ГЛАВА 3

На следующее утро к десяти часам было уже жарко, но духоты не чувствовалось, так как воздух был чистый и легкий. Луиза, верная своему слову, удалилась с книгой и блокнотом для рисования в маленький зеленый скверик возле отеля.

– Ты иди и разыгрывай из себя туристку, – сказала она. – А я собираюсь сидеть под деревом и попивать виноградный сок со льдом.

Ее программа звучала соблазнительно, но завтра день будет не прохладнее, чем сегодня. В любом случае жара не слишком меня беспокоила, поэтому я отправилась в неспешный исследовательский поход. Выйдя из городских ворот, я пошла вдоль массивных внешних стен туда, где Рона неслась под Роше-де-Дом, а затем обогнула западные укрепления города. Прогулка оказалась утомительной и не очень приятной. Обочины узкой дороги тонули в пыли и песке, единственной растительностью, помимо деревьев вдоль реки, был чертополох, сухой, как рассыпающаяся бумага. Даже на пологом берегу самой Роны под деревьями не было травы, только утрамбованная грязь и камни, где бродяги спали по ночам на голой земле. Две огромные птицы кружили над рекой.

Вскоре за изгибом городской стены показался старинный авиньонский мост. Четыре его уцелевшие арки парили над водой, обрываясь на середине Роны. Внизу в глубокой нефритовой воде мерцало золотое отражение часовни святого Николаса, охраняющей вторую арку. Здесь, задержанная песчаной отмелью, вода стояла неподвижно, но дальше неслась бурным потоком. Стоя на мосту, вдруг вспоминаешь, что Рона – одна из крупнейших рек Европы. Плавно и стремительно проходит она огромный путь с севера на юг, к Средиземному морю, то зеленая, как серпентин, то голубая, как аквамарин, но везде цвета густого и плотного.

А затем я увидела Дэвида, играющего с Роммелем возле заводи под часовней. И мальчик и пес были мокрые, но Дэвид выглядел приличнее: довольно эксцентричные формы Роммеля лучше было скрывать под шерстью. Я была уже на мосту, когда заметила их внизу. Они, казалось, были поглощены делом: Дэвид строил запруду, а пес все время ее разрушал. Но почти сразу мальчик посмотрел вверх и увидел меня, сидящую в амбразуре окна часовни.

Он улыбнулся и помахал рукой.

– Вы собираетесь танцевать там? – крикнул он.

– Скорее всего нет, – крикнула я вниз. – Здесь слишком узко.

– А что в часовне?

– Ничего особенного. Ты здесь не был? – Должно быть, в моем голосе прозвучало удивление.

– Нет денег, – ответил Дэвид коротко.

– Скажи сторожу, что я заплачу за тебя по пути вниз.

– Знаете, я не это имел в виду.

– Знаю. Но я заплачу. Только, ради Бога, держи Роммеля. Здесь нет перил, и если он свалится вниз, то ко времени пятичасового чая доплывет до Марселя.

Мальчик и пес исчезли в сторожке и вскоре появились на мосту, слегка запыхавшиеся и спорящие о праве Роммеля бросится из спортивного интереса в Рону.

Но, наконец, псу пристегнули неизбежный поводок и сочли, что он под контролем. Затем мы втроем осторожно подошли к самому краю рухнувшей арки, осторожно потому, что мост был шириной всего в несколько футов и здесь всегда дул сильный северный ветер, и сели. Мы спели «На мосту Авиньона» в стиле Жана Саблона, и Дэвид рассказал мне историю святого Бенезе, который привел в замешательство духовных лиц Авиньона и построил мост там, где повелел ему ангел. Две большие птицы, по словам Дэвида коршуны, продолжали красиво парить в голубом небе.

Затем мы спустились вниз к дороге, я заплатила сторожу, Дэвид снова меня поблагодарил, и мы отправились в отель на ленч.

В это прекрасное веселое утро невозможно было поверить, что отец Дэвида убийца, а самого мальчика ударили по голове без всяких причин, в темноте, и скорее всего сделал это безумец.

– Ты где проводишь дни? – спросила я.

– Чаще всего у реки. Под мостом можно плавать, если держаться у берега, за отмелью, там нет течения.

– Ты еще не видел окрестностей? Рон-дю-Гар, арену в Ниме и так далее. Или тебя не интересуют достопримечательности?

– О, интересуют. Я так хочу посмотреть арену. Говорят, каждое воскресенье там проводят бои быков и среди матадоров есть одна женщина.

– Терпеть не могу корриду, – сказала я решительно. – Но в любом случае собираюсь завтра отправиться в Ним и посмотреть арену. Если хочешь, поедем со мной, в автомобиле достаточно места. Как ты думаешь, твоя мать не будет возражать?

– Моя мачеха, – поправил Дэвид отчетливо. Он искоса взглянул на меня и слегка покраснел.

– Поэтому у нас разные фамилии.

