Глава двенадцатая
День седьмого октября был очень тихий и жаркий. Муми-тролль широко зевнул и вдруг громко захлопнул пасть. Глаза у него сделались совсем круглые и пустые.
— Сегодня, — сказал он.
— Комета, — прошептал Снифф.
Казалось, она заполнила собой всё небо и сверкала так ярко, что на неё было боязно взглянуть. Озарённый её дрожащим светом, лес стоял затаив дыхание и ждал.
Муравьи заползли в муравейники, птицы попрятались в гнёзда, каждая букашка нашла себе норку, ища спасения от кометы.
— Который час? — спросил Муми-тролль.
— Десять минут первого, — ответил Снорк. Больше никто ничего не сказал. Они слезли с дерева и пошли прямо на запад. Хемуль шёл и без конца брюзжал то из-за погибшего альбома с марками, то из-за помятого платья.
— Заткнись, — сказал Снорк. — Сегодня у нас есть заботы поважнее.
— Как по-твоему, она не опередит нас? — шёпотом спросила фрёкен Снорк.
— Нет, нет, — ответил Муми-тролль. — Не беспокойся.
Но он не смел поднять на неё глаз. Лес был тут зелёный и цветущий — саранча облетела стороной эти края. Местность понемногу понижалась, вокруг было полно синих полевых цветов.
— Хочешь цветок за ухо? — спросил Муми-тролль.
— Ой нет! — ответила фрёкен Снорк. — Я вся как на иголках, где уж тут думать об украшениях.
В это мгновение до них донёсся вопль Сниффа, который бежал впереди всех.
— Опять, наверное, какая-нибудь буза, — проворчал Хемуль.
— Эй! Гей! — кричал Снифф. — Скорее сюда! Бегом!
Он сунул лапы в рот и пронзительно засвистел. Муми-тролль пулей бросился к нему.
Но что это? Он принюхался. В нос ему пахнул приятный запах свежевыпеченных булок. Лес поредел — и Муми-тролль стал на месте как вкопанный.
Внизу под ним лежала родная долина. А посреди стоял их голубой дом — такой же голубой, такой же тихий и уютный, как и в тот день, когда он покидал его. А в доме его мама тихо-мирно пекла булки и пряники.
— Ведь я же говорил, что всё будет хорошо! — сказал Муми-тролль.
— А вон ваш новый мост! — воскликнула фрёкен Снорк. — А вон дерево, про которое ты мне говорил. Ах, какой чудесный у вас дом!
— Ещё бы! — гордо сказал Муми-тролль. И они начали спускаться в долину, голодные и полные ожидания.
Муми-мама стояла на кухне и украшала большой торт светло-жёлтыми сбитыми сливками и райскими грушами. На стенках торта красовалась надпись из шоколада: «Моему милому Муми-троллю», а на самой верхушке сияла сахарная звезда.
Муми-мама тихонько насвистывала про себя и нет-нет да и выглядывала в окошко.
Муми-папа беспокойно прохаживался из комнаты в комнату и без конца мешал.
— Им давно бы пора быть здесь, — говорил он. — Уже половина второго.
— Будут, будут, — успокаивала его Муми-мама. — Подержи-ка вот, я переставлю торт. Блюдечко вылижет Снифф, он это любит.
— Только бы он вернулся, — сказал Муми-папа и вздохнул.
В эту минуту вошёл Ондатр и сел на ларь для дров.
— Ну, как обстоят дела с кометой? — спросил Муми-папа.
— Она приближается, — сказал Ондатр. — Дети земные могут сетовать и страшиться, философ — никогда!
— Не хочешь пряничка? — спросила Муми-мама.
— Мм… пожалуй, можно штучку, — согласился Ондатр и, съев восемь, проговорил: — Кажется, вон там по склону прошёл Муми-тролль в весьма пёстрой компании.
— Муми-тролль? — вскрикнула Муми-мама. — Что же ты мне сразу не сказал!
И она бросилась на веранду, а с веранды в сад.
А они уже бежали по мосту! Сперва её любимый сын, потом Снифф, а за ними куча незнакомого народу.
Муми-тролль бросился в материнские объятия.
— Родной мой Муми-сын! — сказала Муми-мама. — Я так тебя ждала!
