Глава 4

Я бы изменила и кое-что еще. Но больше всего мне хотелось бы вернуться в воскресенье. Это было всего тридцать три часа назад… и тогда все было нормально. Начиналось воскресенье блестяще.

За завтраком Пит сказал, что хочет увидеть выставку, о которой читал. Хочу ли я туда пойти?

— Ну, разумеется, хочу! Зачем дома сидеть?

Пока он готовился, а я возилась в спальне с Глорией, неожиданно произошло нечто замечательное. Глория забралась под кровать и принялась повизгивать и рычать. Я вытащила ее, а она потянула за собой блестящий мешок. Я в недоумении его раскрыла, и оттуда выскочила очень красивая, мягкая сумка «Малберри» цвета карамели. Комната наполнилась запахом натуральной кожи.

Я задохнулась, потому что знала, сколько это стоит. В изумлении прикрыла рукой рот. Увидела уголок карточки, торчавшей из переднего кармана, и вытащила ее.

Я так разволновалась, что рванулась к ванной, прижав сумку к груди, постучала в дверь и заверещала:

— Пит, я в восторге!

Дверь отворилась, и я увидела Пита. Он стоял, обернув вокруг тела полотенце, в облаке геля и дезодоранта. По его груди стекали капли воды, но я все равно обхватила его и покрыла поцелуями.

— Что такое? — рассмеялся он.

— Я нашла это под кроватью. Не сердись! Знаю, что испортила твой сюрприз, но мне она так понравилась! — Я накинула лямку на плечо и покрутилась перед ним. — Сегодня пойду с ней в галерею! Боже, как мне она нравится!

Я погладила мягкую кожу и улыбнулась Питу. Он почесывал ухо и слегка хмурился.

— Что ж, я рад, что тебе нравится, — произнес он наконец. — Я должен был подарить ее тебе на день рождения, но припозднился… — Вид у него был смущенный. — И хотел подождать до Рождества.

— Извини, пожалуйста, — рассмеялась я, хотя совсем не испытывала угрызений совести. — Что ж, подаришь на Рождество что-нибудь другое, потому что я ни за что не положу эту сумку снова под кровать и не стану притворяться, будто не знаю о ее существовании. Сейчас же переложу в нее все свои вещички, — быстро прибавила я и скинула сумку ногой с лестницы, чтобы он не заставил меня ее вернуть.

Через несколько часов я гордо выгуливала новую сумку по выставочным залам, и вид у меня был умудренный, будто я хожу в музей каждое воскресенье.

Из всех экспонатов мне больше всего понравилась подушка. Она была покрыта дробленым стеклом, осколки которого точно повторяли пестрый рисунок кашемира. Пит восхитился розовой глыбой, смахивавшей на огромного кальмара с человеческим задом. Меня это не удивило: чудище напоминало его мать.

Осмотрев половину выставки, мы вошли в маленький зал с экраном. Сели, и зазвучала тихая музыка. Казалось, это шипит граммофон. Постепенно он завелся и заиграл веселую музыку 20-х годов. На экране появилось изображение танцующей женщины в свободном платье. Фильм был подделкой под старое немое кино. Женщина казалась красивой, но печальной, словно хрупкая кукла, с которой не стоит играть.

Очень бледная кожа, огромные, блестящие, почти мертвые глаза и пухлый накрашенный рот. От камней на ее платье отражался свет. Движения танцовщицы были меланхоличными, совершенно неуместными на фоне бравурной мелодии. Сначала мне было немного страшно, но вскоре я заскучала: похоже, ничего больше не произойдет. Я почувствовала нетерпение, как вдруг женщина на экране остановилась, опустила лиф блестящего платья и встала перед нами наполовину обнаженной. На ее крошечной груди я увидела знаменитую первую татуировку Дэвида Бекхэма — ту, что посвящена его сыну Бруклину. Рот танцовщицы растянулся в неприятной улыбке, и она засмеялась. Слышать ее я не могла, звучала лишь музыка. Она явно смеялась надо мной.

Затем картинка исчезла, музыка остановилась. И вce пошли к выходу, но Пит остался на месте.

— Я хочу еще раз это увидеть, — прошептал он с серьезным видом знатока.

