11
На следующий день в Зехштейне мы с уже знакомым странным чувством увидели цирковые афиши, вагончики и фургоны, большой шатер на совершенно новом месте. Деревня лежит в широкой долине медленно текущей на юг реки. По краям долины сначала поднимаются интеллигентно закругленные холмы, потом смешанный лес – дуб, каштан, бук и остролист, за ними следуют хвойные леса и в конце концов серебряные башни скал. В неожиданных местах возвышаются утесы, река и ветра закручиваются вокруг их мощных тел. Деревня с ее красивыми церковью, мельницей и винной лавкой расположена у одного из таких утесов, поэтому до поворота дороги замок не виден. На другом берегу реки огромный отросток горы принимает на грудь всю силу течения и прикрывает похожую на замок скалу, которая поднимается из воды уже темной, глубокой и спокойной. Эта скала присоединяется к горе узкой перемычкой, заросшей соснами. Их темную красоту усиливает яркая зелень внизу в долине и сияющая, голубизна неба.
Прямо на краю скалы, как порождение волшебных сказок детства, стоит Schloss Zechstein, миниатюрный, но настоящий романтический дворец с большими и маленькими башнями, крепостными стенами, бойницами и цветными щитами, нарисованными на камнях. Крыши красные, стены медовые, на каждом шпиле – золотой флюгер, где глобус, где лебедь. Есть даже мост, правда, не подъемный, а узкий каменный от леса к воротам замка над тенистым ручьем. Дорога ведет в леса, переходит через еще один мост и теряется на горе. Когда мы подъехали, мост оказался не таким узким, как чудилось снизу, как раз по ширине машины. И мы въехали через ворота в вымощенный булыжником двор.
В большом квадратном зале не было никаких признаков, что это – отель. Каменный пол, стены, отделанные сосновыми панелями, широкая лестница на галерею, зеленая фарфоровая печь в углу. Только на одном тяжелом столе виднелись признаки гостиничной жизни – бумаги и регистрационный журнал. Мужчина в зеленом фартуке поднес наш багаж к этому столу, мы расписались, и он собрался проводить нас в комнаты.
Я шагнула к лестнице, но он гордо сказал: «Сюда, gnadige frau, здесь есть лифт».
Я, наверное, показала свое удивление, в таком месте не ожидаешь увидеть водопровод, уж не говоря о лифте.
Он улыбнулся: «Он у нас первое лето, это очень удобно. Сюда, пожалуйста. Немного придется пройти по коридору в сторону кухонь, но, понимаете, граф не хотел, чтобы современные штучки меняли центральную часть замка. Было бы жалко портить панели в зале. Граф и графиня здесь все еще живут. Это их дом многие поколения, у них собственные комнаты в другой части дворца».
Он кивнул в сторону южного крыла, откуда мы пришли в северное крыло по длинному слабо освещенному коридору, застеленному ковром. Центральная часть замка использовалась как гостиница.
Я спросила: «Значит, они управляют отелем сами?»
«Нет, есть управляющий, но графиня проявляет большой интерес».
Он остановился перед чем-то, что выглядело, как массивная сосновая дверь с огромными железными петлями и гвоздями, такие мне в Австрии встречались везде. В камне сбоку от нее в очередном нагромождении металла скрывалась кнопка. Лифт приехал беззвучно и оказался одним из самых современных с огромным количеством кнопок и переключателей, как у компьютера. Он довез нас на четвертый этаж секунды за три.
Мой впечатляющий и довольно красивый номер располагался в центре главного коридора в изгибе восточной стены с прекрасным видом на равнину из окон. Он включал в себя и смешную башенку, похожую на перечницу. Сама комната была квадратной, но с закруглением в одном углу, где стоял очаровательный письменный столик и два стула. Оттуда же узкая дверь позволяла выйти на балкон, а точнее на стену.
Только я осмотрелась, пришел Тимоти.
«Потрясное место, да? Я даже стесняюсь. Как ты думаешь, чаю тут можно попросить?»
«Наверное, хотя бог его знает как. Может, нужно ударить в гонг или протрубить в рог или ударить мечом по щиту… Нет, я думаю где-нибудь тут висит вышитая длинная штучка с кисточкой, если ее потянуть в темном коридоре, за миллион миль отсюда таинственно зазвенит колокольчик и согнутый древний житель…»
«У кровати – телефон», – сказал Тим.
«Какая жалость. Ну давай, заказывай чай, а я хочу вылезти в эту маленькую дверь».
Не запертая дверь башенки вела на крепостную стену. Узкий проход тянулся ярдов на пятьдесят вдоль восточной стены между крепостными стенами над рекой и крутой и высокой крышей и заканчивался у юго-восточной башенки спиралью каменных ступеней, которые выкручивались на наружную стену и, очевидно, вели на самый верх. Мою башенку венчал очаровательный шпиль, похожий на ведьминскую шапку, и флюгер в виде летящего дракона. Я облокотилась на согретую солнцем стену.
