19
Гостиница была небольшой. Насколько можно увидеть в туманном полусвете, это было солидное длинное чисто-белое здание с обычной деревянной крышей и крытой верандой сбоку, где летом ставились столики. В двадцати ярдах – конец железной дороги, с другой стороны – терраса, ограниченная невысокой стенкой, а дальше – обрыв на две или три сотни футов, но со стороны дороги, откуда мы подошли, казалось, что это обычное длинное низкое здание с закрытыми окнами, тяжелой дверью и свалкой использованных банок и пустых бутылок сбоку.
Одно из окон, единственное закрытое ставнями только наполовину, светилось, на его свет мы и выбрались. Наверное, это сделали нарочно после звонка Шандора, чтобы указывать путь в тумане. Другого света не было. Навес у конца железной дороги служил станцией. Под его прикрытием мы пробежали вперед и пробрались через мусор к туманному окну сзади. Между окном и гостиницей ничего не было, кроме ящиков и мешков у стены. Мы хорошо все видели, происходящее в комнате было очевидно и хорошо освещено, как на игрушечной сцене.
Кухня. Слева светилась огромная плита, а над ней – ряд медных сковородок и голубое блюдо. У стены напротив окна стояли какие-то полки с голубыми тарелками и картонными коробками. Стены справа, где, наверное, располагалась дверь, не было видно. Конец большого стола у окна.
Что важнее всего, на стене рядом с полками на уровне плеч висел старомодный телефон, а рядом находился Шандор Балог. Он разговаривал с другим мужчиной, очевидно, хозяином, который стоял у плиты спиной к окну. Это был плотный тяжелый человек с жидкими седеющими волосами, в старом пальто поверх пижамы или чего он там носил ночью. Он поднимал с плиты что-то вроде джезвы и остановился, чтобы сказать что-то Шандору через плечо.
Все это – первое впечатление. Льюис немедленно выдохнул: «Стой здесь», и легко пробежал открытое пространство между нашим укрытием и стеной кухни. Он бежал не прямо, видеть они его не могли, и через несколько секунд он прижался к стене рядом с открытым окном, откуда, наверное, слышал весь разговор. До сих пор не знаю электрическая там лампа или какая-нибудь другая, но на фоне утреннего тумана свет казался очень ярким и делал сцену в кухне необыкновенно яркой, а Льюис, казалось, почти растворился в воздухе. Все равно я видела пистолет в его руке… Второй мужчина понес кофе на стол, продолжая говорить, и стал разливать его по кружкам. Из них поднимался пар, а я вдруг, несмотря на опасность происходящего, почувствовала, что очень есть хочу. Мне показалось даже, что я чувствую запах кофе, хотя это и невозможно через двадцать ярдов тумана.
В следующую секунду я забыла о пище – Льюис пошел от окна вдоль стены пробовать дверь. Она оказалась запертой, закрыли, значит, после прихода Шандора. Мой муж привидением вернулся к окну. Странно, что они оставили его открытым, но, может, забыли, и венгр ведь не знал, что его преследуют. Только я об этом подумала, как он сказал что-то, указывая прямо в мою сторону, и направился к телефону. Хозяин пожал плечами и шагнул к окну – закрывать. Балог поднял трубку и ждал. А Льюис, я ясно видела, совершил невероятный поступок – выставил руку и прижал раму и ставню к стене.
Мужчина высунул конечность и потянул раму, она не поддавалась. Он опять потянул – даже я услышала раздраженное восклицание, но опять ничего не получилось. Шандор бросил полувзгляд через плечо и сказал что-то в телефонную трубку, номер, наверное. Мужчина улегся на подоконник и высунулся наружу. Льюис сильно ударил его по голове. Тяжелое тело дернулось и сползло в освещенную комнату, оно только еще начало заваливаться набок, как Льюис вскочил следом за ним, и его силуэт четко высветился на окне, пистолет в руке. В этот момент зажегся свет наверху. Я выскочила и зайцем побежала к окну.