— А я дрался! — восхищённо заговорил Мумии-тролль. — С ядовитым кустом, и я победил! Руки у него так и отлетали — раз-раз! — и под конец остался один пенёк!
— И откуда только смелость взялась! — сказала мама. — А кто эта маленькая девочка?
— Это сестра Снорка, — ответил Муми-тролль. — Поклонись папе и маме, фрёкен Снорк!. Это её я спасал от ядовитого куста! А это мой лучший друг Снусмумрик. А это Хемуль, Он собирает почтовые марки.
— В самом деле? — любезно отозвался Муми-папа. — Ну-ну, в молодости я тоже собирал марки. Очень интересное хобби.
— У меня это не хобби, а профессия, — прошипел Хемуль. Он плохо выспался.
— Тогда я должен показать вам целый альбом, который принесло вчера ветром, — сказал Муми-папа.
— Альбом с марками? — оживился Хемуль. — Принесло ветром?
— Да, да, — подтвердила Муми-мама. — Я выставляла тесто, чтобы оно поднялось, а утром гляжу — в нём полно каких-то противных липких бумажек.
— «Противных липких бумажек»! — воскликнул Хемуль. — Они целы? Где они? Надеюсь, вы не выбросили их?
Муми-мама указала на перила веранды. Там аккуратно просушивался целёхонький альбом с марками.
Хемуль издал радостный вопль и бросился на веранду.
— Во́ как запрыгал, — сказал Снорк. — Небось не запрыгает так и от самой кометы.
— Ах да, комета… — озабоченно сказала Муми-мама. — Ондатр рассчитал, что она упадёт вечером прямо в наш огород. Так что я не стала пропалывать его.
— Предлагаю провести по этому поводу собрание, — вылез Снорк. — И, пожалуй, лучше в помещении, если хозяева не возражают.
— Конечно! Само собой разумеется! — сказал Муми-папа. — Входите, пожалуйста! Всё наше — ваше!
— Вы, надеюсь, не откажетесь От пряников? — сказала Муми-мама, расставляя на столе новый кофейный сервиз с розами и лилиями. — Ах, милые дети, как хорошо, что вы вернулись домой!
— А вы получили телеграмму от домового? — спросил Снифф.
— Да, — ответил Муми-папа. — Только буквы в ней стояли как попало, и всё больше восклицательные знаки. Домовой, как видно, нервничал, и ему было не до грамматики.
— Кофе подан! — крикнула в окно Муми-мама.
Но Хемуль только проворчал в ответ, что ему некогда: он разбирает свои почтовые марки.
— Итак, — сказал Снорк, — приступим к делу. К сожалению, я утратил свою тетрадь, где записаны правила спасения от комет. Но если спокойно обдумать вопрос, станет совершенно ясно, что пункт первый правил гласит: найти хорошее место, где можно спрятаться.
— Зачем же начинать всё сначала? — сказала сестра. — Разве мы не договорились спрятаться в гроте Муми-тролля?
— И взять с собой все драгоценности! — крикнул Снифф, крепко сжимая в лапах золотой кинжал. — Кстати сказать, грот мой.
— Что вы говорите! — воскликнула Муми-мама. — У вас есть грот?
Тут Муми-тролль и Снифф пустились наперебой рассказывать о том, как они нашли грот, какой он мировой и как хорошо в нём можно спрятаться. Они старались переговорить друг друга, и Снифф опрокинул на скатерть чашку с кофе.
— Ай-яй-яй, — сказала Муми-мама. — Впрочем, не всё ли равно, раз Земля-то погибнет. Садись на коврик и вылизывай блюдечко из-под торта, дружок. Оно на столике для мытья посуды.
— Пункт второй, — сказал Снорк. — Разделение труда. Надо как можно скорее отнести в грот ценные вещи: ведь уже три часа. Мы с сестрой позаботимся о постельном белье.
— Прекрасно, — сказала Муми-мама. — Я захвачу банки с вареньем. А Муми-тролль пусть очистит комод.
И тут началась небывалая беготня, укладывание и переноска вещей.
Муми-папа складывал всё в тачку, а Муми-мама сновала по дому, отыскивая то бечёвку, то старые газеты.