За моей спиной Тим сказал: «Чай уже несут. Роскошный вид. Твой муж умеет выбирать».
«Это несомненно».
«Поймала, ну ладно, я согласен. Во сколько он приедет?»
«Не знаю, мне по телефону ничего не сказали. Может, он даже и вовсе приедет не сегодня, но наверняка до отъезда цирка. Надежды я не теряю».
Я не сказала, что прямо-таки молюсь, чтобы его не отправили в Югославию, эта перспектива наполняла мои глаза слезами, абсурдными, но совершенно необоримыми.
«Я позже еще позвоню. Если он в пути, мне, наверное, скажут».
«По крайней мере, теперь предполагается, что я его знаю, а то было некоторое напряжение».
«Это для меня напряжение, а вы оба врете с неимоверной легкостью, кошмар», – сказала я сухо.
«Он, по-моему, почти все делает с той самой легкостью. Ну ладно. После чая идем в цирк? Времени – вагон, еще только три. Можем поговорить с ними до первого представления».
Мы обсуждали дело старого пегого утром по дороге и решили, что единственное решение – сказать Вагнеру и Аннализе о нашем открытии, не дожидаясь приезда Льюиса. («Потому что, в конце концов, – сказал Тимоти, – Францль Вагнер умер, а преступник он, а не они. Цирк утром уезжает в Югославию, а потом – в Венгрию, поэтому если возвращать коня, то это надо решить сегодня».)
Чай принес тот же слуга в зеленом байковом переднике. Он доставил невообразимо огромный поднос с красивым доисторическим чайным сервизом, а на тарелке дрезденского фарфора – несколько удивительно маленьких и сухих на вид бисквитов.
«Спасибо большое. Вам не трудно поставить это сюда, на письменный стол? Спасибо. Вы тут сегодня делаете всю работу?»
Он усмехнулся: «Похоже на то, мадам, у нас сегодня что-то вроде отпуска. Утром уехала большая группа американцев, и сейчас здесь кроме вас никого нет, и почти все взяли выходной день. В деревне – цирк, всем хочется посмотреть. Я тоже пойду в пять, а потом вернусь, чтобы отпустить остальных. Большинство слуг здесь из деревни и ночуют дома».
Крик Тимоти заставил нас обернуться. Он стоял у амбразуры окна и глазел на север.
«Что это? Смотрите, облака дыма над деревьями! Лесной пожар?»
Я посмотрела через его плечо. Далеко на севере в противоположном направлении от деревни высоко на склоне горы клубы черного дыма действительно поднимались между деревьев.
«Но там же точно нет домов. Что там может быть, ради бога? Как Вы думаете?»
«Меня зовут Джозеф, мадам. Нет это не пожар. Это Die Feuerwehr, огненный мотор. Его называют по-разному: Der Flugelzug – летающий поезд, Der Feurige Ellas – огненный Илия. Это такой маленький горный поезд. Там старинная горная железная дорога, не знаю, как ее правильно назвать по-английски, построенная почти сто лет назад. Поезд перемещается с помощью зубчатого колеса, которое цепляется за специальную рельсу. Очень популярное развлечение, особенно среди американцев из-за старомодности. Дорога начинается в долине, километрах в пяти-шести от деревни. Там дальше – маленькое озеро и один или два маленьких отеля. Называется Zweibrunn Am See, летом там бывают толпы народа. Дорога идет прямо до вершины, там есть маленький Gasthaus – место, где можно что-нибудь выпить. Там отличный вид через горы в Югославию и Венгрию. Если Вы здесь будете несколько дней, туда обязательно нужно съездить. Лучше всего рано утром, первый поезд идет в семь».
«С удовольствием это сделаю, но в семь я, по-моему, не способна. Спасибо большое, Джозеф. Скажите, пожалуйста, а не поступало никаких сведений о приезде моего мужа, мистера Льюиса Марча?»
«Нет».
Когда дверь за ним закрылась, Тим застыл в унынии перед чайным подносом.
«И это они называют чаем?»
«Ради бога, еще только три, неужели ты уже проголодался после такого колоссального ланча?»
«Это было век назад. Может, он уже ушел, и я схожу в комнату и принесу что-нибудь из того, что мы купили? Замечательно, что мне хватило разума создать некоторые запасы. Ты ведь не отвергнешь очаровательный Gugelhupf?» «Между прочим, нет, встречусь с ним с удовольствием. А где, кстати, твоя комната?»
«В другом конце коридора. Номера на одного не такие роскошные, и вид из окна только во двор, но все равно красиво, а если поднять голову, видно вершины гор».
И он удалился, а я стала наливать чай.
