Глава 12

– Так это ты охотишься за голубями? – спросила я немного погодя.

Сначала нужно было накормить его – я сразу заметила, что кот здорово оголодал. Я налила ему теплого молока, открыла банку кошачьих консервов, которые нашла при уборке в шкафу; засомневалась, сколько дать ему на первый раз, чтобы не навредить, положила половину и стала смотреть. Кот набросился на еду, не теряя, впрочем, достоинства. Доев, он потянулся, прыгнул в одно из «виндзорских» кресел у камина и стал умываться. Он умывался, пока я пила свой шер-ри, пока я мыла посуду после ужина, пока я ела яблоко, пока варила себе кофе. Лишь когда я допила свою чашку, он счел себя достаточно чистым и свернулся клубком, громко мурлыча и неотступно следя за мной своими огромными яркими глазами.

– Можешь не отвечать, – продолжала я. – Все равно это глупый вопрос. Если бы ты поймал голубя, ты бы съел его, правда? Да ты бы и не стал ловить их, да? Ведь ты – Ходж, не так ли?

Легкое движение головы, искорки в глазах подсказали мне, что я не ошиблась.

Я налила себе еще одну чашку кофе, села в кресло напротив и задумалась.

Ходж. Кот тети Джэйлис, который исчез сразу после того, как она уехала из Торнихолда, и вернулся, когда приехала я и наконец осталась одна, без посетителей. Он-то, наверное, и произвел тот странный мягкий звук, так напугавший меня.

Только теперь я осознала, до какой степени была рада его видеть. Единственным поручением тети Джэйлис было «присмотри за Ходжем, он будет скучать по мне», и то я не могла до сих пор выполнить должным образом. Кроме того, несмотря на свои мысли о преимуществах одиночества, такому обществу я всегда была рада.

Ходж, кот колдуньи.

Так его назвал Вильям. Когда тетя Джэйлис уехала из Торнихолда, он исчез, предпочтя голодную жизнь, и вернулся, когда приехала я.

«Вы тоже колдунья?» – спросил Вильям.

Я засмеялась и поставила пустую чашку на стол.

– Ты как думаешь? – обратилась я к коту. – Мне кажется, что рано или поздно мы это узнаем. И, судя по всему, скорее рано. Ну, ладно. Я иду спать. Ты где спишь? А? Конечно же, как я раньше не догадалась.

Как только я встала, кот тут же спрыгнул с кресла и зашагал вверх по лестнице, победно задрав хвост. Пока я переодевалась, он уже пристроился на кровати, около подушки.

Наверное, он не только проголодался, но и чертовски устал. Не успела моя голова коснуться подушки, как громкое мурлыканье резко прекратилось, и кот погрузился в глубокий сон.

Я проснулась, как показалось, почти в ту же минуту. Однако, судя по свежему и бодрому состоянию, я уже проспала несколько часов. И мне захотелось немедленно вскочить с постели. Было душно.

Стараясь не разбудить кота, я подошла к открытому окну.

За ветвями деревьев в вышине поблескивало несколько звезд и светила бледная луна, слегка прикрытая прозрачными облаками. Мое ночное зрение необычайно обострилось, и, несмотря на непроглядную темень, я смогла разглядеть высоко на буке, что рос у сарая, пару филинов. Они сидели близко друг к другу, у самого ствола. Потом один из них вытянулся и завертел головой, словно она была у него на шарнире, стараясь разглядеть что-то за деревьями.

Свет. Низкий, желтоватый, странный. А за ним пришел звук, – казалось, он шел издалека. Но самое невероятное – он напоминал пение! Не обычное пение, а медленное ритмичное заклинание. Сердце мое забилось, и я буквально свесилась с подоконника, чтобы разглядеть, где это происходит.

Ощущение такое, словно смотришь с высоты на море – неверный желтоватый свет, легкий ветерок в ветвях деревьев, необыкновенное пение – все это звало прочь из дому, в ночь, в темноту.

Я потрясла головой. Нет, не сплю. Комната, сад, деревья – все имело привычные очертания. И вдруг как будто в ответ на пение издалека пришел еще один звук – унылый собачий лай. Я была уверена, что лает та же самая собака, что и прошлой ночью. На подоконник рядом со мной взлетел Ходж – шерсть дыбом, глаза горят – и яростно зашипел вниз, в темноту.

Ведьмин кот. Так вот что происходит там, за деревьями, – шабаш ведьм! Это я поняла каким-то непонятным, вдруг проснувшимся во мне чутьем. Сборище местных ведьм. Значит, они все еще существуют! И, вполне возможно, что тетя Джэйлис была одной из них... Тогда, вероятно, мне, второй Джэйлис Торниходда, тоже передались ее способности, ее сила, которая сейчас наполняла все мое тело.

