15
Вернувшись из Ниигаты и едва переступив порог, Мисако ощутила висевшее в воздухе уныние. Что-то случилось. Она остановилась в прихожей и принюхалась, точно дикий зверь. «Тадаима!» — позвала она. Ответа не было. Мисако поставила чемодан и позвала снова. Тишина. «Я приехала!» Дом Имаи замер, словно в зловещем ожидании.
— Мама! Вы где?
Мисако прошла через столовую и заглянула в гостиную. Потом побежала наверх и, запыхавшись, остановилась перед закрытой дверью спальни.
— Мама, вы здесь? — Она постучала. В ответ послышалось слабое всхлипывание. — Что случилось? — воскликнула она в панике, отодвигая дверь и падая на колени перед футоном. Старая госпожа Имаи скорчилась в постели, накрывшись с головой. — Что с вами? Вы больны?
— Нет! — послышалось из бесформенной кучи одеял. — Я устала. Дай мне поспать.
— Мама, дайте мне посмотреть, что с вами, или я вызову врача!
— Нет, я хочу спать!
— Вы никогда не спите днем. Покажитесь, или я прямо сейчас звоню доктору!
Матушка Имаи неохотно высунула голову из-под одеяла. Глаза у нее были красные, распухшие.
— Что случилось, скажите же! — настаивала Мисако.
— Ничего, ничего, — повторяла старушка, но слезы, катившиеся градом по щекам, свидетельствовали об обратном.
— Мама, что с вами, я вас никогда такой не видела! — пришла в ужас Мисако. — Расскажите, пожалуйста!
Матушка Имаи с трудом села в постели, прикрыв лицо рукавом кимоно и причитая сквозь слезы:
— Я больше не могу! Мне так стыдно за сына! Что мне теперь делать? Это просто невыносимо. Я не выдержу, я ведь уже не молодая. Лучше мне умереть… — Ее полное тело тряслось, голос прерывался.
— В чем дело, мама, скажите наконец!
Свекровь взглянула на нее и снова разрыдалась.
— Мисако, знай, что бы ни случилось, я на твоей стороне… Мы с тобой не всегда ладили, это правда, но я не хочу, чтобы ты покинула наш дом. Ты была мне хорошей дочерью… — Она дрожала как в лихорадке, размазывая слезы по лицу, слова едва можно было разобрать. — Не позволяй ему! — воскликнула она, хватая Мисако за рукав и притягивая к себе. — Слышишь? Не позволяй себя выгнать! Бейся до конца!
— Кто меня хочет выгнать? — Мисако вытаращила глаза. — Почему? О чем вы говорите?
— Хидео! Он хочет развестись с тобой и жениться на той девке! Якобы она ждет от него ребенка. Он говорит, что мечтает о сыне, а ты не можешь родить. Она все врет, вовсе она не беременна, просто хочет окрутить его…
Мисако застыла пораженная, словно превратившись в каменную статую. После долгого молчания она наконец заговорила:
— Развестись? Выгнать меня из дома? И когда он собирался мне об этом сказать?
Свекровь посмотрела на нее взглядом загнанного зверя.
— Сразу как вернешься из Ниигаты. Наверное, сегодня вечером.
Мисако прищурилась, глаза ее сверкнули ледяным пламенем.
— Почему же тогда вы со мной говорите? Хидео попросил?
— Нет! Нет! Я сама, сама решила… чтобы помочь тебе, подготовить. Я на твоей стороне… Если мы будем вместе, он забудет об этой шлюхе! Так сказала моя сестра…
— Ваша сестра тоже знает?!
Мисако развернулась и бросилась вон из комнаты. Сбежав по ступенькам, она подобрала чемодан и выскочила на улицу, хлопнув дверью.
Услышав отчаянное звяканье колокольчика, матушка Имаи поспешно выбралась из постели и побежала за невесткой.
— Мисако! Мисако, куда ты, постой!
Звон колокольчика затих. Она тяжело опустилась на ступеньку и откинула со лба спутанные волосы. Потом обхватила голову руками и снова зарыдала.
— Хидео… Он убьет меня. Убьет.
*
В приступе слепой ярости Мисако вылетела из дома и бросилась бежать. Все вокруг приобрело кровавый оттенок. Красные дети шли мимо из школы, красные домохозяйки в красных передниках стояли у дверей лавки с красными корзинками в руках, с удивлением наблюдая, как молодая женщина с перекошенным лицом несется по улице с чемоданом.
