ГЛАВА 2
Клер стояла на овальном островке зелени, точно посередине большой четырехсотфутовой площадки, от которой отходили беговые дорожки, перед зданием академии Форсайта – одной из самых престижных частных школ, которая находилась в западной части города Харриот, у самой бухты. Стояла и смотрела на воду, по которой быстро и изящно, точно фигуристы на льду, скользили лодки с разноцветными парусами.
Она ждала свою ближайшую подругу и партнершу по утренним пробежкам, Мередит Барнс. Помимо всего прочего, Мередит являлась помощником декана в академии Форсайта. Познакомились они четырнадцать лет тому назад, когда Клер еще училась в Колумбийском университете и жила в общежитии. Однажды дверь в ее комнату распахнулась и через порог переступила Мередит. Остановилась на миг, как это делали шикарные звезды из фильмов 1930-х, когда им нужно было снять перчатки и шляпку, перед тем как перейти непосредственно к делу. А потом вдруг заявила, что “слышала о ней” и хочет взглянуть на единственного на свете человека, который посещал все лекции знаменитого Макналти, преподавателя древней истории. Мередит училась на философском факультете, слыла маоисткой (нынешний ее дружок придерживался самых радикальных взглядов) и называла себя “заядлым теоретиком”. Вскоре Клер поняла, что это означает: Мередит могла часами говорить на любую тему. Они немедленно подружились и до сих пор оставались подругами.
Высокая и гибкая Мередит выглядела чрезвычайно гламурно и соблазнительно, даже сейчас, когда шагала к Клер в стареньких мешковатых шортах и серой спортивной футболке с девизом на груди: “Вперед, лисы Форсайта!”
– Прости, что опоздала, – сказала Мередит, отбросила назад гладкие темные волосы и связала их в конский хвост резинкой. – Пришлось забежать домой переодеться, а на пути обратно столкнулась с Кони Шервуд. Пришлось с ней потрепаться, все-таки жена моего босса. Знаешь, она просто невыносима! Вечно собирает разные сплетни, но понятия не имеет, как сделать их интересными.
– Что ж, в таком случае тебе не придется расстраиваться, если она вдруг начнет сплетничать о тебе.
– Нет, послушай, как тебе это понравится! Она говорит: “Слыхали, Дейдра Фрай стреляла в своего бывшего мужа в Бэк-Бее , прямо на поле для гольфа, возле одиннадцатой лунки?”
– Интересный способ повысить гандикап !
– Представь себе совершенно невероятную сцену. Полиция, “скорая помощь”, поле для гольфа закрывается на несколько часов.
– Но зачем ей понадобилось стрелять в своего бывшего мужа?
– Я задала ей именно этот вопрос. А Конни просто пожала плечами и говорит: “Не знаю. По-моему, каждой женщине хочется время от времени пристрелить своего бывшего мужа”.
– Не лишено смысла. Но почему именно на поле для гольфа в Бэк-Бее? И почему именно возле одиннадцатой лунки?
– Я тоже спросила ее об этом. Но ей нечего было добавить. Она просто выдохлась. Знаешь, я дитя двадцатого века. И если уж речь заходит о сплетне, пусть даже самой невероятной, хочется разобраться в поступках людей с чисто психологической стороны. Что толку молоть языком, если не можешь как-то обосновать это?
– А кстати, кто она вообще такая, эта Дейдра Фрай? – спросила Клер.
Сама должность Мередит, помощника декана, предполагала общение с весьма широким кругом лиц, куда входили коллеги, опекуны, именитые (читай – щедрые) спонсоры, сотни выпускников школы, а также четыреста нынешних учеников и их родители – зачастую неродные.
– Она мать одного ученика из новеньких, – ответила Мередит. Они вышли на дорожку и затрусили по ней. – Богачка, известная модница. Всякий раз, как вижу ее, одета в какой-нибудь потрясающий туалет от знаменитого кутюрье. Очевидно, владельцы клуба и поля для гольфа не слишком обрадовались, увидев, что она пришлепала на поле в паре туфелек от Маноло Бланикс на высоченных и острых шпильках. Явилась убивать своего бывшего и понаделала целую кучу дырок в газоне.