Я закатила глаза и засмеялась: неужто интересно на такое смотреть? Но музыка снова зазвучала. И медленно вышла из зала и стала читать справку об авторе фильма. Оказывается, целью его было разоблачение «банальности увлечения знаменитостями, поскольку они лишены глубокого человеческого содержания и подлинной красоты и сами порой оказываются жертвами манипуляций… И так, кого же эксплуатируют на самом деле?»

Гм… Вряд ли такая цель может извинить юную девушку, оголившуюся перед публикой. Моделью была некая Э. Андерсен. Гордятся ли ею родители, мистер и миссис Андерсен, задумалась я. Потом отбросила ханжеские мысли и подумала: кем бы она не была, она уже взрослая и сама способна принимать решения. Если ей хватило глупости продвигать свою карьеру таким способом, это ее проблема.

Пит вышел из зала. Он быстро устал, и вскоре мы оказались на улице. Я снова включила мобильник, и он тут же зазвонил.

Это была Клара. По ее задыхающемуся голосу я поняла, что она куда-то торопится.

— Привет! Совсем забыла сказать — мама уехала в двухнедельный круиз на Майами. Я должна была тебе это сообщить. Она отправилась туда с тетей Джоан. Я пыталась уговорить ее взять и меня, но она ни в какую. Мне тоже хочется на море, но мама — настоящая старая эгоистка. Впрочем, там наверняка одни старики. Качаются в банановых гамаках. Тоска зеленая! В любом случае, извини, что забыла рассказать тебе об этом. Мамочка тоже хороша, она должна была сразу дать знать тебе! Ну ладно, целую.

— Мама уехала на Майами, — сказала я Питу. — Довольно неожиданно.

— Твоя мама и сама довольно неожиданная, — отозвался Пит и взглянул на часы. — Что, пойдем домой?

У меня снова заверещал телефон. CMC. На этот раз от Патрика: «Сегодня Международный день красоты. Пошли этот текст тому, кого считаешь красивым. Не отправляй назад мне. У меня уже сотни таких посланий».

Я рассмеялась.

— Кто на этот раз? — спросил Пит.

— Патрик, — ответила я коротко.

Пит воздел глаза к небу и пробормотал:

— Передай от меня привет.

Я проигнорировала его слова. Пит не любит Патрика. Он скептически относится к тому, что мы дружим еще со школы. Не верит, что между нами ничего не было. Одно время я подумывала об этом, но Патрик с кем-то встречался, да и я тоже. То есть подходящий момент для нас так и не наступил, и мы остались в дружеских отношениях.

— Чем теперь ты хочешь заняться? — весело поинтересовалась я и положила телефон в новую дизайнерскую сумку.

— Пора бы вернуться к нашей собачке, — сказал Пит.

Небольшой дождь с каждой минутой усиливался. Люди вокруг нас озирались в поисках укрытия. Справа я увидела уютное маленькое кафе, и мне вдруг захотелось пойти туда, выпить горячего шоколада, прислушаться к шипению кофеварок капучино и переждать дождь.

— Как насчет шоколада? — с надеждой спросила я.

Пит взглянул на кофейню и сморщил нос.

— Нет, много народу. Да я тебе и дома шоколад сварю. Пошли.

По дороге домой, в поезде, я пролистывала воскресные газеты, а Пит смотрел в мокрое окно.

— Помнишь тот день, когда мы пошли на пляж вместе с собакой? — спросил он вдруг. — Мы швыряли в скалу гальку, и ты едва не угодила в корги. Такая старая, с отвислым животом.

— Почему ты вспомнил об этом? — Я с удивлением подняла на него глаза.

— Просто так. Хороший был день. Только и всего.

Я улыбнулась и взяла его руку, быстро пожала и снова вернулась к газетам.

— Вообще-то мы пытались швырять камни в море, — задумчиво сказал он. — Но ты рассердилась.

Я уронила газету на колени и обратила на него строгий взор.

— Я не сердилась. Бросок у меня сильный от природы, просто я промахнулась. И вообще, я могла бы сделать карьеру в крикете! Вот так-то!

Он фыркнул и поерзал на сиденье, пытаясь поудобнее устроить длинные ноги под столом.

