18

Если жизнь в доме Имаи, неторопливая и размеренная, напоминала классический тустеп, то мир Сатико был стремительным замысловатым танго. Те, кто в нем вращался, даже устроены были, казалось, каким-то загадочным образом, и Мисако с трудом могла понять их мысли и поступки. Первый урок она получила, когда известный адвокат, господин Огава, принял ее в своем кабинете на следующий день.

Встреча была назначена на одиннадцать, а в одиннадцать двадцать пять, когда Мисако покидала роскошное офисное здание через стеклянную дверь-вертушку, голова у нее шла кругом. Пришла она без пяти, и молодая очаровательная секретарша с улыбкой пригласила ее в кабинет. Как только большие стенные часы пробили одиннадцать, адвокат вихрем влетел в дверь, рассыпаясь в извинениях. Мощный, грудь колесом, Исао Огава напоминал лягушку-быка и говорил низким внушительным басом. Усевшись за стол, он широко расставил руки, положив ладони на стол, и наклонился вперед, внимательно рассматривая посетительницу маленькими заплывшими глазками. Казалось, лягушка готовится перепрыгнуть с камня на камень. Потом начался обстрел вопросами. Мисако, робко сжавшись на краешке стула, едва успевала отвечать.

Да, развода требует муж. Нет, ей самой эта идея не нравится. Да, у семьи Имаи собственный дом в Сибуя. Детей нет, живут со свекровью.

«Хидео — единственный сын. Его отец скончался несколько лет назад… Как называется компания? «Имаи экспорт лимитед»… Да, семейный бизнес… Нет, президент компании не мой муж, а его дядя, глава старшей ветви рода. Мой покойный свекор был его младшим братом и вице-президентом… Нет, я понятия не имею, какой частью он владел… Нет, про акции и ценные бумаги я никогда не спрашивала, только знаю, что мой муж служащий компании… Нет, загородного дома у нас нет. У дяди мужа есть… Место? Каруидзава, мы обычно гостим там несколько дней летом… Да, машина одна».

Не успела она допить крошечную чашечку крепкого кофе, предложенного секретаршей, как допрос уже закончился. К удивлению Мисако, Огава куда больше интересовался бизнесом дяди, чем обстоятельствами, подтолкнувшими Хидео к разводу.

— Ну что ж, — задумчиво произнес адвокат-лягушка, потирая толстые руки. — Я сегодня же подключу к делу агента, и мы получим все недостающие сведения. Будет нужно — позвоню.

Он явно намекал на то, что разговор окончен.

— А какие сведения вам нужны? — спросила Мисако. — Может быть, я могу помочь?

Юрист болезненно улыбнулся, словно вежливый танцор, которому наступила на ногу партнерша.

— Боюсь, вы не совсем поняли, госпожа Имаи. Для того чтобы выбрать стратегию ведения дела, мы должны иметь полную информацию о финансовом положении вашего мужа. Пока я могу дать вам лишь один совет: ни в коем случае не подписывайте никаких бумаг, где упоминается о разводе. — Он бросил взгляд на наручные часы и сердито набычился, обнаружив прежде невидимый двойной подбородок. — Извините, госпожа Имаи, мне пришлось сильно уплотнить расписание, чтобы принять вас сегодня, и я уже опаздываю. Надеюсь, госпожа Кимура в добром здравии. Еще раз прошу прощения. До свидания!

Не зная, чем себя занять, Мисако вышла из метро на станции Хироо и шла под дождем три квартала до дома Сатико.

Приехав в Токио, Кэйко сразу же отправилась по адресу, который получила от дочери. Консьерж в многоквартирном доме, где жила подруга, с поклоном сообщил, что госпожа Кимура и ее гостья уехали. Усевшись на диванчик напротив стойки, Кэйко нетерпеливо ждала их возвращения, с тоской наблюдая, как над крышами скапливаются темные грозовые облака. Редкие капли дождя быстро превратились в сплошные потоки воды. Когда Мисако наконец вбежала в вестибюль, впечатление было, что она в своем красном костюме только что вынырнула из бассейна.

— Мама, я же просила тебя не приезжать, — укоризненно вздохнула она, безуспешно пытаясь стряхнуть воду.