Она даже не думала о том, куда идет и что собирается делать. Главное — оказаться подальше от проклятого дома Имаи. На оживленном перекрестке она остановилась, ожидая, пока красный цвет переключится на другой, тоже красный. Голова кружилась, сердце колотилось в груди. Переходить или нет? Из-за угла вывернуло красное такси, и Мисако, повинуясь внезапному порыву, остановила его.
— Вокзал Уэно, пожалуйста.
Слова вылетели сами собой. Всякий раз, выйдя из дома с чемоданом, она ехала до Уэно и садилась на поезд до Ниигаты. Мисако забилась в угол на заднем сиденье и зажмурилась, чувствуя облегчение оттого, что машина увозила ее еще дальше от дома. В голове стучало, но все тише и реже. Когда она открыла глаза, красный цвет вокруг уже сменился на бледно-розовый. В зеркальце над ветровым стеклом появились глаза таксиста.
— Госпожа, вам плохо?
— Нет, спасибо. Минутная слабость, но все уже прошло. Спасибо.
Достав из сумочки платок, она вытерла лицо и шею. Такси мчалось по знакомым оживленным улицам, розовый цвет уступал место обычному серому. Люди, здания, машины, у каждого свои дела, никому нет дела до одинокой женщины с синим чемоданом. Зачем она снова едет на вокзал, только что вернувшись из Ниигаты? Возвращение ничего не изменит. С другой стороны, в доме Имаи ее тоже ничего хорошего не ждет…
Такси остановилось на красный свет. Впереди, за перекрестком, маячила вывеска кинотеатра с большим изображением Тосиро Мифунэ в самурайских доспехах.
— Я выйду здесь, — быстро проговорила Мисако.
— Здесь? Вы же сказали, на вокзал… — удивился водитель.
Светофор переключился на зеленый.
— Я передумала. Пожалуйста, выпустите меня.
Машина сзади недовольно засигналила. Таксист, чертыхаясь вполголоса, выключил счетчик и отпер дверь. Сунув ему в руку тысячеиеновую бумажку, вдвое больше причитавшегося, Мисако выскочила наружу.
Билетер, подозрительно взглянув на чемодан, сообщил, что фильм давно уже начался. Она нашла место в последнем ряду и вскоре погрузилась в мир средневековой Японии, где доблестные воины отражали атаки бандитов на бедную деревню. Сверкали мечи, и справедливость торжествовала, что вселяло надежду. Мисако осталась и посмотрела фильм еще раз с самого сначала.
Потом она сидела в лавочке на углу и ела горячую лапшу, вспоминая почему-то про бамбук. В фильме деревенские детишки прятались в бамбуковой роще. Это растение способно противостоять природным катаклизмам, потому что гнется, но не ломается. Убежать от землетрясения невозможно… Свекровь по своему обыкновению принимает все слишком близко к сердцу, а может быть, и преувеличивает. Пожалуй, стоит вернуться и спокойно выслушать, что скажет Хидео.
Дом встретил Мисако привычным бормотанием телевизора. Госпожа Имаи вышла встретить невестку, но вид у нее был совершенно убитый. Мисако извинилась за свое бегство.
— Я была в шоке, — объяснила она. — Вы тут ни при чем, я понимаю. Обсудим все потом, когда я поговорю с Хидео.
Свекровь вернулась к телешоу, а Мисако приняла ванну и поднялась к себе в спальню. Хидео еще не пришел. На часах было половина десятого.
*
Вернулся он уже после одиннадцати. Мисако слышала шаги на лестнице, непривычно тихие. По крайней мере, не напился. Открыв дверь, Хидео увидел жену, сидящую на коленях в ночном кимоно перед туалетным столиком. Постели были разложены рядом, почти вплотную друг к другу. Он удивленно поднял брови. Жена продолжала спокойно расчесываться. «Я пришел», — пробормотал он, не зная, что сказать. Голос прозвучал неуверенно и жалко. Мисако лишь слегка качнула головой в ответ.
«Спокойно, спокойно», — повторяла она сама себе в такт размеренным движениям гребня.