На кухне, будто черт выбрался на волю. Мой муж, конечно, прыгал вслепую, хотя он и знал, что венгр у телефона, но нечетко представлял обстановку. Хотя он все проделал и быстро, у венгра была секунда запаса – когда мой муж был еще в полете, Шандор положил трубку, повернулся и потянулся рукой к карману. Но он не успел вытащить пистолет. Льюис выстрелил. Он не собирался убивать, явно целился в голубое блюдо, но выстрел подействовал – венгр замер, где стоял, потом по команде бросил пистолет на пол к ногам Льюиса и сказал:
«Ли Элиот! Какого черта?..»
«Кто этот человек?»
«Ну, Иохан Бекер, но какого черта…»
Я сказала, запыхавшись, прямо в окно: «Наверху зажегся свет, кто-то проснулся».
Выражение лица Балога при виде меня нелепо изменилось – он развеселился, потом задумался и вдруг пришел в ярость.
«Ты? Это, значит, ты виновата в этом идиотизме? Что ты там наплела?»
Льюис не шевельнулся, сказал:
«Входи, подними пистолет, не вставай между мной и Балогом. – Потом Шандору. – Кто еще есть в доме?»
«Фрау Бекер, естественно. Слушай, Элиот, ты чокнутый или что? Послушай…»
«Стоять! Следующий выстрел – не в тарелку».
Когда венгр утих, я влезла в окно и наклонилась за пистолетом.
«Моя хорошая, – сказал Льюис, не отводя глаз от Шандора, – ты когда-нибудь держала такие штуки в руках?»
«Нет».
«Тогда просто не направляй его в мою сторону, ладно? Мне наплевать, что случится с Балогом, но я хочу, чтобы ты успокоила фрау Бекер…»
Шандор сказал разъяренно:
«Может, мне объяснят, что здесь происходит? Девушка, пистолет, какой бредятины она тебе налепила? Ты сумасшедший! Она думает…»
«Заткнись. Ты прекрасно знаешь, почему я здесь. Я уже слышал все, что хотел узнать, но ты сэкономишь массу неприятностей, если скажешь, какую роль играют Бекер и его жена…»
Он не договорил.
Дверь распахнулась, и появилась самая огромная из всех виденных мною женщин. На ней была безбрежная розовая ночная рубашка и голубой шерстяной халат, а волосы были заплетены в тугие косички. Может, ее и разбудил приезд Шандора, но зажечь свет ее заставили первые звуки потасовки, а спуститься вниз – выстрел. Ей явно не пришло в голову, что пистолетных выстрелов в ночи можно испугаться, она явно пришла разобраться со звуками бьющейся посуды. Очевидно, она думала, что ее муж и его посетитель занялись чем-то вроде пьяной оргии, потому что она появилась без колебаний и трепета с кочергой в руке.
Я прыгнула на перехват, направляя на нее пистолет, наверное, так же, как Давид махал своей маленькой пращой на Голиафа. Она не обратила на это внимания. Она подняла руку, величиной с Йоркширский окорок, смела меня с пути и приступила к действиям. Ее не поразил вид ни одного мужчины – ни бесчувственного, ни яростного, ни вооруженного, она бросилась к стене и запричитала:
«Мое блюдо! Мое красивое блюдо! – Это потом мне Льюис перевел, но все было и так понятно. – Вы разрушили мой дом! Грабитель! Преступник!»
И, подняв кочергу, она бросилась на Льюиса.
Не могу точно сказать, что случилось потом. Я прыгнула на поднятую руку женщины и ухватилась за нее. Пытаясь от меня освободиться, она как-то сделала, что мы полетели поперек комнаты и оказались между Льюисом и венгром. Мой муж бросился в сторону, но было слишком поздно. Шандор бросился на его пистолет, как тигр-убийца, и драка началась.
Первых стадий драки я не видела – была занята с фрау Бекер. Я должна была не дать ей вмешаться, даже Льюис, я думаю, не стал бы стрелять в женщину. Главное было не застрелить ее самой. Минуты две-три я висела на руке с кочергой, мечтала, чтобы пистолет не выстрелил, и болталась в воздухе, как терьер, напавший на сумасшедшую корову. И тут она сломалась. Опала, как дырявый мешок с зерном, будто я и правда ее пристрелила. К счастью, по пути попался стул, на него мы вдвоем и грохнулись. Я оказалась на ее просторной коленке, продолжая цепляться за нее, как голодный младенец за кормилицу. Я подумала было, что стул сломался, но это было кресло-качалка, и, как корабль в бурном море, оно поехало к двери, и прижалось к ней, как раз, когда бледный яркоглазый Тимоти вскочил в окно, наступил на распростертого Бекера, падая, сбил со стола кружку и приземлился на полу в озере кофе.