В этот момент Ходж вдруг выпрыгнул из окна в темноту. Окно находилось слишком высоко даже для кошки, я попыталась поймать его, но потеряла равновесие и упала сама.

Я так никогда и не достигла земли. Поток свежего ночного воздуха подхватил меня и понес над деревьями, как птицу или, скорее, как сухой листок. Воздух вокруг меня был упругим, как вода. Я даже могла контролировать свои движения, будто плыла. Я тряхнула головой, и мои волосы рассыпались по плечам. Счастье было в каждом глотке воздуха, в каждой частичке моего тела. И какая бы плата ни потребовалась за это наслаждение, оно того стоило.

Черный лес подо мной поражал своей неподвижностью. Казалось, ветер есть только здесь, наверху, между верхушками деревьев и луной, которая сейчас уже заходила. И вот деревья остались позади, а передо мной на фоне бледной луны медленно вырастал неровный зубчатый холм. На вершине возвышались черные неровные силуэты древних менгиров. Некоторые из них еще стояли, некоторые лежали на земле, в беспорядке разбросанные по всему холму. Поток воздуха, вынесший меня из окна, струился вокруг камней, освещенных тем самым желтоватым светом, который я заметила из своей спальни.

Легко, словно чайка на воду, я опустилась в нескольких ярдах от большого поваленного камня, на котором стоял светильник с горящим маслом. Около него я заметила кучку перьев. Нет, мертвого черного голубя со свернутой шеей.

Между камней двигались смутные тени. Я едва различала их в сумерках, но отовсюду, где я улавливала их движение, доносились те самые таинственные и чарующие заклинания, что принес мне в Торнихолд ветер.

Испытывая скорее не страх, а благоговение и возбуждение, я медленно приблизилась к освещенному камню. Ледяная трава приятно холодила ноги. Все мое тело горело, как в лихорадке. Эйфория от полета быстро исчезала, уступая место усталости. Даже неяркий свет светильника слепил глаза. Я невольно прикрыла их рукой. Круг теней возле меня сужался. Монотонные заклинания становились все громче и отчетливей. Луна уже почти исчезла – только край золотисто-медного диска выглядывал из-за облака.

Кто-то стоял между мной и камнем. Я посмотрела – высокая женщина, закутанная в плащ или накидку, которую полоскал вокруг нее ветер. Что-то было в этой фигуре неуловимо знакомое, моментально перенесшее меня на берег пруда, в солнечный день более двадцати лет назад.

«Тетя Джэйлис!» – беззвучно закричала я. Тень не сдвинулась с места, но в ту же секунду под моими ногами что-то зашуршало, зашелестело и, глянув вниз, я увидела деловитого ежика, спешащего по своим делам в высокой траве. Какая-то птица пролетела на уровне моей груди, и даже в сумеречном свете луны я различила лазурное оперение зимородка. Потом из темноты выпрыгнул Ходж и стал, мурлыкая, тереться мне о ноги. Я покачнулась и упала лицом вниз. Земля оказалась на удивление теплой и мягкой.

Чьи-то руки осторожно перевернули меня на спину. В круге неясного желтоватого света над собой я увидела несколько лиц. Большинство из них были неясными и расплывчатыми, как это бывает во сне, но два оставались вполне реальными. Их я узнала.

– Она будет в порядке? – обеспокоенно спросил Джессами Трапп.

– Да, конечно, – улыбнулась, глядя на меня, Агнес. – Видишь, все получилось, как я и говорила. Я сразу поняла! С вами все в порядке, моя дорогая... а в следующий раз будет даже лучше. А теперь закройте-ка глаза, и мы доставим вас обратно.

Не успела она договорить, как мои глаза захлопнулись, словно я была безвольной куклой, покорной чужой воле. Я чувствовала, что меня поднимают, что я опять плыву по воздуху, но больше понять ничего не удалось – то ли Агнес заблокировала своим приказом мое сознание, то ли погрузила меня в глубокий бесчувственный сон. Открыв глаза, я увидела, что лежу в собственной кровати в Торнихолде, а в ногах мирно спит Ходж. В закрытое окно лился сероватый свет раннего утра.

Я проснулась и подумала, что это был сон.

Мне потребовалось немало времени, прежде чем я стряхнула с себя остатки этого странного и тяжелого сна. Именно сна, потому что это должно было быть сном. Теперь, в ясном солнечном свете, все зловещие атрибуты ночного шабаша казались абсолютно нелепыми и нереальными.

Ну конечно же, это был сон. Я вытянулась на кровати и задумалась. Чувствовала я сейчас себя так, будто всю ночь не спала, а действительно летала на шабаш. Глаза болели, словно в них попал песок, кожа горела, простыни пахли потом. Людям иногда снятся кошмары, и они даже просыпаются в холодном поту, но сейчас это выглядело как-то по-другому.