Не готовый к такому приему, Хидео повернулся к стенному шкафу и начал медленно раздеваться, лихорадочно обдумывая, как быть дальше. Промолчать он не мог: сегодня нужно было завести речь о разводе, Фумико взяла с него слово. Судя по постелям, жена оставляла ему шанс на примирение. Достаточно извиниться, и она, возможно, все простит. Соблазн ухватиться за эту соломинку был силен, ему не хотелось причинять Мисако лишнюю боль. Может, все еще уладится, говорил он себе, развязывая галстук, надо только взять правильный тон. Сняв пиджак, он шагнул к жене, но в этот момент что-то выпало у него из кармана и покатилось по полу. Она обернулась на звук… Хидео узнал губную помаду Фумико, но Мисако оказалась проворнее его. Лицо ее налилось краской. Фумико, вот стерва, черт бы ее побрал! — подумал он.
— Ты что-то уронил, — заметила Мисако язвительно.
— Что? — Он попытался сделать вид, что не слышал.
— Это губная помада, — продолжала она. — Выпала из кармана, когда ты снимал пиджак.
Хидео сердито фыркнул и отвернулся к шкафу.
— Что еще за шутки! Я не пользуюсь помадой, она твоя. Валялась на полу, а я задел ногой.
— Нет, не может быть, она не моя, — ответила жена, кидая помаду ему.
Он отбросил блестящий цилиндрик ногой и отвернулся, снимая рубашку.
— Это ее, твоей любовницы? — спросила Мисако.
— Да ты совсем спятила, — деланно рассмеялся Хидео.
— Еще не настолько, чтобы не отличить свою помаду от чужой, — парировала она. — Я такую дешевку не покупаю. Она выпала из твоего кармана.
— Первый раз ее вижу, — пожал он плечами, стараясь говорить ровно.
Мисако постепенно теряла выдержку. Обида жгла огнем, руки начали дрожать. Стена искусственного спокойствия, воздвигнутая с таким трудом, пошла трещинами, а спасительной бамбуковой рощи поблизости не было. Яростные языки пламени вырвались наружу, накопленный гнев наконец взорвался.
— Ты врешь! — взвизгнула она. — Лжец! Мерзавец! Трус! Не смеешь даже заговорить со мной о разводе, мамочку посылаешь!
Хидео продолжал аккуратно складывать брюки. Об извинениях нечего и думать. Как ни утомительны женские крики, зато теперь сразу станет легче: жена потеряла контроль над собой. Отвечать на обвинения он не собирался, продолжая ее игнорировать. Равнодушие распалило Мисако еще больше. Понимая, что тем самым играет мужу на руку, она тем не менее уже не могла остановиться.
— Скажешь, я не права? Правда ведь, признайся!
Не получив ответа, Мисако швырнула гребень через всю комнату, угодив мужу в плечо. Эта выходка удивила ее саму больше, чем его, она понимала, что это ошибка, но тут же еще усугубила ситуацию, подбежав и яростно глянув Хидео в лицо, будто собиралась ударить.
— Ну, что молчишь? — крикнула она. — Может, позовем мать, ее спросим?
— Садись и перестань психовать, — последовал спокойный ответ. — Возьми себя в руки.
Мисако без сил опустилась на колени. Все их споры кончались одинаково: что бы муж ни натворил, виноватой в конечном счете оказывалась всегда она.
— Да, я хочу развода, — продолжал он. — Но мать тут ни при чем, я не хотел, чтобы она первая с тобой говорила, это вышло случайно. Мы все взрослые люди, тебе никто зла не желает, и нечего себя так вести. Нам нужно все обсудить и решить, что делать дальше.
Мисако перевела дух, пытаясь успокоиться.
— Это правда, что твоя любовница беременна? — спросила она уже нормальным голосом.
— Да, — кивнул он.
— И ты хочешь развестись, чтобы на ней жениться? Так?
— Совершенно верно, и я уверен, что ты меня поймешь.
Слова его прозвучали так небрежно, будто он объяснял, почему опоздал к обеду.
— Потому что я не могу иметь детей?
— Это было для меня большим разочарованием, — согласился Хидео. — Теперь у меня есть ребенок, и я хочу жениться на его матери, что вполне нормально.
— Нормально… — растерянно повторила Мисако.
— Абсолютно нормально! Мужчина должен быть мужчиной, а женщина женщиной, — произнес он тоном школьного учителя. — Каждый мужчина хочет иметь сына.