— А ты швырнула камень вверх, — рассмеялся он. — Типичный девчоночий бросок. — Он покачал головой и улыбнулся воспоминаниям. — Чудесный был день…

Пит примолк, а потом встряхнулся.

— Ладно, — сказал он решительно и скрестил на груди руки. — Я сейчас вздремну. Разбуди меня, когда приедем.

С этими словами он закрыл глаза и молчал до окончания поездки.

Вечером, после долгого лежания в ванне я вошла в комнату и увидела, что он говорит по телефону.

— Ну, вот и Миа пришла, так что мне пора. До свидания.

— Кто это был? — спросила я, вытирая волосы полотенцем и присаживаясь на диван.

— Мама. Завтра они едут в Кению на сафари.

— Господи, моя мама в Майами, твоя — в Кении. Что творится! — улыбнулась я. — Почему ты сказал, что тебе пора? Она подумает, что из-за разговоров с ней у тебя проблемы со мной. А она меня и так недолюбливает.

— Она тебя любит, не выдумывай, — нахмурился Пит. — Я сказал, что мне пора, потому что… у меня неприятности, Миа.

— Что случилось? — Я перестала вытирать волосы. — То-то я заметила, что ты расстроен!

— Видишь ли… — Он поерзал на стуле. — Я забыл тебе сказать, что нам вместо родителей придется пойти на свадьбу моей кузины. Кто-то из родственников должен там присутствовать. И я давно согласился. Прости, пожалуйста.

— Ох, Пит, — вздохнула я. — И когда это будет?

— То ли на следующей неделе, то ли позже.

— А список подарков составлен?

— Понятия не имею.

— Нам нужно знать, Пит, мы же не можем прийти без…

— Хорошо, хорошо, — устало прервал он меня. — Я выясню.

Я кивнула и положила телефонную трубку на рычаг. И тут я подумала, что он, разумеется, ничего не выяснит и лучше это сделать мне. Я встала, пошла в кухню вскипятить чайник, набрала обратную связь. По дороге в кухню телефон зазвонил.

— Алло? — раздался голос.

— Ширли? — Я немного опешила, потому что голос был не ее. — Это я.

— Это не Ширли, должно быть, вы ошиблись номером.

— О, извините, — поспешно сказала я. — Прошу прощения за беспокойство.

Как же я так оплошала? Решила набрать номер по всем правилам и вернулась в гостиную. Пит вздохнул.

— Кому ты звонишь на этот раз?

— Твоей маме, — ответила я. Черт, из-за него неправильно набрала последнюю цифру! Начала снова.

— Не надо, она тебя заговорит, — раздраженно сказал Пит.

Поскольку за три года Ширли мне и пары слов не сказала, я усомнилась в его словах. Скорчила гримасу.

— Я всего пять минут…

Но Пит как угорелый соскочил с дивана и вырвал телефон из моих рук.

Засунул его себе за спину, сгреб меня в страстные объятия и прорычал, почему-то пародируя русский акцент:

— Делай, как я приказываю, женщина! Я хочу тебя!

Я восторженно взвизгнула, мы тесно сплелись и повалились на пол. Он еще раз меня поцеловал. Крепко и настойчиво. Пососал нижнюю губу и спустил пеньюар. Его руки трогали мою кожу, все еще влажную после ванны.

Выжженные места на ковре кололи тело, но я не спускала глаз с Пита. Наслаждалась тем, как я его возбуждаю. С восторгом любовалась любимым человеком. Закрыв глаза, он хрипло шептал:

— Боже, что ты со мной делаешь?

Похоже, он утратил над собой контроль.

Позже, в постели, сонная и довольная, я глядела на его ресницы, твердые очертания носа, губ. Сколько раз целовали меня эти губы? Сотни, тысячи?

— Ты меня любишь? — прошептала я.

Он взял мою руку и пробормотал:

— Ты еще спрашиваешь?

Он быстро уснул, а мне не удалось. Было слишком жарко, во рту пересохло. Нужно попить.

Я тихо встала и на цыпочках спустилась в кухню. Не хотелось будить Пита, но возле лестницы я на что-то наступила. Увидела, как загорелись огоньки, и поняла, что это мобильник Пита. Подняла его и с тревогой взглянула на дисплей. Слава богу, не треснул, нo там появилась надпись: «Новое сообщение от Лиз».