Можно было подумать, тут замышляется бегство за границу или даже что похуже — так они спешили.
Раз за разом Муми-папа откатывал тачку через лес к берегу моря и вываливал её на песок. Муми-тролль и Снусмумрик на верёвке поднимали пожитки в грот, а остальные тем стременем отрывали всё, что только можно оторвать в Муми-доме, включая завитушки от шкафа и верёвочки от вьюшек.
— Ничегошеньки-то я тебе не оставлю, вредная комета, — пыхтела Муми-мама, волоча в гору ванну. — Снорк, дорогой, сбегай на огород, вытащи редиску. Всю-всю, даже самую мелкую. А ты, Снифф, отнеси в грот наш торт. Только смотри поосторожней!
Муми-папа с такой скоростью летел через мост, что тачка так и подпрыгивала.
— Не мешало бы поторопиться, — сказал он. — Скоро стемнеет, а ещё надо заделать потолок в гроте!
— Сейчас, сию минуту! — отвечала Муми-мама. — Вот только захвачу ракушки с клумб да комнатные розы, что получше…
— Всё это, к сожалению, придётся оставить, — сказал папа. — Садись в ванну, дорогая, и я мигом домчу тебя до грота. А где Хемуль?
— Считает марки, — ответила фрёкен Снорк.
— Эй, Хемуль! — крикнул Снорк. — Прыгай в ванну, а то скоро здесь так трахнет, что от твоих марок ничего не останется!
— Боже упаси, — сказал Хемуль и прыгнул в тачку с альбомом в охапке.
И Муми-папа доставил весь воз к гроту.
Мрачно было на морском берегу. Мёртвое и голое, лежало на виду дно моря. Небо было багровое, деревья задыхались от жары. Комета была совсем близко. Огромным, раскалённым добела шаром неслась она прямо к Муми-долу.
— А где же Ондатр? — испуганно спросила Муми-мама.
— Он не захотел с нами, — ответил Муми-папа. — Он сказал, бегать туда-сюда унижает его философское достоинство, и я оставил его в покое. Гамак я оставил ему.
— Так-так, — сказала Муми-мама. — Все философы такие чудаки! Ну-ка, посторонитесь, ребятки, папа поднимет ванну.
Муми-папа обвязал ванну в полтора оборота, и её потянули наверх к гроту.
— Майна! Вира! — покрикивали Муми-тролль, Снифф и Снусмумрик наверху.
— Вира! Майна! — вторили снизу Муми-папа и снорки, а Муми-мама сидела на берегу и вытирала вспотевший лоб.
— Такой тяжёлый переезд! — вздыхала она.
А Хемуль забрался в грот, сел в уголке и принялся разбирать свои опечатки.
— Вечно буза да беготня, — ворчал он про себя. — Ума не приложу, какой бес в них вселился.
А на берегу становилось всё жарче и всё темнее, время подвигалось к семи…
Ванна оказалась слишком велика и не проходила в грот, Снорк хотел провести по этому поводу собрание, но его пресекли — времени было в обрез. Ванну попросту взгромоздили на крышу грота, и очень кстати. Она закрыла дыру в потолке с точностью до четырёх сантиметров! Муми-мама постелила для всех на мягком песчаном полу, зажгла керосиновую лампу и завесила вход шерстяным одеялом.
— Ты думаешь, оно выдержит? — спросил Мумии-тролль.
— Постой-ка, — сказал Снусмумрик и достал из кармана маленькую бутылочку. — Вот немного подземного подсолнечного масла, о котором я говорил. Смажьте одеяло снаружи, и оно выдержит любой жар.
— А оно не оставит пятен? — с тревогой спросила Муми-мама.
В эту минуту перед гротом что-то заворошилось, задышало, и из-под краешка одеяла показался сперва нос, готом два блестящих глаза, а потом и весь Ондатр целиком.
— Ага, дяденька всё-таки пришёл! — сказал Снифф.
— Да, что-то жарко стало в гамаке, — ответил Ондатр. — Вот я и подумал, что в гроте-то, пожалуй. прохладнее будет.
И он с достоинством протопал в угол и уселся там.
— Теперь мы совсем готовы, — сказал Муми-папа. — Который час?
