ГЛАВА 17
Ранним ясным и солнечным утром Эндрю Кент стоял, согнувшись, положив руки на колени, и пытался отдышаться. Он добежал почти до самого конца набережной, вокруг зеленели сады, впереди серебристым блеском отливала поверхность лагуны. Он обогнал Клер метров на десять, но справедливости ради следовало отметить, что и ростом он выше ее, и натренирован лучше – шорты фирмы “Найк” открывали загорелые мускулистые ноги заядлого бегуна. И все же, когда он только поравнялся с ней на ступеньках моста Креси, она рассчитывала его обогнать. Поначалу, прибавив скорости, Клер надеялась: он поймет, что бегать трусцой она предпочитает в гордом одиночестве. Но он обогнал ее, пробежал дальше.
Вызов был брошен, это очевидно. И тогда Клер, собрав остатки сил и воли, пустилась вдогонку. Ей почти удалось догнать англичанина, но пути дальше просто не было, набережная обрывалась у входа в сад.
Эндрю выдохся, это было совершенно очевидно, но и Клер последний рывок дался с немалым трудом. Интересно, подумала она, эти напоминающие конфетти маленькие разноцветные кружочки, плывущие перед глазами, означают, что ей надо сесть и передохнуть? Но нет, черт побери, она ни за что не отступит перед этим несносным человеком! Больно уж нос задрал. Следует поставить его на место. И когда Эндрю Кент наконец поднял голову и открыл рот, собираясь заговорить, но никак не мог, она испытала тайное злорадство.
Неожиданно он выдавил:
– Пираты…
– Пираты?… – удивленно переспросила Клер.
– Да, пираты. – Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. – Вы говорили… что работали… по пиратам… Адриатики.
– И что с того?
– Вчера я хотел заказать письмо Россетти. – Теперь он дышал уже почти нормально. – И мне сказали, что вы работаете с ним.
– Вы что, следите за мной?
– Нет, просто хотел перечитать его еще раз. Ну и после отказа в выдаче пришел к неизбежному заключению, что и вы тоже занимаетесь исследованием Испанского заговора. К чему вам понадобилось лгать и выдумывать каких-то пиратов, ума не приложу. И нет мне до этого дела. И все же мне очень хотелось бы еще раз увидеть письмо.
– Так вам понадобилось письмо.
– Совсем ненадолго. Просто надо кое-что проверить.
– Тогда предлагаю сделку. Я вам письмо, вы мне дневник.
– Дневник Алессандры?
– Ну да, разумеется.
– Но я еще не закончил. Улетаю из Венеции в субботу, так что всю следующую неделю дневник в вашем распоряжении.
– Я тоже улетаю в субботу.
– В таком случае предлагаю честный обмен. На полчаса.
– Полчаса? Необыкновенная щедрость!
– Я, знаете ли, еще не совсем проснулся, но это не мешает мне различить сарказм в вашем голосе.
– Я не смогу прочесть весь дневник за какие-то полчаса.
– Больше времени предоставить никак не могу. На меня давят, торопят закончить книгу в следующем месяце, и работа над ней, поверьте, дается нелегко. Вообще, должен признаться, трудно идет, со скрипом, не так, как хотелось бы.
На секунду Эндрю Кент вдруг превратился в неуверенного, уязвимого и страдающего от своего бессилия мужчину. Таким Клер видела его перед лекцией. Возможно, решила она, этот Кент все-таки человек.
– Дело в том, – продолжал Эндрю, – что у меня есть лишь предложения написать книгу, а самой книги еще нет. Не понимаю, в чем тут проблема. Возможно, в том, что прежде я никогда не писал об истории Венеции, или же на меня возложил проклятие какой-нибудь второкурсник, или же… – Он вдруг умолк и призадумался. И снова мягкий, обходительный Эндрю исчез с той же быстротой, с какой вдруг появился. Вместо него остался человек жесткий, упрямый и непреклонный. – Суть в том, что этот дневник может послужить ключом к… Ну, ко всему, и мне далеко не безразлично, что он окажется у вас в руках. Моя работа слишком важна.
– А знаете, вы самый настоящий fondamentum equi, вам не кажется?
Он посмотрел на Клер с таким видом, точно у нее вдруг выросла вторая голова.
– Вы обозвали меня лошадиной задницей по-латыни?
– Могу сказать то же самое и по-гречески.
– Не понимаю, чем заслужил.