Или три преступника сразу слишком много даже для фрау Бекер, или, что скорее всего, судьба кружки доломала ее волю, но с ней было покончено. Она отказалась от дальнейшей борьбы, сидела в кресле-качалке огромная, неподвижная и бормотала по-немецки. Я встала, взяла кочергу, Тим перелез через ее мужа и взял у меня это орудие, а потом вместе мы стали смотреть на ураган, проникший в злополучную кухню.
Мужчины очень подходили друг к другу по силе, ловкости и тренированности. Когда мы к ним повернулись, они пытались отнять друг у друга пистолет, по очереди прижимаясь к горячей плите. Не расслышала, что говорил Льюис, но Тим потом мне сказал с нескрываемым восторгом, что за две секунды он узнал больше, чем за шесть лет в школе, что, я думаю, совсем немало. Я завизжала, Тим прыгнул, пистолет полетел под стол, мужчины, сцепившись покатились за ним, а мальчик чуть-чуть промазал и со всей силы ударил кочергой по чайнику и запустил его в полет.
«Мой чайник!» – простонала оживающая фрау Бекер.
«Тим! Другой мужчина!» – заорала я, бросаясь на нее.
Бекер шевелился, уже встал на ноги. Шандор что-то сказал, и он двинулся, но не на помощь, а к телефону. Льюис сказал совершенно ясно:
«Останови его!» и покатился с Шандором от стола.
Они потели, тяжело дышали, извивались… Бекер не поднимал трубку. Он повис на проводах. Я опять заорала, направила на Бекера бесполезный пистолет, но поняла, что не знаю, можно ли в него стрелять, а к тому же и не попаду, поэтому я его перевернула и прыгнула. Немножко опоздала. Тим вихревым движением налетел на него и ударил, и на пол упали телефонные провода, штукатурка, куски дерева и бедный Бекер и стали тихо лежать.
«Мое блюдо, – провыла фрау Бекер. Мои красивые чашки! Иохан!»
«Все в порядке, – сказала я слабо. – Мы не причиним Вам вреда, мы из полиции. Ой, Тим!»
Больше не было дел для Тима и кочерги. Драка закончилась. Льюис вставал на ноги и поднимал Шандора. Тот ужасно дышал и слабо сопротивлялся, но захват был смертелен. Я сделала шаг вперед, но Тим остановил меня. Он первым понял, что происходит. Потея, Шандор шаг за шагом приближался к плите. Это заняло секунды. Я и не поняла, что сделал Льюис. Я услышала, как Шандор произнес странным голосом:
«Что ты хочешь знать? – И дальше с усиливающейся паникой: Я все скажу! Что ты хочешь?»
«А я подожду», – сказал Льюис и потащил его руку все ближе и ближе к месту, где стоял чайник. Шандор молчал, Тимоти охнул, я, кажется, сказала:
«Нет!» – но мы с таким же успехом могли и отсутствовать. Все происходило очень медленно. Рука опускалась. «Это была эта рука, надо полагать?» – сказал он и прижал ее на долю секунды к раскаленному металлу.
Шандор закричал. Льюис бросил его на ближайший стул и взял у меня пистолет. Но он был уже не нужен. Мужчина валялся на стуле и ласкал обожженную руку.
«В следующий раз лапы распускать не будешь», – сказал мой муж тонким голосом.
Он стоял, дышал и рассматривал итоги наших приключений – Бекер без сознания, сломанный телефон, полумертвая женщина в кресле-качалке, Тим с кочергой и я, наверное, очень бледная и трясущаяся. Тимоти пришел в себя первым. Он залез под стол и достал драгоценную Беретту.
«Хороший мальчик», – сказал Льюис, улыбнулся нам обоим, отбросил волосы со лба и вдруг снова превратился в человека.
«Ван, дорогая, как ты думаешь, осталось хоть немного кофе? Налей, пожалуйста, пока мы с Тимом свяжем этих головорезов. Они могут нам рассказать кое-что интересное».