Но тогда значит... о Боже! Тогда значит, я летала над верхушками деревьев в свете луны на шабаш ведьм, танцующих и распевающих заклинания у каких-то друидских камней? И даже попыталась подойти к их алтарю с желтым светильником! К алтарю, у которого стояла тень покойной тети Джэйлис и на котором в качестве жертвоприношения лежал мертвый черный голубь из Торнихолда.

Нет, все указывает на то, что это просто ночной кошмар. И кошмар этот состоял из элементов прошлого – еж, зимородок, тетя Джэйлис – и настоящего – голубь, Агнес и Джессами Трапп. Но даже если предположить, что все происходило на самом деле, то как же я тогда попала домой? Как Траппы доставили меня домой? Влетели со мной в окно, а потом вылетели и закрыли его на задвижку с помощью колдовских ухищрений?

Ходж проснулся, вытянул лапу и зевнул.

– Ну что, ты летал со мной сегодня ночью?

Ответ Ходжа скорее всего можно было истолковать как отрицательный. Кот заснул вечером на подушке, а утром очутился у меня в ногах, но это ничего не доказывает. Здравый смысл подсказывал мне, что появление Ходжа у алтаря тоже было частью кошмара. И немудрено – в комнате закрыто окно и так душно...

Закрыто?! Но ведь я своими руками открыла его, перед тем как лечь спать! А сейчас оно закрыто на щеколду.

Я резко села на кровати, не спуская глаз с окна. Здравый смысл все еще продолжал борьбу с воображением, но явно проигрывал. Может быть, рассохшиеся деревянные рамы захлопнулись сами, а язычок щеколды опустился от удара? Сомнительно. Неужели я так глубоко заснула, что даже не слышала шума? Настолько глубоко, что проснулась с головной болью, а простыни стали влажными от пота? Ну, ладно. Теперь я, по крайней мере, не сплю. Ярко светит солнце, и дома полно всякой работы. А работа, как известно, лучшее лекарство против кошмаров и галлюцинаций. Для начала надо сменить постельное белье.

Отбросив одеяло, я спустила ноги на прохладный пол и потянулась за халатом.

– Вставай, лежебока, – обратилась я к Ходжу. – Вставай, нам еще надо...

Я замолчала на полуслове. Кот спрыгнул с кровати и сейчас стоял на полу, сладко потягиваясь. На одеяле, на том месте, где он только что лежал, я увидела смятый пучок сухой травы. А на полпути между кроватью и окном на зеленом ковре валялся желтый опавший лист.

У Кольриджа где-то есть строки, которые, прочитав один раз, уже не забудешь. Я не помнила их наизусть, но содержание быстро пронеслось в моей голове, когда я автоматически опустилась на край постели, все еще сжимая в одной руке халат. «Если человек во сне побывал в Раю и получил там в доказательство этому цветок, а когда он проснулся, то увидел, что сжимает этот цветок в руке, – что же это значит?»

Так что же это все значит?!

Ответа на этот вопрос не было, хоть я и побывала не в Раю, а в каком-то туманном преддверии Потустороннего Мира и нашла у себя утром не цветок, а пучок травы.

Откуда-то сверху донеслось шуршание, заскребли чьи-то маленькие коготки. Ходж вскинул голову. Зрачки его огромных желтых глаз сузились.

– Забыла отнести воду в мансарду, – громко сказала я. Мне пришлось прочистить горло, чтобы повторить эту фразу отчетливо. Потом я взяла халат, послала Кольриджа к его опиумным видениям и пошла в ванную.

К тому времени, когда я помылась и оделась, сон почти совсем рассеялся, как это часто бывает со снами, но где-то в глубине души я продолжала думать о нем. Еще до завтрака я выпустила Ходжа через черный ход (прочно закрытый на засов), налила полный кувшин воды и поднялась в мансарду.

Осторожно открыв дверь, я обнаружила, что в мансарде уже два голубя. Мой вчерашний знакомый ходил по полу, скребя коготками, и клевал зерно. На подоконнике сидел второй – сизо-серый, с глазками цвета мексиканского опала. Увидев меня, он стал неуверенно топтаться на месте и тихо курлыкать, а когда я бросила на пол еще пригоршню зерна и налила в поилку воды, слетел вниз и приступил к трапезе. Присмотревшись получше, я заметила на лапке сизо-серого кольцо.

Осторожно подойдя к поилке, я протянула руку и взяла голубя. Он не сопротивлялся. Потом без труда отогнула кольцо и вытащила записку. Большие печатные буквы на тонкой бумаге сложились в две строчки: