встретил сильный запах нечистот. Подавив отвращение, она раздвинула шторы и открыла окно, выгоняя вонь из дому. Рядом, не более чем в метре, находилось окно кухни соседнего деревянного коттеджа. Как будто заранее зная, что будет дальше, соседка демонстративно захлопнула ставни. Йоси стиснула зубы от злости, понимая вместе с тем, что бедняжке можно только посочувствовать — кому приятно с самого утра вдыхать запах экскрементов.

— Поторопись, дорогуша, — пробормотала старуха, кряхтя и беспокойно ерзая на матрасе и, по-видимому, совершенно ничего не чувствуя.

— Лежите спокойно, — сказала Йоси, — а то извозитесь вся.

— Мне же неудобно.

— Не сомневаюсь.

Подняв легкое летнее одеяло, она начала снимать со свекрови ночную сорочку, думая о том, насколько было бы легче и приятнее менять детские подгузники. Йоси не забыла, как возилась с малышкой Мики, как пачкалась порой в детских какашках, как протекали иногда подкладки, но тогда эти неприятности казались мелочами. Почему же теперь все такое отвратительное, омерзительно грязное и вонючее?

Ей почему-то вдруг вспомнилась Яои Ямамото. Дети у той были еще маленькие, младший только-только вырос из пеленок. Йоси помнила, как сама радовалась этому моменту. А вот Яои почему-то не радуется. Более того, в последнее время она вообще какая-то странная. Конечно, муж ударил ее в живот, так что поводов веселиться, может быть, и нет, но Йоси почему-то казалось, что Яои просто действует ему на нервы. Она по опыту знала, что обычно мужчины не имеют ничего против того, чтобы жена много работала, в то же время некоторых, особенно тех, кто и сам лишний раз пальцем не шевельнет, такое положение раздражает. Таким был и ее муж, умерший от цирроза печени пять лет назад. Йоси хорошо помнила: как она ни старалась, как ни угождала свекрови, как ни крутилась, прихватывая любую работу ради пополнения семейного бюджета, ее супруг только глубже и глубже погружался в депрессию.

Может, Яои и надоела-то своему в первую очередь из-за того, что лезла из кожи вон ради семьи. Похоже, он такой же эгоистичный мерзавец, каким был и ее собственный муж. Так уж в жизни ведется, что самым ленивым мужчинам достаются самые энергичные женщины. Впрочем, с этим ничего не поделаешь, надо только покорно опустить голову и терпеть.

Ловкими, натренированными движениями Йоси сменила подкладку, потом ополоснула грязную в туалете и положила в стиральную машину в ванной. Конечно, было бы куда удобнее пользоваться одноразовыми подкладками, но они слишком дорогие.

— Я вспотела, — пожаловалась старуха, когда Йоси выходила из комнаты.

Таким образом она давала понять, что пора сменить и сорочку. С этим можно было и подождать.

— Знаю.

— Но мне неудобно, — заныла свекровь. — Я простужусь.

— Придется подождать, пока я не закончу.

— Ты нарочно заставляешь меня ждать.

— Вы знаете, что это неправда.

Голос ее прозвучал достаточно вежливо, но в какой-то момент Йоси захлестнуло дикое желание придушить старую каргу. «Хотела бы я, чтобы ты простудилась, — подумала она. — Хотела бы я, чтобы ты подхватила воспаление легких и умерла. Какой бы груз свалился с моих плеч». Впрочем, она тут же подавила в себе нечаянный порыв. И что только лезет в голову? Как можно желать смерти тому, кто нуждается в твоей помощи? Это все равно что беду кликать.

В соседней комнате прозвенел будильник. Почти семь. Мики пора вставать и собираться в школу.

— Мики, поднимайся, — громко сказала Йоси, приоткрывая раздвижные двери в спальню дочери.

Девушка подняла голову, недовольно посмотрела на мать и, состроив гримасу, отвернулась.

— Без тебя слышу, — пробормотала она. — Только не открывай дверь, когда у тебя в руках это.

Йоси извинилась и направилась к расположенной возле кухни ванной. Отсутствие понимания со стороны Мики огорчало и расстраивало ее. Раньше она была доброй, заботливой девочкой и даже помогала ухаживать за бабушкой. Йоси знала, что, став старше, дочь начала сравнивать свое положение с положением друзей и, естественно, такое сравнение заставляло ее чувствовать себя обделенной. Знала Йоси и то, что никогда не сможет укорить дочь за это чувство, чувство стыда за то, как они живут. Ей и самой порой становилось стыдно.

Но что она может сделать? Кто спасет их от всего этого? Им ничего не остается, как только жить. Пусть иногда она сравнивала себя с рабыней, пусть иногда ей казалось, что вся жизнь — это лишь тяжелая, грязная работа, — на кого еще она может положиться? Так что работай, терпи, не опускай руки, а как только остановишься, так все сразу же и сломается. Йоси понимала, что ей нужен план, нужен какой-то выход, но прежде чем она успевала что-то придумать, наступало время идти на работу.

В ванной плескалась Мики. И не просто плескалась, а протирала лицо новой очищающей пенкой. О том, что новой, Йоси догадалась по запаху. Ее, а также мусс для волос и контактные линзы Мики купила на свои деньги, заработанные на стороне. Теперь ее волосы приобрели тусклый каштановый цвет.

Закончив стирку и продезинфицировав руки, Йоси посмотрела на дочь, которая осторожно расчесывала пряди, пристально всматриваясь в зеркало.

— Покрасила волосы?

— Немного, — ответила Мики, продолжая свое занятие.

— Теперь ты похожа на юную правонарушительницу.

— Сейчас никто не пользуется такими словами. Никто, кроме тебя. Юная правонарушительница. — Мики громко рассмеялась. — Я уже и забыла, когда такое слышала. И, кроме того, волосы красят все.

— Да, похоже, что так, — неуверенно пробормотала мать. В последнее время дочь стала шумной, крикливой, ее вкус изменился в сторону вульгарности, и это тревожило. — Что у тебя с работой на лето? — спросила она, чтобы сменить тему.

— Кое-что нашла, — ответила Мики, брызгая чем-то на волосы.

— Где?

— Тут неподалеку есть один фаст-фуд.

— И сколько же там платят?

— Старшеклассники получают восемьсот йен в час.

Йоси открыла рот, но ничего не сказала — шок был слишком силен. Названная Мики сумма составляла семьдесят процентов от часовой оплаты работающих на фабрике в дневную смену. Неужели для того, чтобы столько зарабатывать, нужно всего лишь быть молодым?

— Что-то не так? — поинтересовалась Мики, заметив, как изменилось лицо матери.

— Нет, ничего. Как прошла ночь у бабушки? — спросила Йоси, снова меняя тему.

— Наверное, снились кошмары. Несколько раз звала дедушку, кряхтела, стонала.

Йоси вспомнила, что накануне свекровь была особенно раздражительной, жаловалась и хныкала, как ребенок, и все не хотела отпускать ее на работу. Старухе не нравилось оставаться дома одной, совершенно беспомощной, без присмотра. Поначалу, сразу после того как паралич лишил ее возможности передвигаться, она вела себя тихо и покорно, однако в последнее время эгоизм и инфантилизм проявлялись все сильнее и заметнее.

— Странно, — заметила Йоси. — Ты не думаешь, что у нее развивается старческое слабоумие?

— Ох. Надеюсь, что нет. Мне никак не хочется за ней ухаживать.

— Не говори так. Без тебя мне не справиться. Ты должна о ней заботиться.

— Вот уж нет, — рыкнула Мики. — Я и без того устаю. — Схватив с холодильника пакет с напитком, она вставила трубочку и принялась сосать.

Приглядевшись, Йоси узнала купленный дочерью в магазине так называемый «заменитель завтрака», который, похоже, пользовался популярностью у всей молодежи. «Вполне могла бы съесть нормальный завтрак, — подумала Йоси. — Я же приготовила рис и суп мисо. А стоило ли так стараться?» Ей стало не по себе при мысли о бездумной, совершенно пустой трате денег. И с ленчем будет то же самое. Раньше Мики ела вместе с ней то, что готовилось из имевшихся в доме продуктов, но теперь, беря пример с подруг, переключилась на фаст-фуд. И где только она берет деньги?

Сама того не замечая, Йоси пристально посмотрела на дочь.

— Что ты смотришь? — Мики повернула голову и бросила на мать недовольный взгляд.

— Ничего.

— Не забыла насчет денег? Ну, тех, на школьную экскурсию, про которую я тебе говорила. Отдать надо завтра.

Йоси, у которой экскурсия совершенно вылетела из головы, растерялась.

— Сколько надо?

— Восемьдесят три тысячи.

Йоси негромко ахнула.

— Так много?

— Я же тебе говорила! — неожиданно зло закричала Мики.

Йоси промолчала, лихорадочно соображая, где взять деньги. Тем временем дочь быстро оделась и выскочила из дому. «Ничего не попишешь, — с отчаянием подумала Йоси, — нужно больше зарабатывать».

— Йоси, — с ноткой нетерпения позвала свекровь.

Йоси подобрала только что выстиранную подкладку и вернулась в заднюю комнату. Не без труда стащив со старухи грязную сорочку и облачив ее в чистую, она накормила больную завтраком и снова сменила подкладку. Когда Йоси, покончив наконец с горой стирки, доползла до матраса и растянулась рядом со свекровью, часы показывали уже девять. Она знала, что сможет поспать до полудня, пока старуха не проснется и не начнет требовать обед.