– Да тем, что до вас, по всей видимости, не доходит, что и моя работа тоже может оказаться важной. Да, у меня нет издателей, которые с замиранием сердца ждут, когда из-под пера моего выйдет очередная гениальная строчка, нет комитетов, которые выстраиваются в очередь, чтобы наградить меня еще одной престижной премией. Но смею вас заверить, моя работа не менее важна, чем ваша. Для вас это всего лишь очередная книга, для меня – диссертация. И все, что произойдет в моей жизни дальше, зависит от нее. Так что если не дадите мне дневник хотя бы на сутки, не видать вам письма Россетти.
– Ну, прежде всего, нет такого понятия – “всего лишь очередная” книга. Вы сразу поймете это, как только соберетесь написать хотя бы одну. И второе: письмо мне нужно всего на минуту.
– Нет, так не пойдет.
– Просто ушам своим не верю! – воскликнул Эндрю. – А вы, оказывается, упрямица. И еще ужасно не любите проигрывать!
– Это я-то упрямица? А кто только что едва не схлопотал инфаркт, пытаясь обогнать на беговой дорожке несчастную девушку?
– Я вовсе не пытался вас обогнать. Просто обогнал, а это существенная разница! Метров на двадцать, по меньшей мере.
– Двадцать метров? Вы преувеличиваете!
– Когда я добежал до конца, вы были вон там.
И Эндрю Кент ткнул пальцем куда-то в сторону набережной, а потом зашагал к указанному месту.
Клер поспешила за ним.
– Я вовсе не здесь была, – пылко возразила она. – Я была уже вон там!
– Ничего подобного! Прекрасно помню, как обернулся и увидел, что вы находитесь вот здесь! Возле этой скамьи.
Мимо проковыляла пожилая вдова, вся в черном, окинула странную парочку иностранцев подозрительным взглядом. Она придерживалась мнения, что все чужеземцы в той или иной степени безумцы, но эти двое настоящие сумасшедшие: лаются, кричат друг на друга и указывают пальцами на какое-то место на земле, где нет ровным счетом ничего.
“…Уроки музыки у маэстро синьора Альбериго пролетают быстро. Он считает, мне надо больше заниматься, если я хочу выучить композиции Спинацино…”
Клер подняла глаза от дневника Алессандры, отложила ручку и устало протерла глаза. Тут рядом возникла Гвен и присела на краешек стола.
– На стул, пожалуйста, – попросила Клер.
– Франческа ужас до чего прикольная! – восторженно воскликнула Гвен, примостившись рядом на стуле. – Научила меня целой куче бранных итальянских выражений!
– Я же говорила, наше путешествие будет носить образовательный характер.
– И еще – паре жестов. Тоже будь здоров.
– Чтобы ты могла без труда обругать глухих?
– Не думаю, что человек должен быть глухим, чтобы понять их значение, – простодушно ответила Гвен. И даже закатила глаза от восторга. – И не обязательно итальянцем. И еще она объяснила, как добраться до того магазина, где продают поддельные прикиды с бирками великих кутюрье.
– Гм, – неопределенно буркнула в ответ Клер и вернулась к дневнику.
– Разве вам не хочется купить какую-нибудь стильную обновку для свидания с Джанкарло?
– Ну, возможно.
– Ой да перестаньте! Нельзя же ходить в этих ваших тряпках!
– Если закончу сегодня пораньше, пойдем.
– Круто! А где он вас забирает?
– Пока еще не знаю. Должен оставить записку в отеле у портье.
– Ну а вчера чего говорил? Сказал, что больше уже не помолвлен с той девицей?
– Он сказал, что просто хочет все объяснить. И пригласил меня пообедать вместе. Очень мило со стороны Стефании, что она пригласила тебя в кино сегодня вечером, чтобы меня освободить.
– Да, она вообще милая и славная. Так когда вы закончите с этими бумажками?
– Гвен…
– Прошу прощения. Не хотела на вас давить, просто мне совершенно нечего делать, а Стефания ушла на ланч.
– Может, у тебя в рюкзаке завалялось что-то, чем можно заняться?
– Плеер оставила дома. А что это вы пишете?
– Перевожу дневник.
– Дневник той самой куртизанки?
– Да.
– Очень похож на мой дневник. И обложка кожаная и того же цвета, и весь изодранный, и наверняка полон тех же глупостей. Она написала это письмо, да?
– Не трогай.
– Пардон. – Гвен заглянула за плечо Клер и прочла вслух несколько строк из ее записей: – “Я отработала несколько произведений Канова да Милано, синьор Альбериго утверждает, что они как нельзя лучше подходят для исполнения прекрасным полом. Однако в отличие от композиций Спинацино они не вызывают тех чувств и эмоций…” – Гвен умолкла, призадумалась. – Почему бы ей не писать о чем-нибудь интересном, к примеру о своих дружках и любовниках?
– Я и сама думала о том же.