– Ну а бывший ее кто?
– Какой-то крупный банкир из Бостона, занимался инвестициями. Богаче самого Господа Бога.
Клер рассказала подруге о происшествии в историческом обществе.
– Просто не понимаю, как это случилось. Стояла, говорила, а потом вдруг вижу, что лежу на полу и на меня с ужасом взирают почтенные члены исторического общества. Что, если всякий раз, читая лекцию, я буду грохаться в обморок? Или во время устного экзамена?
– Да, согласна, начало не слишком удачное. Но уверена, в следующий раз все пройдет гораздо лучше.
– Потому что хуже просто быть не может.
– Не переживай. И вообще, не смей вешать носа! Лучше скажи, если не считать столь драматичного финала, как они отреагировали на твою лекцию?
– Без восторга, и это еще мягко сказано. Знаешь, что меня просто убивает? Я вижу Испанский заговор как цельную увлекательную историю, но как только начинаю говорить, все рассыпается на мелкие бессмысленные фрагменты. Позже, просматривая записи и конспекты, я поняла, что просто приводила факты, даты и цитировала комментарии. Удивительно, как они вообще все не заснули.
– Но разве не из этого должна состоять диссертация? Не из фактов, дат и комментариев?
– Наверное, но мне хотелось бы, чтоб рассказ получился живой, занимательный. Впрочем, это еще не самая плохая новость. Еще один историк пишет книгу об Испанском заговоре. Профессорша из Кембриджа, ни больше ни меньше.
– Кембриджа?
– Из Кембриджа в Англии, а не в Бостоне. Тринити-колледж.
Клер умолкла на секунду, наклонилась завязать шнурок на кроссовке, и Мередит в это время топталась на месте.
– Сама знаешь, как мало в колледжах мест для историков. И я думала, если моя диссертация действительно окажется хорошей и оригинальной, я могу рассчитывать на получение места преподавателя. А если книга на ту же тему выйдет раньше, этому не бывать, вот и все. Сегодня утром ездила в Гарвард, встречалась там с Хиллардом. И он сказал, что единственный путь к успеху – это написать нечто сногсшибательно оригинальное. Но стоит только выйти этой книжонке – и моя диссертация будет оригинальна, как весенняя грязь.
– А когда выходит книга?
– Не знаю.
– Может, все же успеешь закончить до выхода.
– Именно это и сказал Хиллард. Скоро профессорша собирается выступить на конференции в Венеции, и он посоветовал мне слетать туда и попробовать раскопать что-то интересное. Нечто сногсшибательное и все такое. В этом есть соревновательный дух, так он сказал. Хотя и не был уверен, как мне лучше поступить – подружиться с этой дамочкой или утопить ее в канале.
– Не знаю. Но насчет поездки в Венецию он, пожалуй, прав.
– К сожалению, не могу себе этого позволить.
– Ну а о гранте что-нибудь слышно?
– Если и дадут, то не раньше августа. А деньги можно получить только в сентябре.
– Но должен же быть какой-то выход. – Мередит остановилась у фонтана в конце беговой дорожки, наклонилась, попила воды, потом выпрямилась. – Знаешь, я считаю это несправедливым. Ну, сама подумай, целых два года горбатишься над этой диссертацией про Венецию, а сама там ни разу не бывала. Уже не говоря о том… – тут она наклонилась и сделала еще несколько глотков, – что мужчины в Венеции – сплошь итальянцы!
– Что ты говоришь!
Клер снова побежала по дорожке, Мередит двинулась за ней.
– Целыми толпами там ходят, просто роскошные мужики! Ты должна видеть это, иначе ни за что не поверишь.
– Уже верю.
– И все равно ты никогда не поймешь, что такое мужчины-итальянцы, пока не увидишь собственными глазами. Разве я не рассказывала тебе о двух неделях, которые провела в Риме?
– Рассказывала. Но ведь то было сто лет назад.
– Не думаю, что ситуация с тех пор сильно изменилась. Они самые замечательные ухажеры и любовники в мире. Читала “Науку любви” Овидия? Этот итальянец практически написал учебник по соблазнению. Они дают тебе возможность почувствовать себя настоящей женщиной.
