Книга:
АУТ
Назад:
5
Дальше:
7
6
Кадзуо Миямори лежал на верхней койке с учебником японского языка. В дополнение к прежнему испытанию, работе на фабрике, он обрек себя на два новых: добиться от Масако полного прощения и освоить японский в такой степени, чтобы осуществить эту задачу без посторонней помощи. Новые тесты существенно отличались от простой, не требующей умственных усилий работы по подвозке риса к конвейеру, они представляли вызов его интеллекту, и в этом была определенная привлекательность.
— Меня зовут Кадзуо Миямори.
— Я люблю смотреть футбол.
— Вам нравится футбол?
— Что вы любите?
— Вы мне нравитесь.
Он лежал на животе, снова и снова повторяя одни и те же фразы и время от времени посматривая в узкую полоску окна, видную с его койки. Ярко-оранжевый закат окрасил облака, повисшие под небом цвета индиго. Свет постепенно слабел, терял силу, и небо темнело; Кадзуо с нетерпением ждал прихода ночи, потому что ночь обещала встречу с Масако.
Он больше не разговаривал с ней с того самого дня. Слишком обидно, слишком больно пытаться сказать что-то, когда тебя игнорируют. Но Кадзуо все же сходил к дренажной канаве и достал то, что она выбросила в ту ночь. Он вытащил из-под подушки серебристый ключик и подержал его на ладони. Прохладный металл понемногу согрелся, и Кадзуо улыбнулся — вот так же согревалось и его сердце при мысли о Масако.
Он никому ничего не рассказывал, потому что его подняли бы на смех — что за глупость, влюбиться в женщину, которая намного старше тебя. Ему бы посоветовали перенести внимание на одну из бразильянок — их на фабрике работало немало. А раз так, то пусть лучше никто ни о чем не догадывается. Может быть, только он один и способен увидеть в этой женщине нечто совершенно особенное. И, кто знает, может быть, только ей одной суждено открыть что-то особенное в нем. Кадзуо не сомневался, что они поймут друг друга, как только познакомятся поближе. Он крепко сжал ключ, словно это был амулет, способный осуществить его заветное желание.
Кадзуо повесил ключ на серебряную цепочку и начал носить его на шее. Ключ как ключ, самая заурядная вещица, так что Масако и не догадается, что это тот, из канавы. Странно, но в двадцать пять лет он чувствовал себя школьником, впервые познавшим муки и радости влюбленности. У него и в мыслях не было, что эти чувства всего лишь отражают стремление найти хоть какое-то утешение в чужой, негостеприимной стране, из который приехал когда-то его отец. Кадзуо знал только одно: такую женщину ему уже не найти. Нигде. Даже в Бразилии.
К дренажной канаве Кадзуо пошел на следующее утро. В отличие от японок, работавших до половины шестого, бразильянки заканчивали ночную смену ровно в шесть. С шести до девяти, когда начиналась дневная смена, фабрика пустовала. Этим-то перерывом и воспользовался Кадзуо.
Он нисколько не сомневался, что легко отыщет нужное место. Что же такое бросила в канаву Масако? Судя по звуку, это был какой-то металлический предмет, а раз так, то вода могла его и не смыть. Дождавшись, пока последние студенты и служащие промчатся к станции, Кадзуо стащил одну из прикрывавших канаву бетонных секций, под которой медленно и беззвучно струился мутный поток. Он наклонился. Вода была почти черная, вонючая, но зато неглубокая. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Кадзуо перепрыгнул через край. Кроссовки погрузились во что-то липкое, темная, зловонная жижа брызнула на джинсы. Сожалея о загубленных новеньких «найках», он наклонился, присмотрелся и почти сразу увидел металлическую ключницу, украшенную кожаной вставкой. Ключница лежала, зацепившись за разбитую пластиковую бутылку.
Кадзуо опустил руку в теплую воду и достал находку. Ключ был всего один, скорее всего от домашнего замка. Странно, что Масако пошла на такие ухищрения ради того, чтобы избавиться от столь заурядной вещицы. Впрочем, посторонние мысли быстро отступили перед волной радости — он нашел то, что принадлежало ей. Отцепив ключ, Кадзуо положил его в карман, а ключницу выбросил.