— А нормально, когда, имея жену, делают другой женщине ребенка? — вновь повысила голос она. Теперь пути назад уже не было, и ей хотелось ответить ударом на удар.
— Имея жену? — передразнил он. — Жену, которая не может не только родить сына, но даже доставить удовольствие мужу. Такую жену?
— Ах вот как! — Мисако запнулась, не находя нужных слов.
От душевной боли перехватило дыхание. Она понимала, что не в силах состязаться с Хидео в словесной перепалке. Глаза ее наполнились слезами.
— Ладно, что сделано, то сделано, — вздохнул Хидео. — Что толку теперь кулаками махать. Единственное, что нам остается, это мирный развод, и чем быстрее, тем лучше.
— У тебя все так просто… — всхлипнула она.
— Сложно будет только в том случае, если ты сама захочешь усложнить. Мой адвокат сказал, что в случае обоюдного согласия никаких проблем не будет.
— Но я твоя жена! Что мне потом делать? Куда я пойду?
— Твоя семья примет тебя обратно. Ну и конечно, я дам тебе денег, чтобы начать новую жизнь.
— Новую жизнь… — растерянно повторила Мисако.
— А почему бы и нет? Ты еще молода и хороша собой, найдешь какого-нибудь вдовца с детишками, как твоя мать… Ты же понимаешь, будь у нас дети, ничего не случилось бы.
— Ты хочешь сказать, что я одна во всем виновата? — Она смахнула слезы рукавом кимоно.
— Ну, уж во всяком случае, не только я, — усмехнулся Хидео. — Мне кажется, я доказал, что могу иметь детей.
Не в силах больше сдерживать слезы, Мисако отвернулась. Хидео устало опустился на футон.
— Какой же ты слабый, — тихо произнесла она. — Совсем не тот человек, за которого я выходила замуж. Как же ты изменился. Прячешься за то, что у нас нет детей, чтобы оправдать свою измену. Мы могли бы усыновить кого-нибудь, так многие делают… Тебе просто нужно избавиться от меня!
— Все, хватит! — оборвал ее Хидео. — Я устал. Работал с самого утра, и завтра тоже тяжелый день. Хочешь, поговори с моим юристом или найми собственного. Сегодня я больше не хочу обо всем этом слышать. — Он упал на постель и натянул на себя одеяло.
— Короче говоря, вопрос решен, — злобно прошипела она, но Хидео повернулся спиной и накрылся с головой.
Мисако вскочила, снова начала кричать, но от этого уже не было никакого толку. Хозяин сказал свое слово, и говорить было больше не о чем. Он отбросил ее в сторону, словно какую-нибудь тряпку. Как несправедливо!
Шорох за стеной свидетельствовал о том, что матушка Имаи, как всегда, пребывала на боевом посту. Выйти из спальни означало, возможно, столкнуться с ней нос к носу, а спать здесь, совсем рядом с этим человеком, было просто немыслимо. Мисако чувствовала себя словно запертой в клетке.
Она взяла со столика таблетку снотворного и проглотила ее, не запивая. Взгляд ее упал на черный с золотом цилиндрик губной помады, валявшийся там, куда его отбросил Хидео. Она подошла и подняла его, потом погасила свет и села в углу, привалившись к стене.
В памяти что-то забрезжило. Рассказ монаха из Камакуры, что-то о ясновидящем, который отыскал пропавшего мальчика по его вещам. Он вызывал у себя видения, используя вибрации материального объекта. Тогда подробности казались малоинтересными, но теперь… Хорошо бы увидеть любовницу Хидео, поглядеть в глаза той, что украла у нее мужа и носит ребенка, которого должна была родить она, законная жена. Кто эта женщина? Если не простая официантка из бара, то кто-нибудь из новых сотрудниц, иначе где бы он мог ее встретить?
Веки постепенно тяжелели. Мисако стало казаться, что она летит на самолете, поднимаясь, опускаясь и снова взмывая к облакам… Потом наконец снотворное одержало верх, и она впала в подвешенное состояние между сном и явью, крепко сжимая в руке чужую помаду… Обостренное сознание остро улавливало каждый шорох, дуновение, малейший звук, раздававшийся в ночи. По ту сторону плотно закрытых век сиял серебристым светом узкий осколок луны, проникая в таинственные безмолвные глубины разума и сердца. Когда же звон храмового колокола вдали еле слышно возвестил рассвет, Мисако уже спала глубоким сном.
