ГЛАВА 57
Зажиточный особняк в Уэст-Энде. Хозяин дома, опора и надежда Ост-Индской компании, стоял спиной к комнате, глядя в окно на улицу. Молодая, на вид лет тридцати с небольшим, светловолосая женщина тихо плакала, сидя в обитом дамасским шелком кресле. Насколько видел Себастьян, муж не предпринимал попыток утешить ее.
— Я хотел бы поговорить с вами, — обратился он к хозяину дома, — если можно, с глазу на глаз.
Тот вздрогнул и круто обернулся, на лице его появилось выражение негодования:
— Право, милорд! Едва ли вы могли выбрать менее подходящее…
Себастьян оборвал его:
— Не думаю, что вам будет приятно, если миссис Аткинсон услышит содержание нашей беседы.
Гневный румянец окрасил щеки мужчины. Он бросил быстрый взгляд на жену и отвернулся.
— Можете пройти в утреннюю гостиную.
Они едва успели переступить порог комнаты и остаться наедине, как Себастьян схватил Аткинсона руками за плечи и припечатал к ближайшей стене.
— Вы лживый сукин сын! Эгоист, думающий только о себе, — прошипел он сквозь стиснутые зубы.
Аткинсон задохнулся от изумления и сделал попытку освободиться от железной хватки.
— Как вы осмелились? Как вы смеете поднимать на меня руку в моем собственном до…
Себастьян нажал локтем на горло, продолжая припирать его к стене.
— Мне известно, что случилось на корабле. Я знаю все о Гедеоне Форбсе и о том, что на самом деле произошло с Дэвидом Джарвисом.
Аткинсон мгновенно притих.
— Не может быть.
— Прочел судовой журнал.
— Что за журнал? Судовой журнал с «Гармонии» утерян. Беллами сказал, что он его потерял.
— Он солгал. — Себастьян крепче надавил локтем на горло Аткинсона. — Все вы солгали. Что вы надумали сделать? Собрались после гибели сыновей Кармайкла и Торнтона и сговорились? Поклялись хранить тайну?
— У нас не было выбора.
— Вы могли сказать правду.
Аткинсон быстро облизнул пересохшие губы.
— Как мы могли решиться на это? То, как мы поступили с мальчиком, вызвало бы у любого только отвращение. Никто понятия не имеет о том, что мы пережили на корабле. Смертельный страх. Дни и ночи, которые кажутся бесконечными. Мы могли думать только об одном.
Голод снедал нас, голод, который огнем жжет желудок. Вы бы пошли на что угодно, если бы узнали такие муки.
— Может, и так. Но на улицах Лондона люди каждый день умирают с голоду. Тем не менее они не убивают и не едят друг друга.
Аткинсон так глубоко вздохнул, что тело его вздрогнуло.
— Мальчик все равно уже умирал. Мы только ускорили час его смерти. Дэвиду Джарвису не следовало пытаться мешать нам.
— Так вы объясняете ваши поступки? А прибытие фрегата «Соверен»?
— Мы понятия не имели, что он уже недалеко! Думали, что так и погибнем, не увидев ни одного корабля. Откуда нам было знать?
— Потому и не следовало разыгрывать из себя высшую силу. — Себастьян ослабил хватку. — Мне необходимо задать вам важный вопрос, и прошу подумать, прежде чем вы ответите на него. После того как команда взбунтовалась и покинула корабль, остался ли на борту хоть один человек?
— Из членов команды, вы хотите сказать? Нет. Из команды оставались только Беллами, три офицера и юнга. Почему вы спрашиваете? Вы знаете, кто это сделал? — Его голос поднялся до визга. — Кто же? Почему вы мне не говорите?
Себастьян молча покачал головой, затем спросил:
— Вам не кажется странным, что убийца действует так, словно видел все, что произошло на корабле? Знает, какая добыча досталась каждому из вас после убийства мальчика?
От тика рот Аткинсона стал дергаться.
— Странным? Это кажется мне ужасным! Он будто бы был на корабле рядом с нами. Но ведь это невозможно! Правда, это невозможно? Правда?
Себастьян зло усмехнулся.
— Я у вас спрашиваю.
— Я уже сказал. Не знаю, кто совершает эти убийства. Я не знаю!
— Слишком поздно, вам уже не спасти себя. Стоит Джарвису узнать, что вы сделали с его сыном, и вы пожалеете, что не умерли с голоду на «Гармонии».
— Это не я! У меня не было кинжала! Это кто-то другой!
— Думаете, для Джарвиса это имеет значение?
Теперь в конвульсиях тика передергивалось все лицо Аткинсона.
— Не имеет. Знаю, что не имеет. Мы все знали об этом. Почему бы мы стали хранить молчание, как вы думаете?
— Почему? Да потому, что для вас собственная жизнь была дороже жизни ваших детей. — Себастьян выпустил горло Аткинсона и отошел от него. Сделал несколько шагов по комнате. — Когда пропал ваш сын?
Тот поправил галстук, отряхнул лацканы сюртука.
— Сегодня утром. Рано. Он оставил свою комнату, когда на ногах была только прислуга.
— Его похитили из дома? Я считал, что за вашими детьми установлена слежка людьми с Боу-стрит.
— Да, я нанял двоих. Но кто-то взломал замок на задней двери.
— Где находились в это время охранники?
— Один сторожил переднюю дверь.
— А второй?
— Второго мы нашли бесчувственным в саду.
Себастьян подавил готовое вырваться ругательство.
Если убийца будет придерживаться прежней схемы, тело ребенка обнаружится завтра рано утром. Так что вполне возможно, сейчас он еще жив. Но шансы найти мальчишку прежде, чем убийца прикончит его, уменьшаются с каждым часом.
— Позвольте мне пройти и осмотреть комнату Энтони, — сказал он.
Аткинсон с удивлением поднял на него глаза:
— Что?
— Вы меня слышали. Я хочу видеть комнату вашего сына. Быстро.
Комната, которую занимал Энтони Аткинсон, располагалась на третьем этаже, сразу за классной, где проходили занятия детей. Это была обычная детская, на полках которой громоздились книжки, птичьи гнезда и другие самые разные и удивительные предметы.
Стоя на вышитом коврике, Себастьян припомнил того мальчика, которого видел играющим в сквере: светлые волосы его разметались, щеки разгорелись, глаза блестели оживлением. Энтони младше остальных жертв, соображал он, но это крупный, сильный мальчуган, и с ним не так-то легко справиться. Особенно если была опасность разбудить кого-нибудь из членов семьи или слуг.
Тонкий девчачий голосок послышался из-за двери в классную:
— Вы ищете Энтони? Его нет здесь.
Себастьян обернулся: на него смотрели грустные глаза младшей сестры пропавшего мальчика. Он шагнул к ней и присел на корточки.
— Ты слышала, когда сегодня утром ушел Энтони?
Она покачала головой.
— Нет, ничего не слышала.
— А ты не замечала, чтобы последние несколько дней за вами следили? Кто-то чужой? Возможно, женщина?
И снова девочка отрицательно качает головой.
Обескураженный Себастьян поднялся на ноги. Он уже собирался уходить, когда взгляд его упал на блеснувший из-под покрывала бело-голубой осколок. Он догадался, что это такое, даже прежде, чем наклонился и подобрал его.
Осколок маленького китайского флакона. Склянка из-под опиума.