Вечером он пришел на работу раньше обычного и задержался у двери, поджидая Масако. Вообще-то ему хотелось бы подождать ее где-нибудь там, на дороге от стоянки к фабрике, но об этом не могло быть и речи. Хватит и того, что он уже напугал ее один раз. Хотя, если подумать, улыбнулся про себя Кадзуо, напугался-то скорее он сам. Ему и теперь было страшно, он боялся сделать что-то такое, после чего она может возненавидеть его навсегда.
Стоя рядом с Комадо, санитарным инспектором, Кадзуо делал вид, что изучает учетную карточку, и одновременно поглядывал по сторонам. Она появилась в обычное время и, положив на пол черную сумочку, наклонилась, чтобы снять теннисные тапочки. В какой-то момент Масако посмотрела на Кадзуо, но, как и раньше, взгляд ее словно прошел сквозь него и застыл на стене. Тем не менее даже этой мелочи хватило, чтобы всколыхнуть в нем радостное чувство, подобное тому, которое испытывает человек, видя восход солнца.
Масако взяла сумочку и, поздоровавшись с Комадо, повернулась к ней спиной. Инспектор провела роликом по безразмерной зеленой рубашке и джинсам и кивнула. Кадзуо не сводил с Масако глаз. Как всегда, когда она оказывалась рядом, дыхание затруднилось и сердце тяжело и гулко застучало в груди. Она одевалась небрежно и просто, почти по-мужски, но ему нравилось в ней все: подтянутость, аккуратность фигуры, отсутствие косметики на лице. Когда она проходила мимо, он вздохнул, набираясь решимости, и произнес:
— Доброе утро.
— Доброе утро, — удивленно отозвалась она.
Проводив ее взглядом, Кадзуо сжал в руке свисающий с шеи ключ и прошептал слова благодарности. Она поздоровалась с ним! Она ответила ему! И как раз в этот момент дверь офиса открылась, как будто кто-то только и ждал, пока он совершит этот маленький ритуал.
— Миямори. Хорошо, что вы здесь. Зайдите на минутку.
Управляющий поманил его пальцем. Обычно в такой поздний час в кабинете не было никого, кроме старика-охранника. Странно. Но еще больше Кадзуо удивился, когда, переступив порог, увидел в комнате переводчика.
— Вы не могли бы заглянуть сюда в полночь? Полиция хочет задать вам несколько вопросов.
Передав просьбу через переводчика, управляющий повернулся к находящейся в задней части офиса приемной, где худощавый мужчина, по-видимому детектив, разговаривал с одним из рабочих, японцем.
— Полиция? — растерянно пробормотал Кадзуо.
— Да, полиция. Детектив уже здесь, видите?
— И он хочет поговорить со мной?
— Да.
Сердце подпрыгнуло и на мгновение остановилось. Масако. Она рассказала полиции. Перед глазами вдруг потемнело — сейчас его арестуют. Не стоило ее просить… И все же… и все же ему не верилось, что она может так обмануть. Боже, надо же быть таким идиотом. Попался.
— Хорошо… — сказал он по-португальски и, повернувшись, вернулся в зал.
Масако стояла одна возле автомата с водой и курила. Ее подруги, та, которую все называли не иначе как Шкипер, и другая, полная, еще не появились, так что поговорить ей было не с кем, и с тех пор, как симпатичная, Яои, перестала ходить на работу, Масако изменилась, стала другой, как будто сознательно отрезала себя от всего и всех. Дрожа от охватившей его злости, Кадзуо направился к ней.
— Масако-сан. — Женщина повернулась, и ему стоило немалых усилий выразить то, что он хотел, на японском. — Вы рассказали им?
— Рассказала им что? — Она сложила тонкие руки на груди и с неподдельным изумлением уставилась на него. — Что я рассказала? И кому?
— Полиция… Они здесь. Они пришли.
— Полиция? Зачем они пришли?
— Вы обещали, да? — пробормотал Кадзуо и умолк, продолжая смотреть ей в глаза.
Она сжала губы, но ничего не сказала. В конце концов Кадзуо отвернулся и, понурив плечи, поплелся в раздевалку. Ему грозит арест, потеря работы и, возможно, высылка из страны, но больше всего угнетала мысль, что Масако так легко нарушила данное слово.
Раз уж они намерены допросить его в полночь, то, наверное, лучше переодеться уже сейчас, чтобы не терять времени потом. Он нашел свою вешалку с рабочей формой и, сняв с шеи цепочку с ключом, аккуратно положил их в карман рабочих штанов — в цеху запрещалось ношение каких-либо украшений и прочих личных вещей. Напялив на голову синюю шапочку — их носили все бразильские рабочие, — Кадзуо вернулся в комнату отдыха. Масако стояла на прежнем месте, словно ожидала его. Она тоже успела переодеться, но торчащие из-под сеточки пряди позволяли предположить, что делалось это в спешке.
— Подожди.
Она попыталась схватить его за руку, но Кадзуо не остановился и прошел к офису. Если Масако выдала, то все кончено, дальнейшие испытания бессмысленны, а цель жизни утрачена. Тут он вспомнил ее прикосновение, тот краткий миг, когда ее пальцы дотронулись до его руки, и приказал себе собраться и отступить от края. То, что ждет за дверью, тоже испытание, решил Кадзуо, испытание, наложенное на него Масако, и он выдержит его, как выдержал предыдущие.
Дверь в ответ на его стук открылась почти сразу. В комнате находились двое, переводчик и детектив. Сердце заколотилось, и он, опустив руку в карман, сжал лежавший там серебристый ключ.
— Меня зовут Имаи, — представился детектив, показывая жетон.
— Роберто Кадзуо Миямори, — ответил он.
Детектив был высокого роста, со слегка скошенным подбородком и держался вроде бы дружелюбно, но его взгляд как будто вцепился в лицо Кадзуо.
— У вас есть японское гражданство? — спросил полицейский.
— Да, мой отец был японцем, мать — бразильянка.
— Вы, должно быть, пошли в нее, — рассмеялся детектив. Кадзуо холодно посмотрел на него, интуитивно чувствуя, что реплика не совсем безобидная. — Извините, что приходится отрывать вас от работы, но у меня есть к вам несколько вопросов. Я договорился с начальством, чтобы время нашего разговора было засчитано как рабочее.
— Понимаю, — сказал Кадзуо, внутренне напрягаясь и готовясь к худшему.
Но последующий вопрос стал для него полной неожиданностью и застал врасплох.
— Вы знаете Яои Ямамото? — спросил детектив.
Кадзуо растерянно посмотрел на переводчика, и тот ободряюще кивнул.
— Да, я ее знаю, — ответил он, все еще не вполне понимая, чего от него хотят.
— В таком случае вы знаете, наверное, и что случилось с ее мужем?
— Да, я слышал.
Но какое отношение это имеет к нему?
— Вы были знакомы с ее мужем? Встречались с ним когда-нибудь?
— Нет, никогда его не видел.
— А с самой Ямамото-сан вы разговаривали?
— Здоровался с ней иногда, вот и все. А в чем дело? Почему вы спрашиваете?
Переводчик, вероятно, не стал переводить вопрос Кадзуо, потому что детектив продолжил.
— Насколько нам известно, вы не работали в прошлый вторник. Пожалуйста, расскажите, чем вы занимались в тот вечер.
— Думаете, я имею какое-то отношение к тому, что с ним случилось? — снова спросил Кадзуо, обеспокоенный тем, что его пытаются втянуть во что-то такое, о чем ему совершенно ничего не известно.
— Нет-нет. — Полицейский покачал головой. — Мы всего лишь беседуем со всеми, кто был дружен с Ямамото-сан, и прежде всего с теми, кто не работал в тот вечер.
Все еще не понимая, чего от него хотят, Кадзуо попытался вспомнить.
— До полудня я спал. Потом ездил в Оидзуми-Мати. Остаток дня провел там, а когда вернулся, то лег спать. Около девяти вечера.
— А вот ваш товарищ говорит, что домой вы в тот вечер не возвращались, — скептически заметил детектив, заглянув в блокнот.
— Альберто просто меня не заметил, — запротестовал Кадзуо. — Он пришел с подружкой, а я лежал на верхней койке.
— И он вас не увидел? — недоверчиво спросил Имаи.
Кадзуо пожал плечами.
— Ему было не до меня.
Похоже, до детектива наконец дошло, потому что он весело рассмеялся.
— Значит, ваш приятель даже не обратил внимания, что в комнате есть кто-то еще?