В холле никого не было. Сколько Тимоти надо мной не смеялся, я не поехала с ним на лифте. Спуск по широкой лестнице был непреодолимым соблазном, на каждом этаже – восхитительный и немного другой вид на равнину. Тим уже ушел в машину, я пошла за ним не сразу, а направилась по темному коридору к кухне. Я дошла до двери лифта в полном безлюдье, все двери закрыты и тихи. У следующего поворота я уже собралась отправиться обратно, как вдруг одна дверь открылась и появился старик. Он увидел меня и подошел.
«Добрый вечер, могу я для Вас что-нибудь сделать?»
Очень слабый акцент, мягкий голос, тонкое лицо и довольно длинные волосы. Твидовый костюм неправдоподобно старомодного фасона.
«Нет, спасибо, не хочу никого беспокоить. Я знаю, что сегодня мало, кто работает, просто хотела поговорить с Джозефом – человеком, который подносил наш багаж».
«Он сейчас в другой части дома. Если Вы подождете, я его пришлю. Его вызвала моя жена, но не думаю, что она его долго задержит».
И до меня дошло, кто это.
«Простите, но Вы, очевидно… может быть Вы?.».
И я замолчала, не имея ни малейшего представления, как разговаривают с австрийскими графами. Он величественно наклонил голову – одновременно и кивок и легкий поклон.
«Граф Зехштейя, к Вашим услугам».
Мы вышли в холл, и аристократ направился к тяжелой двери с надписью «Private» готическим буквами. Я остановилась.
«Тогда, может быть, если Вы можете уделить мне минуту, пожалуйста, дело в том, что я искала Джозефа только для того, чтобы он поговорил с Вами…»
«Конечно. Чем могу быть полезен?»
«Это длинная история, и я Вам ее, конечно, потом расскажу, но я просто хотела спросить вот что: нет ли здесь в замке где-нибудь конюшни или какого-нибудь места, где лошадь может пожить день-два или, может быть, даже лучше, чтобы она могла где-нибудь попастись? Можно сказать, что я, в некотором роде, приехала верхом, и мне нужно куда-нибудь поставить моего коня, хотя бы на ночь. Это возможно?»
Я закончила с некоторым сомнением. Он ни в малейшей мере не удивился.
«Ну разумеется, здесь есть конюшни, и безусловно для Вашего коня найдется место. Нужно только сказать Джозефу. А если Вам хочется, чтобы он гулял, тоже нет никаких трудностей – где угодно на горе можно найти пастбище, мы не настолько высоко, и в лесу во многих местах отличная трава. Джозеф Вам поможет. Когда конь прибудет, просто обратитесь к Джозефу. Я дам ему указания».
Я уже открыла рот, чтобы хоть что-нибудь объяснить, когда поняла, что он в этом не нуждается и ничего подобного не ожидает. Или, по его мнению, не стоит обращать внимания на странности своих гостей, или он прекрасно помнит время, когда все приезжали на лошадях, или граф Зехштейн просто не занимается такой ерундой. Это – проблема для Джозефа, как, впрочем, кажется, и все остальное. Граф уже кивал, улыбался и уходил, поэтому я ограничилась тем, что поблагодарила его и отправилась к Тиму.
«Прости, что заставила ждать, но я искала, сможем ли мы пристроить тут пегого, если цирк решит его нам оставить. Я виделась с самим графом, и все в порядке – есть конюшня и масса пастбищ. Он даже бровью не шевельнул, мне даже показалось, что его гости и должны приезжать в каретах, запряженных шестеркой лошадей, или что-то в этом роде. Во всяком случае бедный Джозеф за этим присмотрит. Может, он даже и в цирк не попадет. Поехали?»
«Ехать по этой маленькой дороге вверх – одно дело, а вниз – совсем другое. Я думаю, твоя очередь. Не хочу быть эгоистом. А если ты думаешь, что сюда когда-нибудь могла проехать карета, запряженная шестеркой, твое воображение сильно превосходит мое».
«А знаешь, что я думаю? Если ты на самом деле собираешься работать в Испанской школе верховой езды, не может быть лучше начала, чем привести давно пропавшего жеребца».
«Эта мысль уже посещала мою извращенную натуру».
«Тогда ты серьезно? Ну и умница… А интересно, здесь хоть раз гостил настоящий липицианский жеребец?»
«Они взлетают над землей… Даже великий Неаполитано Петра, наверное, так высоко ни разу не взлетал. А как он, кстати, сюда заберется?»
«Ты молодой и сильный, – сказала я жизнерадостно, – ты сюда лошадку приведешь. Ездить на нем верхом пока что, к сожалению, рано…»
«Я так и думал, что ты для меня что-то такое приготовила, когда сказала, что без меня не можешь. Эта фраза всегда имеет гнусные последствия. Как здорово, что с чаем я все-таки съел Gugelhupf!»
