ЭПИЛОГ

Муми-папа отложил перо и молча окинул взглядом свою семью.

— Молодец! — растроганно сказала Муми-мама.

— Молодец, папа, — подтвердил Муми-тролль. — Теперь ты стал знаменитым.

— Это почему же? — прямо-таки подскочил папа.

— Прочтут твои мемуары и решат, что ты знаменитый, — уверенно заявил Муми-тролль.

Писатель весело помахал ушами.

— Может статься!

— Ну а потом, — крикнул Снифф, — что было потом?

— Ах, потом… — Папа сделал неопределенный жест, подразумевавший дом, семью, сад, Муми-дол, вообще все, что идет следом за молодостью.

— Дорогие дети, — робко сказала Муми-мама, — потом н а ч а л о с ь это…

Внезапно веранда задрожала от порыва ветра. Хлынул дождь.

— Каково-то плыть по морю в такую ночь, — пробормотал папа словно про себя.

— Ну а м о й папа как же? Юксаре? Что с ним сталось? И что было с мамой? — спросил Снусмумрик.

— А со Шнырьком? — крикнул Снифф. — Куда ты дел моего единственного папу? Уж я не говорю про его коллекцию пуговиц и про зверюшку Сос!

На веранде наступила тишина.

И тут, именно в самый важный для всей этой истории момент, в дверь постучали. Раздались три сильных, коротких стука.

Муми-папа вскочил.

— Кто там?

Кто-то басом ответят:

— Отвори! Ночь мокрая и холодная!

Муми-папа широко распахнул дверь.

— Ф р е д р и к с о н! — крикнул он.

И на веранду действительно вошел Фредриксон, стряхнул с себя капли дождя и сказал:

— Привет! Привет! Не сразу мы вас нашли.

— Ты ни капельки не постарел! — восторженно воскликнул Муми-папа. — Ах, как замечательно! Ах, какая радость!

Тут послышался глухой голос:

— В такую роковую ночь забытые кости стучат громче, чем когда-либо! — И из рюкзака Фредриксона, приветливо улыбаясь, выползло привидение собственной персоной.

— Добро пожаловать! — сказала Муми-мама. — Не хотите ли кофе?

— Спасибо, спасибо, — отвечал Фредриксон. — Чашечку мне и чашечку привидению. И еще несколько чашечек для тех, кто еще за дверью.

— А там еще кто-нибудь? — спросила Муми-мама.

— Родители пришли. Только они вроде как стесняются.

Снифф и Снусмумрик выбежали прямо под дождь, а там стояли их папы и мамы! Они мерзли, но ужасно стеснялись, оттого что так долго не давали о себе знать. Там стоял Шнырек и держал за лапку зверюшку Сос, а еще стояли большие чемоданы с коллекцией пуговиц. Тут же были Юксаре с погасшей трубкой во рту, и растроганная до слез Мюмла-мама, и Мюмла, и тридцать четыре малыша Мюмлы-мамы, и, конечно, малышка Мю (которая нисколечко не подросла). И когда они все вместе поднялись на веранду, стало так тесно, что стены ее выгнулись наружу.

Эту ночь невозможно описать!

Такого количества вопросов, восклицаний, объятий, объяснений и чашек кофе еще не видела ни одна веранда, а когда папа и мама Сниффа начали раскладывать пуговицы по сортам и тут же подарили сыну половину коллекции, поднялась такая суматоха, что Мюмла-мама собрала своих детей и стала прятать их по шкафам.

— Тихо! — прикрикнул на них Фредриксон. — Завтра…

— Завтра… — повторил Муми-папа с юношеским блеском в гдазах.

— Завтра мы снова отправляемся на поиски П р и к л ю ч е н и я! — объявил Фредриксон. — Мы улетаем на «Морском оркестре»! Все вместе. Мамы, папы и дети!

— Не завтра, а уже сегодня! — уточнил Муми-тролль.

И туманной предрассветной ранью вся компания высыпала в сад. На востоке небо уже чуть посветлело в ожидании восхода солнца, а оно уже было готово вот-вот взойти. Ночь кончалась, и все очень хотело начаться сначала.

Распахнулись новые ворота в Н е в е р о я т н о е и В о з м о ж н о е. Начался Новый День, когда все может случиться, если ты не имеешь ничего против этого.