Кадзуо смущенно кивнул и, пытаясь скрыть нервозность, скользнул взглядом по почти пустому помещению. На столах стояли компьютеры, аккуратно накрытые пластиковыми крышками. Поначалу, только прибыв в Японию, он тоже хотел научиться работать на компьютере, но в конце концов оказался здесь, на фабрике, где от него требовалось только одно: подвозить к конвейеру мешки с рисом. Стоило ли ради этого пересекать океан? Он как будто увидел себя со стороны — какая нелепая, абсурдная ситуация.
— И остаток ночи вы провели в своей комнате? — спросил детектив.
Кадзуо замялся с ответом. В ту ночь он напал на Масако, а потом еще долго и бесцельно бродил, мучимый раскаянием. Потом, уже ближе к рассвету, когда начался дождь, он вернулся в комнату за зонтиком. Альберто, конечно, уже не было. А потом… потом он ждал Масако.
— Я выходил… гулять.
— Посреди ночи? И куда вы ходили?
— Никуда. К фабрике.
— Но почему?
— Просто так. Не хотелось оставаться в комнате.
— Сколько вам лет?
В голосе полицейского прозвучали сочувственные нотки.
— Двадцать пять, — ответил Кадзуо. Имаи задумчиво кивнул, как будто только что понял что-то, но ничего не сказал, а лишь перелистал страницы. — Я могу идти?
Молчание становилось невыносимым. Детектив поднял руку, показывая, что у него еще есть вопросы.
— Нам известно, что несколько женщин подверглись нападению по пути на фабрику. Вы знаете об этом что-нибудь?
Ну вот, началось, с отчаянием подумал Кадзуо, сжимая в кармане ключ.
— Ничего определенного, только слухи. А кто вам об этом рассказал?
— Что ж, я, пожалуй, отвечу на ваш вопрос- Имаи с любопытством посмотрел на молодого человека. — Мне рассказала об этом госпожа Дзэноути. Она тоже работает в ночную смену. — Кадзуо с облегчением разжал пальцы — слава богу, это сделала не Масако. Надо будет потом извиниться перед ней.
— Никакого отношения к делу Ямамото это, конечно, не имеет, но мне хотелось бы знать, что говорят бразильские рабочие. Может быть, вам известны имена жертв. Может быть, есть какие-то подозрения. Нам пригодилась бы любая информация.
— Ничего такого я не знаю, — окончательно успокоившись, ответил Кадзуо и, бросив взгляд на настенные часы, напялил на голову шапочку.
— Что ж, спасибо, — сказал Имаи.
Работа в цеху уже шла полным ходом, и у дальней стены выросла целая горка аккуратно составленных ящиков с готовыми завтраками. В отсутствие Йоси и Кунико место во главе конвейерной линии заняла Масако. После того как по фабрике поползли слухи об убийстве мужа Яои, их казавшаяся такой прочной группа распалась. Его это озадачило, но вместе с тем и обрадовало — теперь рядом с Масако не было подруг, а значит, у него появлялся шанс поговорить с ней после смены. Надо только побыстрее переодеться.
Шанс был отличный, но за те пятьдесят минут, которые отделяли полную смену от неполной, Масако успела уйти. Когда Кадзуо, переодевшись, вышел на улицу, солнце уже осветило серую бетонную стену автомобильного цеха. Неужели в такой прекрасный летний день у него нет лучшего выбора, чем вернуться в полутемную комнату и свернуться на узкой койке, как собаке в конуре? Он вытащил из кармана и нахлобучил на голову мятую бейсболку. А когда поднял голову, то застыл от изумления: Масако стояла на том самом месте, где он поджидал ее в то дождливое утро.
— Миямори-сан.
Она подошла ближе, и Кадзуо вдруг заметил, какое у нее бледное — наверное, от усталости — лицо. Рука сама собой скользнула под футболку, где висел на цепочке ключ. Пусть и она увидит его. Это все благодаря ему. Масако скользнула взглядом по серебристой безделушке, но ей, вероятно, и в голову не могло прийти, что ключ на шее Кадзуо и есть тот самый, от которого она так старательно пыталась избавиться.
— Вы хотели сказать мне что-то? Перед работой?
Она говорила медленно, чтобы он смог понять ее. Кадзуо наклонил голову.
— Извините. Я ошибся.