— Глупости, как я могла не приехать! Боже мой, Мисако, посмотри на себя, на тебе же нитки сухой нет. Почему ты не надела плащ?

— Мои вещи пока еще в доме Имаи.

— Послушать тебя, так Имаи уже не твоя фамилия! — возмутилась Кэйко. — Это твой дом, и ты имеешь право там жить, а не одалживаться у подруг! И вообще, разве можно в такой ситуации уходить, ты же вредишь сама себе…

Поднимаясь в лифте на восьмой этаж, Мисако молча выслушивала наставления матери. Предстояли долгие объяснения. Первым делом она заварила чай и переоделась в свитер и джинсы, которые позаимствовала у Сатико. Джинсы оказались длинноваты и едва сходились на талии. Сидя на огромном белоснежном диване, она выглядела девочкой-подростком.

Кэйко слегка оттаяла, узнав, что Сатико была вовсе не девицей из ночного клуба, а преуспевающим модельером со своим собственным ателье. Выпив по второй чашке чая, женщины стали обсуждать план действий. Решили идти в дом свекрови вдвоем. Мисако заберет часть вещей, а Кэйко поговорит с матерью Хидео.

— Только бери не слишком много, — еще раз напомнила Кэйко. — Ты просто гостишь у подруги, не более того.

Поскольку Мисако настаивала на том, чтобы остаться у Сатико, мужу и его родственникам нужно было дать понять, что делает она это с согласия и одобрения матери. Потом Кэйко вернется в Ниигату. Мисако не поддалась на уговоры и твердо повторила, что справится со всеми проблемами сама, обещав навестить родителей при первой возможности и остаться на новогодние праздники.

— Я позвоню и скажу, что мы едем… — Мисако поднялась с дивана.

Мать чуть ли не силой выхватила у нее трубку.

— Да ты что, ты же домой едешь. Нечего их предупреждать!

— Просто неудобно вот так…

— Ничего неудобного! Ты пока еще член их семьи.

Старшая госпожа Имаи встретила их без восторга, явно обескураженная неожиданным визитом. Кэйко повела себя вполне дружелюбно, сразу дав понять, что нисколько не винит ее в поступках сына и пришла лишь поговорить. Возможно, двум матерям, объединив усилия, удастся предотвратить беду. Они сидели в столовой, угощаясь чаем с пирожными. Госпожа Имаи, утирая слезы носовым платком, рассказала, что старший брат ее покойного мужа, начальник Хидео, резко осуждает его затею и хочет на днях созвать семейный совет.

— И Мисако туда пригласят?

— О нет… не думаю, — смущенно пролепетала хозяйка дома.

— Понятно, — поджала губы Кэйко.

— Боюсь, тут уже ничего не поделаешь, — всхлипнула госпожа Имаи. — Хидео и Фумико твердо намерены оставить ребенка и пожениться.

«Фумико», вот значит как. Кэйко мрачно жевала пирожное. Даже без формального «сан». Стало быть, уже считает эту шлюху своей будущей невесткой…

Лицо гостьи не обещало ничего хорошего. На лбу у свекрови выступил пот. Нервно обмахиваясь надушенным платочком, она терялась в догадках, что же сказала не так. Между тем лицо Кэйко на глазах принимало каменное выражение.

— Ну что ж, в таком случае, думаю, нам нечего больше обсуждать, — бросила она, поднимаясь со стула. — Мисако, поторопись! Мне нужно успеть на ближайший поезд в Ниигату.

Самое трудное началось, когда Мисако, проводив мать, возвратилась в квартиру Сатико одна. Близился вечер, дождь на улице почти прекратился. Она повесила плащ и включила телевизор, потом поволокла тяжелый чемодан в свою спальню. С экрана медленно лилась печальная музыка, кто-то напевал песенку «Битлз», аккомпанируя себе на гитаре. Английским осталось лишь слово «вчера», остальное звучало в переводе. Казалось, песня была написана специально, чтобы выразить всю боль, разрывавшую сердце молодой женщины. Оставив чемодан, Мисако бессильно опустилась на узкую кровать, по лицу ее текли слезы. Дослушав до конца, она упала лицом на кровать и разрыдалась. От уверенности, которую она демонстрировала матери, не осталось и следа.

Сатико застала ее спящей с фотографией Хидео в руках. Заинтересовавшись, подруга склонилась над кроватью, вглядываясь в привлекательное мужское лицо. А ведь он красавчик, подумала она.

Мисако открыла глаза, села и откинула волосы со лба. Сатико улыбнулась.

— Снова плакала?

— Да нет, все в порядке. Мне просто нужно поспать.

— Спать сейчас как раз не время, — хмыкнула подруга. — И вообще, хватит себя жалеть! Открывай-ка свой чемодан и надень что-нибудь поприличнее. Мы идем на вечеринку, нет, сразу на две вечеринки… а может быть, и на три!

Мисако жалобно посмотрела на нее.

— Нет, я не могу… Извини, совсем нет настроения, и потом, я совсем не знаю твоих друзей.

— Какая разница! Тебе надо встряхнуться. Заодно и с друзьями познакомишься, тоже полезно… Все, никаких разговоров, через час выходим!

— Через час? Почему ты не сказала утром, я бы подготовилась…

— Потому что я решила идти только сейчас, когда увидела твою унылую физиономию. Вечеринка — лучшее лекарство.

Мисако не привыкла ходить в гости. К редким встречам выпускников или свадьбам знакомых она готовилась загодя, неделями думая, что надеть, проводя долгие часы в парикмахерской, а потом целый день прихорашиваясь.

— Не понимаю, — нахмурилась она. — Когда же ты получила приглашение?

Сатико рассмеялась.

— Приглашений всегда навалом, вопрос в том, какое выбрать. Короче, давай беги в душ, а когда оденешься, заходи ко мне.

Еще в юные годы, когда Сатико помогала матери шить кимоно и частенько засиживалась за полночь, она привыкла урывать по полчаса сна, а то и меньше в кратких перерывах между работой. Вот и теперь она пошла к себе в спальню, чтобы прилечь. День был сумасшедший, пришлось наверстывать упущенное накануне. Голова просто раскалывалась. Давно уже пора завести секретаршу, желательно толковую, которой можно доверять… Новый год неумолимо приближался, всем клиентам из мира шоу-бизнеса требовались новые костюмы, и все-таки вчера пришлось уйти с работы и съездить в Гиндзу за подарками. Впрочем, оно того стоило, ведь она не только повстречалась со старой подругой, но, возможно, нашла как раз ту, которая ей нужна. Конечно, после таких потрясений Мисако сейчас не до работы, однако в школе она отличалась упорством и прилежанием… Сатико с наслаждением потянулась и отправилась в ванную. Да, они определенно сработаются!

К собственному удивлению, Мисако оделась даже быстрее, чем за час. В черном шерстяном костюме с узким белым воротничком она выглядела очаровательно, хотя и несколько терялась рядом с хозяйкой в ее серебристо-сером вязаном платье, богато украшенном нитками жемчуга.

— Теперь еще кое-что, Тиби-тян, — сказала Сатико, усаживая Мисако за туалетный столик. Действуя тонкой булавкой, она умело удалила воротничок, заменив его изящным ожерельем из жемчуга и кораллов. Потом слегка подрумянила подруге щеки и подвела глаза. — Завтра надо будет заняться бровями. Я скажу, куда идти, скажешь там «Одри Хэпберн», они знают. Ты сама не представляешь, как прекрасны твои огромные чистые глаза, их надо подчеркнуть… Bon! — воскликнула она по-французски, дополнив ожерелье эффектными серьгами и поправляя прическу. — Отлично! В Ниигате тебя бы не узнали.

Первая вечеринка проходила в каком-то ближневосточном посольстве. Белоснежный особняк был заполнен шикарно одетыми гостями, как японцами, так и иностранцами.

— Я совсем не знаю, как себя вести, — шепнула Мисако, поднимаясь вслед за подругой по мраморным ступеням.

— Выше нос! Следи за мной, и все будет в порядке. — Сатико уверенно шагнула в битком набитый зал.

— О, мадемуазель Кимура! — Посол, высокий красивый мужчина, обрушил на Сатико поток гортанной французской речи. Она ответила таким же, ничуть не уступая ему.

Затем хозяин дома повернулся к Мисако.

— Ваша гостья… Я восхищен, — произнес он, на сей раз по-английски, нагнулся к ее руке и чмокнул губами, не дотрагиваясь. — Весьма рад, что вы нашли возможность присоединиться к нам сегодня.

Мисако робко улыбнулась в ответ, отчаянно желая оказаться подальше отсюда. Английский она учила в школе, читала вполне сносно и даже могла разобрать слова песни, но ни разу не разговаривала с иностранцем. «Как поживаете?» и «спасибо», и то с запинкой, были верхом ее возможностей.

Взяв с подноса бокал шампанского, она нашла очень удобным слегка кивать головой, прихлебывая вино. Таким образом, у нее имелся удобный предлог для того, чтобы не слишком блистать красноречием, в то же время соглашаясь с собеседником. Тем не менее первые минуты вечеринки казались настоящей пыткой, пока Сатико не подвела ее к группе японцев, у которых можно было понять хотя бы слова, если не жесты. А поцелуи! Каждый, казалось, считал своим долгом всех перецеловать, даже ее соотечественники. Мисако цепенела от одной мысли об этом и инстинктивно выставляла бокал с шампанским перед собой, как щит, едва кто-нибудь к ней подходил.

Сатико подтолкнула ее к столу, бесконечно длинному и уставленному блюдами с незнакомой едой. В центре красовался огромный краб. Он был обложен колотым льдом, а в пустую середину помещалось по меньшей мере килограмма два черной икры, которую Сатико, взяв столовую ложку, принялась щедро накладывать на тарелку подруги.

— Ешь это и забудь про все остальное, — шепнула она.

К подругам с улыбкой приблизился иностранец средних лет, Сатико представила его как дипломата из Латинской Америки. На Мисако он смотрел, словно на одно из изысканных блюд, сервированных на столе. Она вся сжалась. Впрочем, этот хотя бы говорил по-японски.

— Как хорошо вы знаете язык, — заметила она, вздохнув с облегчением.

— Ну, не слишком хорошо, — улыбнулся он, — но стараюсь. Когда работаешь в посольстве, всегда есть смысл постараться выучить язык страны, не так ли?

Мисако с уважением кивнула. Дипломат показался ей чересчур уж самоуверенным, однако по крайней мере в его компании можно было спокойно есть, не опасаясь непонятных слов. Забрав с собой тарелку, она последовала за ним к угловому диванчику.

— Госпожа Имаи, Мисако-сан… Странно, я никогда не встречал вас прежде, иначе ни за что не забыл бы ваших прекрасных глаз.

Мисако покраснела от смущения, а глаза стали еще больше. Такого ей не приходилось слышать ни от одного мужчины. Она замялась в поисках ответа.

— Я мало бываю на вечеринках, просто сейчас гощу у Сатико-сан и…

— Вы давно ее знаете?

Как приятно, подумала она, хоть иногда услышать простой вопрос.

— Да, мы вместе ходили в школу в Ниигате.

— Ниигата, вот оно как! — воскликнул дипломат. — Стало быть, это и есть родина загадочной Сатико-сан! А мы тут, знаете ли, уже думали, что она с берегов Нила. Так сказать, дочь Сфинкса…

Не имея понятия, что имеется в виду, Мисако с улыбкой жевала икру, упиваясь изысканным вкусом. Иностранец смотрел на ее движущиеся челюсти, явно ожидая ответа. Проглотив, она смущенно проговорила:

— Замечательная икра… в самом деле, очень вкусно.

— О да, — кивнул дипломат, — наверное, потому у них на приемах всегда так много народу. Арабские страны так богаты… Здесь подают самую лучшую икру. И шампанское, — добавил он.

— Да, шампанское, — улыбнулась Мисако, взглянув на свой опустевший бокал.

Иностранец протянул руку и взял бокал, слегка коснувшись ее пальцев.

— Я принесу вам еще шампанского, красавица из Ниигаты, — нежно промурлыкал он, подмигнув, — если вы согласитесь пообедать со мной завтра.

Мисако остолбенела. Намеренное прикосновение, неожиданные слова… Она не знала, как реагировать на столь явный флирт. С этим мужчиной они не были знакомы и десяти минут, на пальце у нее обручальное кольцо… что он себе вообразил? Глупо улыбнувшись, она растерянно моргнула. Латиноамериканец, очевидно, воспринял это как кокетливое «да».

— Что за глаза! — томно вздохнул он. — Минуточку… — И исчез в толпе, послав через плечо воздушный поцелуй.

Мисако застыла на диване, подобно фарфоровой кукле. Спасла ее вовремя вернувшаяся Сатико, объявив, что пора ехать на другую вечеринку.

— Почему тот дипломат назвал тебя дочерью Сфинкса? — спросила Мисако в такси.

— Правда? — рассмеялась Сатико. — Ну и пускай, мне это нравится. Чем меньше обо мне знают, тем лучше.

Мисако виновато потупилась.

— Боюсь, я тебя подвела. Рассказала ему, что мы вместе учились в Ниигате.

Сатико откинулась на спинку сиденья, устало прикрыв глаза.

— Не переживай. Я нисколько не скрываю своего прошлого, хотя и не спешу выкладывать всю подноготную, особенно таким вот раскрашенным иностранным павлинам. Воображают, будто любая японка готова по мановению их пальца валиться на спину. Ха! Сфинксом назвал, говоришь? Наверное, потому, что я не отвечаю на его звонки.

— А, понятно, — пробормотала Мисако, по-прежнему ничего не понимая.

— Там, куда мы едем, тебе больше понравится, — пообещала Сатико. — Это дом музейного торговца из Франции, у него еще такая длинная русская фамилия… Жена у него из Америки, исключительно умная женщина.

— Правда? — Мисако с уважением подняла брови. — Наверное, учительница?

Сатико расхохоталась.

— Да нет, не настолько умная. Просто она из тех немногих американских женщин, которые не устраивают скандалов из-за маленьких шалостей своего мужа.

Мисако поморщилась. Подруга, глядя на нее, снова захихикала.

— Так что если он предложит показать тебе коллекцию японских гравюр, то лучше откажись.

— О-о… — шутливо простонала Мисако.

— Ничего, не бойся, — успокоила Сатико. — Его теперешняя любовница тоже сегодня будет. Кстати, ты увидишь там немало знакомых лиц. Почти все, кто работает в шоу-бизнесе, мои клиенты. — Она ободряюще похлопала Мисако по руке. — Как видишь, Тиби-тян, я не просто так езжу на эти вечеринки.

И в самом деле, едва войдя в дверь, Мисако заметила среди толпы известного актера. Гостей собралось множество, все пили, беседовали и смеялись. Сатико уверенно проложила дорогу, чтобы представить подругу хозяину дома. Мисако понравились его дружелюбные темные глаза. Разумеется, не обошлось без поцелуев и потоков английского, но общаться ей было почему-то гораздо легче.

— Он хорошо играет в теннис, — заметила Сатико, увлекая ее к стойке бара.

Прихлебывая что-то безалкогольное, Мисако с удивлением обратила внимание, что толпа вдруг почтительно расступилась. В зал вошла новая гостья — элегантно одетая молодая женщина, в длинном породистом лице которой было что-то знакомое.

— Это актриса? — тихонько спросила Мисако.

— Мы все здесь актеры, — усмехнулась Сатико, — за исключением, пожалуй, одной лишь тебя, Тиби-тян.

Мисако скорчила смешную гримасу, потом нахмурилась.

— Никак не могу вспомнить… Кажется, я видела где-то ее портрет.

Сатико придвинулась поближе и зашептала ей на ухо:

— Скажем так, особа высокопоставленная…

— О-о… — Обомлев, Мисако готова уже была произнести имя, но Сатико жестом заставила ее замолчать и продолжила сквозь зубы: — Не понимаю, что эта аристократка в нем нашла. Может, просто хочет развеять скуку?

— Маа! — только и могла выговорить Мисако.

Сатико легонько щелкнула ее по подбородку, заставляя закрыть рот.

Семейный совет, которого ждала старая госпожа Имаи, так и не состоялся. Вместо этого однажды поздно вечером Хидео был срочно вызван в главный офис фирмы, где получил от босса крупный нагоняй.

— Позор! — кричал дядя. — Ты не уважаешь семью! Не уважаешь компанию!

Опустив голову, Хидео выслушивал потоки брани, безуспешно пытаясь вставить хоть слово. Дядя не желал ничего понимать. Пять лет назад этот сосунок уговорил их с супругой выступить посредниками, чтобы устроить так называемый брак по любви, и вот результат! Теперь ему, видите ли, приспичило развестись, чтобы жениться на беременной любовнице! Семья Имаи теряет лицо!