– Я и без того чувствую себя женщиной.
– Ну, тогда богиней.
– Ой, будет тебе, перестань!
– Я не шучу. Как думаешь, почему у каждого мужчины, с которым я с тех пор встречалась, в конце имени буква “о”?
Это было правдой. Клер вспомнила: в прошлом у Мередит были Риккардо, Пьетро, потом еще Энрико.
– Хотя, – продолжала меж тем Мередит, – стоит пересадить их на американскую почву, наблюдается заметное ухудшение. Возможно, им просто противопоказаны долгие перелеты. Но в Италии… они все изумительны. Наверное, все дело в том, как они на тебя смотрят. Американские мужчины считают, что привлекают женщин, держась отстраненно и холодно, и очень сильно заблуждаются, вот что я тебе скажу. Если б американцы знали то, что итальянским мужчинам знакомо от рождения, все бы мы только и делали, что занимались сексом. Что, кстати, напомнило мне…
– Знаешь, не хочу про это говорить.
– У тебя нет любовника… сколько? Вот уже года два?
– Ничего подобного. Парочка за это время была.
– Что-то не припоминаю.
– Прекрасно ты все помнишь.
Клер и самой понадобилась минута-другая, чтобы припомнить.
– Был один парень, носил совершенно отвратительные оранжевые штаны. – Она, сосредоточенно хмурясь, пыталась вспомнить, как его звали, и не смогла. – Ну, ездил еще на джипе-“чероки”. И потом, не забывай, мальчик из джунглей.
– Тот, который провел полгода в джунглях Венесуэлы, питаясь исключительно крысами и змеями?
– Он не сам выбирал себе такое меню. Вынужденные обстоятельства. Служил в каком-то специальном армейском подразделении.
– Не кажется ли тебе, что теперь самое время, а, Клер?
Симпатичный мужчина улыбнулся и приветливо махнул им рукой. Он тоже бежал трусцой, только в обратном направлении. Мередит улыбнулась и махнула в ответ.
– Время для чего? – спросила Клер.
– Прекрасно ты все поняла. Начать встречаться с кем-нибудь снова. Ты только посмотри на себя! Ты же настоящая красавица! Видела, как пожирал тебя глазами тот тип? Никогда в жизни лучше не выглядела, а живешь как какая-то монашка.
– Ничего подобного.
– Два свидания за два года?
– Ладно, признаю. Моя сексуальная жизнь была не слишком впечатляюща с… с…
Они уже пробежали четырехсотметровую отметку по четвертому разу и остановились. Клер нагнулась, положила ладони на колени, пытаясь отдышаться.
– Ну, что же ты замолчала? Говори, – поторопила Мередит.
– Говорить что?
– “С того момента, как муж бросил меня в день похорон моей матери…” – Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, затем продолжила: – Послушай, Клер, я ведь вовсе не хочу тебя обидеть. Просто считаю: если б ты произнесла это вслух, тебе сразу бы полегчало. Как только начинаешь тосковать по Майклу, сразу вспомни это и скажи вслух. Только тогда можно начать двигаться дальше.
– В данный момент у меня есть более важное дело, – заявила Клер. – Зайти в скобяную лавку и…
– Если не хочешь говорить об этом…
– Да у меня раковина на кухне опять протекает, надо заменить один сегмент изогнутой такой трубы.
– Изогнутый сегмент? Это его техническое название?
– А как сказать иначе?
– С каких это пор ты принялась следить за порядком в доме?
– С тех самых пор, как водопроводчик стал драть по семьдесят пять долларов в час.
На солнце надвинулось облако, теперь тень падала на большую часть беговой дорожки. С океана потянуло ветерком, по вспотевшей коже Клер пробежали мурашки. Она подняла брошенный на траву свитер, натянула через голову. И зашагала следом за Мередит через лужайку. В голове вертелся один вопрос: чувствует она себя женщиной или нет? В данный момент она была усталой, спокойной и вспотевшей, а вот настоящей женщиной – это вряд ли. И вообще, что это значит – чувствовать себя настоящей женщиной? Это понятие относилось к далекому прошлому, о нем остались довольно смутные воспоминания.