Масако, однако, продолжала смотреть ему в глаза, явно неудовлетворенная таким объяснением.
— Я никому ничего не сказала.
Он кивнул.
— Знаю.
— Полицейский расспрашивал вас о муже Яои, не так ли?
Неожиданно, не дождавшись ответа, она повернулась и зашагала к автостоянке. Кадзуо последовал за ней, сохраняя дистанцию примерно в пару метров. Бразильские рабочие уже выходили с фабрики, и до него доносились их громкие, веселые голоса. Масако шла быстро, не оглядываясь, как будто рядом никого не было.
Они уже дошли до заброшенного корпуса старого цеха. Шумная толпа позади свернула к общежитию. Свежий запах еще зеленой летней травы маскировал поднимающуюся от канавы вонь, но Кадзуо знал: пройдет несколько часов, солнце поднимется выше, и на дорогу осядет серая пыль, а трава пожухнет от жары.
Масако вдруг остановилась, и Кадзуо увидел, как переменилось ее лицо при виде сдвинутой в сторону бетонной секции. Он ничего не понимал. Почему она испугалась? Может быть, надо ее успокоить, сказать, что бояться нечего… Но тогда придется признаться, что он следил за ней. Так ничего и не решив, Кадзуо остановился и засунул руки в карманы. И без того бледное лицо Масако стало еще бледнее, когда она, приблизившись к канаве, заглянула в нее. Наблюдая за ней сзади, Кадзуо наконец набрался смелости заговорить, но неожиданно для себя произнес не то, что хотел, а то, что много раз слышал от бригадира Накаямы.
— Какого черта вы делаете?
Кадзуо понимал, что получилось грубо, но в его ограниченном словарном запасе не было другой фразы, которая подходила бы к ситуации. Масако резко обернулась. Секунду-другую она смотрела ему в глаза, потом ее взгляд соскользнул на цепочку с ключом у него на груди.
— Твой? — спросила она. Кадзуо медленно кивнул, затем покачал головой. Солгать ей он не мог. — Ты оттуда его выудил, да?
По-видимому, ее не устроил его неопределенный ответ. Кадзуо развел руками и пожал плечами. Ему ничего не оставалось, как признать правду.
— Я.
— Зачем ты это сделал? — спросила Масако, делая шаг к нему. Она была высокая для японки, чуть ниже самого Кадзуо, и он невольно попятился, прикрыв ключ обеими руками. — Как ты узнал? Приходил сюда в ту ночь? — Масако ткнула пальцем в высокую траву, где он прятался. Как раз в этот момент из травы с жужжанием вылетел жук, как будто ее палец был лазером. Кадзуо кивнул. — Но зачем?
— Я ждал вас.
— Почему?
— Вы обещали прийти… так?
— Нет, не обещала. — Она протянула руку. — Верни его мне.
— Нет.
Он еще крепче сжал ключ.
— Зачем он тебе?
«Неужели не понятно? Хочешь, чтобы я сам это сказал?»
— Верни мне ключ, — повторила Масако. — Он мне нужен. Это важно.
Кадзуо хорошо понимал ее слова, но подчиниться не мог. Если ей так нужен этот ключ, зачем было его выбрасывать? Нет, она хотела вернуть его только потому, что теперь этот ключ висел у него на груди.
— Не отдам. — (Масако внимательно, даже изучающе смотрела на него, но молчала, как будто не могла решить, что делать дальше. В глазах ее застыла боль, и, чувствуя эту боль, как свою, Кадзуо взял ее за руку, такую тонкую, что он испугался — как бы не сломать). — Вы мне нравитесь.
— Что? — Ее зрачки расширились от изумления. — Из-за того, что тогда случилось?
Кадзуо хотел объяснить, но нужные слова никак не приходили. Отчаявшись, он повторил, как будто отвечая урок, единственную засевшую в памяти фразу.
— Вы мне нравитесь.
— Боюсь, со мной такое не сработает.
Масако высвободила руку, и Кадзуо стиснул зубы, чтобы закричать от внезапно нахлынувшего горя. Оставив его стоять у канавы, Масако решительно направилась по дороге к стоянке. Кадзуо сделал было несколько шагов вслед, но остановился, наткнувшись взглядом на ее спину. Отвергнутый и несчастный, он лишь смотрел, как она уходит.