— Идиот! Ты…

Хидео терпеливо объяснял, просил прощения, умолял. Он готов был потерять работу, но не мог бросить женщину с ребенком… В конце концов дядя неохотно согласился обсудить вопрос с юристом. Он контролировал капитал фирмы, и ему принадлежало последнее слово при выработке любого возможного соглашения. Встреча была назначена на следующей неделе в адвокатской конторе.

Господин Фукусава, несколько раз низко поклонившись, поправил толстые очки и положил на стол перед главой семьи пачку документов, подготовленных для соглашения о разводе. Все было оформлено честь по чести, оставалось лишь впечатать сумму компенсации. Дядя возвышался в кресле подобно величественной статуе Будды, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Он казался высеченным из темного гранита.

— Один миллион иен, — изрек он, грозно взглянув на племянника, — и ни иены больше. Это окончательно.

— Хай. — Хидео, скорчившийся на стуле в позе провинившегося школьника, согнулся в поклоне. — Я понимаю. Большое спасибо.

Дядя что-то презрительно буркнул и гордо выставил подбородок, подтверждая свое решение.

— Прошу меня простить, достопочтенный президент, — обратился к нему адвокат, подобострастно кланяясь, — но я вынужден заметить, что одного миллиона может оказаться недостаточно. Женщины при разводе обычно не получают значительных сумм, однако времена меняются… Легко понять, что супруга вашего племянника, как и ее родственники, крайне расстроена таким поворотом дел. Она может повести себя непредсказуемо, и лишь достаточно большая компенсация может побудить ее подписать соглашение.

Из груди Будды вырвался грозный рык. Отвернувшись от юриста, он яростно ткнул толстым пальцем в племянника.

— Об этом надо было думать до того, как заваривать кашу! Хорошо, полтора миллиона и еще полмиллиона из твоей собственной доли! Все.

Хидео с адвокатом переглянулись. Оба понимали, что спорить дальше бесполезно. Хидео вскочил со стула и, вытянувшись по стойке «смирно», низко поклонился.

— Спасибо, уважаемый дядя. Большое спасибо. — Будь здесь татами, он встал бы на колени и коснулся лбом пола.

Фукусава, встав рядом с ним, как в строю, присоединился к поклонам.

— Сяте-сама… Спасибо, большое спасибо, господин.

Проворчав в ответ что-то маловразумительное, Будда медленно поднялся, слегка согнув шею в еле заметном поклоне, и с презрительным видом прошествовал к двери, словно полководец, недовольный своими самураями.

Фукусава подозвал секретаршу и распорядился впечатать в пустую графу «два миллиона», но сначала подать чай.

— Я все же боюсь, что и этого будет мало, — озабоченно проговорил он, качая головой. — Вашей жене предстоит начинать новую жизнь, а в наше время даже снять квартиру нельзя без большого задатка.

— Два миллиона для нее целое состояние, — легкомысленно отмахнулся Хидео. — С Мисако проблем не будет, я уверен. Уедет к себе в Ниигату, в провинции жить дешево, да и родители помогут. Она сама прекрасно понимает, что это для нее лучший выход.

Адвокат задумчиво курил, сидя над чашкой чая. Секретарша внесла готовые бумаги, он посмотрел и одобрительно кивнул. Теперь настало время отрабатывать гонорар. Лошадиные зубы обнажились в улыбке, глаза за толстыми линзами очков превратились в узкие щелочки.

— В таком непростом деле, — вкрадчиво начал он, — не обойтись без дополнительной информации… — Он снял очки и стал не торопясь протирать их, вдохновенно подняв глаза к потолку, словно сочинял стихи. — Скажите, Имаи-сан, в какое время дня лучше показать эти бумаги вашей супруге? Я имею в виду, чтобы она наверняка была дома и, так сказать, в подходящем расположении духа.

Лицо молодого человека вытянулось.

— О, я совсем забыл упомянуть… — пролепетал он. — Ее дома нет, она… э-э… одну ночь не ночевала дома, а потом пришла со своей матерью и собрала чемодан. Сказала, что гостит у старой приятельницы… У меня есть ее имя, адрес и телефон, — добавил он поспешно, доставая из бумажника исписанный листок.