Клер вздохнула, она уже начала отчаиваться. Эти дневники, похоже, ничего не дадут ей, а итальянское издание Фаццини, на которое она возлагала такие надежды, уплыло буквально из-под носа. Клер заказала эту книгу прямо с утра, как только пришла в библиотеку, но Франческа сообщила ей плохие новости. Дневник Фаццини пострадал от наводнения и теперь безнадежно испорчен. Вот почему она предложила ей сокращенное издание на английском – итальянского у них уже нет. Франческа считала, что имеется еще один экземпляр и находится он в библиотеке в Риме, но сами они потеряли книгу еще в 1993 году. Той зимой, печально добавила она, они вообще потеряли очень много ценных книг.
– А какое все это имеет отношение к заговору? – спросила Гвен, не отрывая глаз от записей Клер.
– Прямого вроде бы не имеет. Просто надеюсь, это поможет мне понять, что за человек была Алессандра.
И может быть, тогда я пойму, действовала ли она по собственной воле или же шпионила за испанцами. И с самого начала работала на Венецианскую республику.
– А этот тип, ну, англичанин, вроде бы говорил, что испанцы тут ни при чем.
– Так ты подслушивала?
– Случайно вышло.
– Да, он говорил. Но я думаю, он ошибается. Впрочем, не собираюсь доказывать это, – сказала Клер и захлопнула дневник. А потом развернулась и посмотрела на Эндрю Кента.
Тот сидел в стороне, зарывшись носом в какой-то древний том, вокруг громоздились горы книг, которых она не видела у него на столе прежде. Чем это он там занимается? Что собирается раскопать? И она вдруг с раздражением и досадой поняла: он читает второй дневник Алессандры.
– Могу дать, но только на полчаса, – сердито проворчала она себе под нос и отвернулась. – Наверное, нарочно читает его именно сейчас, чтобы подразнить меня.
– А в чем проблема? – осведомилась Гвен.
– У Эндрю Кента находится второй дневник Алессандры. Тот, что нужен мне просто позарез.
– Ой, только что вспомнила! – воскликнула Гвен. – Франческа на эту тему что-то говорила. Спросила, использовали ли вы… – Гвен умолкла на секунду-другую, затем вспомнила: – Использовали ли вы свое женское обаяние?
– Не в том смысле, как она думает, – мрачно ответила Клер.
Гвен взглянула належавший перед ней дневник, потом покосилась на стол Эндрю Кента.
– Так вам нужна та маленькая книжонка, похожая на эту?
– Да.
– Действительно очень нужна?
– Да, очень. Но он не хочет отдавать ее мне, во всяком случае сейчас.
– Можно ее раздобыть. – И в глазах Гвен зажегся нехороший огонек.
– Ты что же, предлагаешь украсть?
– Почему украсть? Просто позаимствовать, на время. Подменим его вашим дневником, он и не заметит.
– Я тебя умоляю!
– Умоляете?
– Я тебя умоляю!
– Не пойму, о чем это вы.
– Это означает, что я сомневаюсь. Не согласна с тобой.
– Так почему бы просто не сказать: “Я с тобой не согласна”?
– Обычно у нас так не говорят.
– Почему же? Я говорю.
– Ни один нормальный современный человек не станет так говорить.
– Да не все ли равно, в конце-то концов! Главное другое. Эндрю Кент несомненно заметит, что это мы взяли дневник.
– Допустим. Но не сразу же. А вы тем временем можете его почитать. А когда он поймет, что читает не ту книгу, вы просто скажете, что перепутали, взяли по ошибке.
Гвен так и лучилась энтузиазмом, Клер оставалось лишь надеяться, что источником его была не клептомания, а искреннее желание помочь.
– Все у нас прекрасно получится, – приободрила ее Гвен.
Клер вздохнула. В Венеции она пробудет еще каких-то два дня.
– Так что надо делать?
– Вы должны его отвлечь. Встать у дальнего конца стола и уболтать его. А я тем временем подменю дневник.
– Ну ладно, уговорила. Пошли, пока я не передумала.
– Спешка тут ни к чему. И еще вам надо придать соответствующий вид. – Гвен пошарила в рюкзаке, достала тюбик помады. – Вот, подкрасьтесь. И разрешите поправить вам волосы. Эта косичка лично меня просто убивает… – С этими словами она сняла с конца косы Клер тоненькую резинку, распустила ей волосы, распушила. Теперь они свободно падали на плечи. – И еще…
Она наклонилась и расстегнула верхнюю пуговку на блузке Клер.
– Что это ты делаешь, черт побери? – возмутилась та.
– Придаю вам более привлекательный вид. Только не забудьте нагнуться как можно ниже, когда будете поднимать с пола эту вещицу.
– Какую еще вещицу?
– Ту, что там окажется.