— Двадцать пять минут восьмого, — ответил Снорк.
— Тогда мы ещё успеем разъесть торт, — сказала Муми-мама. — Куда ты его поставил, Снифф?
— Туда куда-то, — ответил Снифф и махнул рукой в угол, где сидел Ондатр.
— Куда — туда? — спросила Муми-мама. — Я его что-то не вижу. Ты не видел здесь торта, пророк?
— Вот уж не интересуюсь тортами, — ответил Ондатр, важно оправляя усы. — Я никогда их не вижу, не пробую и даже не дотрагиваюсь до них.
— Так куда же он делся? — изумлённо воскликнула Муми-мама. — Снифф, голубчик, не мог же ты съесть его, пока нёс!
— Ещё бы, такой огромный! — невинно заметил Снифф.
— Значит, ты всё-таки куснул от него? — вскипел Муми-тролль.
— Только самую верхушку, звезду, она была здорово твёрдая, — сказал Снифф и юркнул под матрац.
— Фу-ты ну-ты, — сказала Муми-мама и опустилась на стул, вдруг почувствовав себя очень усталой. — Кругом сплошные неприятности.
Фрёкен Снорк критически оглядела Ондатра.
— А вы не встанете на минутку, дяденька? — сказала она.
— Зачем? Я сижу себе и сижу, — сказал Ондатр.
— Вы сидите на нашем торте! — сказала фрёкен Снорк.
Ондатр поспешно вскочил, и — о боже! — какой он имел задний вид! И какой вид имел торт!
— Вот это уж слишком так слишком! — крикнул Снифф, вылезая из-под матраца. — Наш торт!
— В мою честь, — мрачно заметил Муми-тролль.
— Теперь я останусь липкий на всю жизнь! — возмутился Ондатр. — И в этом вы виноваты!
— Да успокойтесь вы все! — воскликнула Муми-мама. — Неужели вы не понимаете, что это комета заставляет нас так нервничать. Ведь торт-то остался совершенно тот же, он только немножко видоизменился. А ну-ка, подходите ко мне с тарелками, и мы по справедливости разделим его!
И Муми-мама разрезала видоизменённый торт на девять совершенно равных частей, и каждый получил по куску. Потом она налила в умывальный тазик воды, и Ондатр уселся в него.
— Вы нарушили мой душевный покой, — сказал он. — В жизни мыслителя просто не должно случаться подобных вещей.
— Пустяки, — утешала его Муми-мама.
— Как — пустяки? Я не считаю, что это пустяки! — сказал Ондатр и съел большой кусок торта.
В гроте становилось всё жарче и жарче. Они сидели каждый в своём углу, вздыхали, говорили о том, что всем давно уже было известно, и ждали.
Вдруг Муми-тролль так и подскочил на месте.
— Мы забыли про Мартышку! — воскликнул он.
Муми-мама в ужасе заломила лапы.
— Её надо спасти! — продолжал Муми-тролль. — Кто знает, где она живёт?
— Она нигде не живёт, — сказал Муми-папа. — Боюсь, мы просто не успеем её разыскать.
— Не выходи сейчас, милый Муми-тролль, прошу тебя, — сказала фрёкен Снорк.
— Я должен, — твёрдо отвечал Муми-тролль. — Ну, пока!
— Возьми мои часы, чтобы следить за временем, — сказал Снорк. — И поторопись! Уже четверть девятого!
— Значит, у меня ещё есть целых двадцать семь минут, — сказал Муми-тролль, обнял свою встревоженную мать, проглотил последний кусок торта и выскочил наружу.
Воздух на берегу был горяч, как огонь, деревья стояли неподвижно, боязливо трепеща всеми свежими листьями. Комета ослепительно сверкала, закрывая собой всё небо.
Муми-тролль бежал по песку в лес и кричал во всё горло:
— Э-ге-гей, Мартышка! Покажись! Мартышка!
Красный свет под деревьями накладывал на всё какой-то жутковатый отпечаток. Нигде не было видно ни души, вся ползучая мелюзга попряталась в землю и притаилась там в страхе и ожидании.