— Отлично! — просиял Фукусава. — Она сама сделала первый шаг. Просто великолепно! — Он пригляделся. — Кто такая эта Сатико Кимура?

— Понятия не имею, — пожал плечами Хидео. — Никогда о ней не слышал. Кажется, Мисако говорила, что училась с ней в школе.

— И вы ее никогда не видели?

— Нет.

Юрист покачал головой.

— Гм… Странно. Обратите внимание на адрес: один из самых дорогих районов Токио. — Он взглянул на часы и снял телефонную трубку. — Постараюсь договориться о встрече, а то знаю я эти новомодные дома: без приглашения даже в подъезд не войдешь.

Звонок раздался в девять тридцать утра, Сатико еще была дома.

— Здравствуйте, могу я поговорить с госпожой Мисако Имаи? — прозвучал в трубке вежливый мужской голос. — Мне сказали, что с ней можно связаться по этому номеру.

— Скажите, пожалуйста, кто ее спрашивает? — ответила Сатико официальным тоном.

— Моя фамилия Фукусава, я адвокат господина Хидео Имаи. Я хотел бы представить госпоже Имаи документы на подпись.

— Вот как? В таком случае вам следует обратиться к адвокату госпожи Имаи, он занимается всеми юридическими вопросами.

Стекла очков Фукусавы начали запотевать.

— Понимаю… Извините, с кем я говорю?

— Моя фамилия Кимура, вы звоните по моему домашнему телефону.

— О, прошу прощения, Кимура-сама. Вас не затруднит сообщить мне имя и номер телефона адвоката госпожи Имаи?

— Ее адвокат господин Огава, Исао Огава… — Сатико улыбнулась, услышав, как собеседник приглушенно ахнул. — Его номер можно найти в телефонном справочнике или спросить у любого студента-юриста. — Она повесила трубку.

Фукусава длинно выругался. Хидео удивленно взглянул на него.

— Что случилось?

— Кое-что, — раздраженно бросил адвокат. — Похоже, дело осложняется, Имаи-сан. Давайте уточним… — Он откинулся на спинку кресла и заговорил медленно, скрестив руки на груди: — Вы сказали, что ваша жена собрала один чемодан, это значит, что она может еще заехать за остальными вещами… Тогда у нас есть шанс, — задумчиво прищурился он, глядя в потолок. — Деньги должны лежать наготове у вас дома, и как только она появится, мне должны немедленно сообщить.

— Погодите, — поморщился Хидео. — Это становится похоже на какой-то заговор… Зачем? Мне кажется, вы делаете из мухи слона.

— Ни в коей мере, — отрезал адвокат. — Уже ясно, что госпожа Кимура ни за что не позволит мне встретиться с вашей женой наедине. Если вы хотите получить развод, слушайтесь меня, особенно если рассчитываете отделаться всего лишь двумя миллионами…

— Что? Два миллиона огромная сумма! Моя жена совсем не корыстна, никаких проблем не…

Фукусава, саркастически улыбаясь, поднялся из-за стола.

— Извините, Имаи-сан, но вы рассуждаете наивно. Я должен вам сказать, что обстоятельства изменились. Ваша супруга может быть олицетворением бескорыстия, но защищать ее интересы собирается сам Исао Огава, а его репутация всем известна. Этот тип постарается загрести все, что только сможет, каждую акцию, которой вы владеете!

— Не могу поверить, — растерянно пробормотал молодой человек. — Мисако не способна так поступить.

Адвокат шумно вздохнул и перегнулся через стол, сердито глядя на клиента.

— Имаи-сан, вы совсем не понимаете ситуации. Из всех токийских юристов ваша жена выбрала именно Огаву! Неужели случайно?

— Нет, не может быть, — упрямо тряхнул головой Хидео. — Я ее хорошо знаю, никакие хитрости не понадобятся!

— Имаи-сан! Вы знаете вашу жену, а я адвоката, с которым мне придется иметь дело. Наш единственный шанс — действовать быстро и застать их врасплох, по-другому с Огавой не справиться! — В раздражении он повысил голос, почти срываясь в крик: — Вы что, по-прежнему надеетесь откупиться жалкими двумя миллионами, да еще от жены, которая ни в чем не провинилась? Их не хватит даже Огаве на гонорар!