Выкроить на сон удавалось не более нескольких часов в день. После полудня вздремнуть не получалось из-за нескончаемых домашних дел, и лишь вечером, перед тем как отправиться на фабрику, Йоси позволяла себе немного расслабиться и передохнуть. В итоге выходило около шести часов разбитого на части, фрагментарного сна, только-только чтобы держаться. И так изо дня в день. Она лишь беспокоилась, что скоро, очень скоро дойдет до точки, исчерпает запас прочности и сломается.

До зарплаты, которую выдавали в конце месяца, было еще далеко, но Йоси все же решила позвонить в контору и узнать, нельзя ли получить аванс.

— Извините, мы ни для кого не делаем исключений, — ледяным тоном ответил бухгалтер.

— Знаю, но ведь я работаю уже давно и…

— Правила есть правила, — не меняя тона, продолжил он. — Кстати, госпожа Азура, вам нужно брать хотя бы один выходной в неделю, иначе у нас будут проблемы с бюро по труду.

— Понимаю.

В последнее время ради сверхурочных она работала по семь дней в неделю.

— Вы ведь получаете пособие, не так ли? Если превысите установленный уровень доходов, вам его урежут.

Йоси поймала себя на том, что готова извиняться и кланяться, и положила трубку. Выход оставался только один: обратиться к Масако. Сколько раз она уже прибегала к ее помощи, когда нужда стучалась в дверь?

— Алло.

Голос прозвучал немного хрипло, как будто Масако только что проснулась.

— Это я, — сказала Йоси. — Не разбудила?

— А, Шкипер. Нет, я как раз поднималась.

— Хочу попросить об одолжении, но ты сразу скажи, если не можешь.

— Скажу, — пообещала Масако. — Что у тебя?

Йоси медлила, не уверенная в том, что подруга будет откровенна. Но такая уж она была, Масако. Не раз и не два она поражала ее своей открытостью, полным отсутствием притворства.

— Не могла бы ты одолжить мне немного денег?

— Сколько?

— Восемьдесят три тысячи. Мики нужно на экскурсию, а у меня совсем ничего нет.

— Без проблем, — сказала Масако.

Йоси не думала, что подруга может так легко найти лишние деньги, но все равно обрадовалась.

— Спасибо. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна.

— Заеду в банк и принесу вечером, — сказала Масако.

Йоси облегченно вздохнула. Брать деньги в долг всегда унизительно, зато как хорошо, когда есть такая подруга.

Она едва успела задремать, положив голову на низенький стол, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Масако. Солнце светило ей в спину, и лицо женщины казалось темной маской.

— Привет, — сказала Масако. — Я подумала, что тебе вряд ли захочется носить деньги с собой на работе, вот и приехала.

Она протянула банковский конверт. Йоси решила, что планы у ее подруги, должно быть, изменились в тот момент, когда она снимала деньги со счета. И надо же, не сочла за труд, приехала. Еще, наверное, и потому, что знала: Йоси будет неудобно брать деньги на фабрике, у всех на виду. Масако всегда отличалась здравомыслием, практичностью и способностью входить в чужое положение.

— Спасибо. Обязательно отдам в конце месяца.

— Не торопись.

— Нет-нет, я же знаю, что ты сама в долгах.

— Не беспокойся.

Масако едва заметно улыбнулась, и Йоси уставилась на нее так, как будто стала свидетелем чуда — на работе эта улыбка появлялась в самых редких случаях.

— Но… — с запинкой произнесла она.

— Не беспокойся, Шкипер, — повторила Масако, закрывая тему.

Лицо ее стало вдруг серьезным, а возле правой брови проступила вертикальная линия, возможно небольшой шрам. Йоси знала: шрам — знак того, что у Масако свои проблемы, свои причины для беспокойства, и от этой мысли ей стало не по себе. Она и представить не могла, что тревожит подругу, и боялась, что даже если что-то узнает, это будет нечто такое, чего ей, простой, обычной женщине, никогда не понять.

— Почему ты работаешь на фабрике? Это место не для тебя, — внезапно сказала Йоси.

— Не говори глупостей. Ладно, пока, увидимся.

Масако махнула рукой, повернулась и направилась к красной «королле».

Едва она скрылась из виду, как на дорожке появилась возвращающаяся из школы Мики. Когда дочь подошла ближе, Йоси протянула ей конверт.

— Здесь деньги.

— Сколько? — спросила Мики с таким видом, словно ничего другого и не ожидала, и быстро заглянула в конверт.

— Восемьдесят три тысячи.

— Спасибо, — небрежно бросила Мики и сунула конверт в кармашек черного рюкзачка.

Поймав мелькнувшее на лице дочери довольное выражение, Йоси вдруг почувствовала, что ее провели, что стоимость экскурсии меньше названной суммы. Но, как всегда, инстинкт подсказывал, что открытой конфронтации лучше избежать. Мики не имела никаких оснований лгать, тем более что хорошо знала, в каких стесненных обстоятельствах находится ее мать. Зачем ей обманывать?