Муми-троллю казалось, будто он остался один на свете, так ему было одиноко. Он бежал между стволов деревьев, звал, прислушивался и снова бежал. Но вот он остановился и взглянул на часы.
Оставалось всего двенадцать минут. Пора поворачивать назад.
Он крикнул напоследок и прислушался, ожидая ответа, Откуда-то издалека-издалека донёсся слабый писк. Муми-тролль приложил лапы ко рту и снова крикнул. Теперь ответ раздался поближе. А вот и сама Мартышка скачет в листве с дерева на дерево!
— Так это ты! — восхищённо затараторила она. — Привет, привет! А я-то сижу и думаю…
— У нас нет времени для болтовни, — поспешно сказал Муми-тролль. — Следуй за мной — получишь апельсин. Только живо, не то съедят другие.
Оставалось всего пять минут…
Никогда ещё Муми-тролль не бегал так быстро. Горячий воздух жёг ему глаза, во рту пересохло.
А Мартышка прыгала с дерева на дерево и без умолку болтала и смеялась.
— Апельсины! — трещала она. — Давненько я не пробовала апельсинов. Ты уверен, что они настоящие? Если здесь и дальше будет так хорошо и тепло, вот увидишь, как быстро они полезут отовсюду. Я всегда чищу их своим особым способом…
Четыре минуты!
Между деревьями проглянул берег…
Три минуты!
Как трудно бежать по песку… Муми-тролль подхватил Мартышку на руки и стрелой понёсся к скале.
Перед входом в грот стояла его мама и ждала. Она всплеснула лапами и закричала:
— Бегом! Бегом!
С грехом пополам они вскарабкались на скалу. Муми-мама сгребла их в охапку и затолкала в грот, а потом юркнула туда сама.
— Ты успел! — воскликнула фрёкен Снорк и постепенно стала опять розовой.
— Апельсин… — начала было Мартышка и вдруг удивлённо замолкла.
Снаружи…
Снаружи как зашипит, как загудит!
Все, кроме Хемуля (он считал свои марки) и Ондатра (он застрял в тазике), бросились на песок и крепко ухватились друг за друга. Лампа погасла, и стало совершенно темно.
Комета проносилась над Землёй. Было ровно восемь часов сорок две минуты и ещё четыре секунды.
В небе шипело и грохотало, словно там рвались миллионы ракет и миллиарды ручных гранат, гора тряслась и дрожала. Хемуль упал животом прямо на ворох своих марок. Снифф заревел по-страшному, а Снусмумрик надвинул шляпу на самый нос — так казалось ему безопасней. Раскалённые камни дождём посыпались в ванну на крыше.
С гулом и грохотом комета протащила свой пылающий огненно-красный хвост над долиной, над лесом и над горами и с рёвом унеслась дальше в мировое пространство.
Пройди она чуть-чуть поближе к Земле, и очень может быть, всё разлетелось бы вдребезги. Но она лишь слегка задела её хвостом и устремилась к другим солнечным системам, таким далёким, что ей никогда уже не вернуться обратно к Земле.
Но в гроте этого не знали и думали, что после такого страшного грохота всё сгорело и ничего не осталось на Земле. Что их грот, быть может, единственное, что уцелело на свете. Они прислушивались и прислушивались, но всё тихо было снаружи.
— Мама, — спросил Муми-тролль, — теперь всё?
— Всё, маленький мой Муми-сын, — ответила мама, — Теперь всё хорошо, а сейчас надо спать. Не плачь, Снифф, опасность миновала.
— Какая жуть… — с дрожью в голосе произнесла фрёкен Снорк.
— Не думай больше об этом, — сказала Муми-мама. — Иди сюда, бедная обезьянка, согрейся.
— А апельсин? — спросила Мартышка.
— В другой раз, — ответила Муми-мама. — А теперь я спою вам колыбельную на сон грядущий.
И она запела:
Спите, ребятки, погас небосвод,
В небе кометы ведут хоровод.
Пусть приснится вам сон,
Пусть забудется он…
Ночь наступает, лишь звёзды не спят,
По пастбищам бродят сто малых ягнят.
Постепенно, один за другим, засыпали они, и совсем тихо и безмолвно стало в гроте.
Назад: Глава одиннадцатая
Дальше: Глава тринадцатая