– Ясно. Позволит она тебе поехать? В том случае, если ты захочешь.

Он странно помедлил секунду, и снова я увидела маску, скрывшую его лицо, и, как и раньше, не смогла угадать причины этого. Словно он обдумывал какие-то серьезные возражения, отверг их окончательно и отбросил прочь.

– Благодарю вас, мне бы очень хотелось поехать, – сказал он воспитанно. – Не думаю, что моя мачеха будет возражать. Знаете, осматривать достопримечательности не в ее стиле, – добавил он простодушно, – и ей как-то все равно, чем занимаюсь я.

Когда мы подошли к отелю, постояльцы собирались в прохладном дворе пить аперитив. Выйдя из номера, я обнаружила, что миссис Бристол устроилась возле апельсинового дерева. Она улыбнулась и жестом пригласила меня за свой столик. Я пересекла двор и села рядом с ней.

– Я слышала, вы гуляли с Дэвидом, – сказала она, – как это любезно с вашей стороны – уделить ему столько времени.

– Вовсе нет. Мы встретились случайно, и я получила огромное удовольствие от утренней прогулки, – пробормотала я.

Миссис Бристол угостила меня коктейлем, и мы какое-то время болтали о жаре, о городе, о магазинах. Она была очаровательна и разговорчива, но я заметила, что тревожные морщинки вокруг ее рта проступали сегодня отчетливей. А когда в разговоре мелькало имя Дэвида, казалось, в ее глазах сгущалась та же тень, что легла на лицо мальчика, когда я заговорила с ним о поездке в Ним.

– Я подумываю отправиться завтра на автомобиле в Пон-дю-Гар, – сказала я наконец, – и затем в Ним, посмотреть окрестности. Вы не возражаете, если я возьму Дэвида с собой? Не знаю, захочет ли поехать моя подруга, и я была бы рада компании Дэвида.

Когда я обратилась к ней, она закуривала сигарету и застыла, не донеся огонек до ее конца, самым странным образом повторяя размышления Дэвида. Я увидела, как миссис Бристол усвоила вопрос, тщательно его обдумала, поколебалась и затем приняла решение. Хоть убей, я не могла понять, почему невинное предложение отправиться на денек осматривать достопримечательности вызывает такие трудности.

– Вы очень добры, – сказала миссис Бристол, и огонек зажигалки коснулся, наконец, сигареты. – Я уверена, что Дэвид обрадуется. – Она состроила очаровательную гримаску. – Эта античность, она не для меня; я создана для Парижа, для больших городов – мест, где можно развлечься… Вы меня понимаете?

– О да, но мне нравится и то и другое, – я рассмеялась. – Обожаю достопримечательности. Я рождена туристкой, но не люблю ходить в толпе. Однако, что же вы собирались делать в Авиньоне, если вы не любите… э-э… антики?

Она снова поколебалась, бросив на меня взгляд из-под накрашенных ресниц.

– Мы не задержимся здесь надолго. Мы направляемся в Монте-Карло и остановились в Авиньоне на несколько дней отдохнуть.

– Благодарю за коктейль, миссис Бристол, – сказала я вставая.

Луиза заняла столик в центре и посматривала на меня. Мы обменялись еще несколькими вежливыми фразами с миссис Бри-стол, и я повернулась, чтобы уйти, но ремешок моей сумки зацепился за спинку стула. Резко обернувшись, чтобы освободить сумку, я натолкнулась на пристальный взгляд миссис Бристол. Ее прекрасные глаза сузились за дымком сигареты, и выражение в них было полуопасливым, полудовольным, что поставило меня в тупик.

Вечером Луиза хотела гулять не больше, чем утром, поэтому я оставила ее набрасывать рисунки в кафе на городской площади и отправилась по узкой темной улочке к Папскому дворцу и сосновому парку высоко на Роше-де-Дом.

В отличие от главной Дворцовая площадь была почти пуста. По трем сторонам ее стояли безлюдные темные здания, а справа от огромного фасада Папского дворца взмывала вверх скала, мрачная и мерцающая в свете звезд. Я помедлила, внимательно вглядываясь в нее, затем неторопливо стала подниматься по вьющейся между соснами дорожке к парку на вершине. Парк лежал на самом краю города, примыкая к городской стене. В этот вечер наверху было мало гуляющих, лишь изредка доносились голоса и мягкий хруст гравия под ногами. Воздух был неподвижен, цикады умолкли, но в верхушках сосен не затихал едва уловимый шепот, словно деревья во сне возвращали шум ветра, всю зиму проносившегося вниз по реке, а летом задержавшегося в кронах деревьев.

Медленно карабкаясь вверх по извилистым аллеям, я добралась, наконец, до самой высокой части парка и облокотилась на низкую стену немного передохнуть. Стена подо мной обрывалась вертикально вниз и переходила в сплошной утес, нависающий над Роной. Река беззвучно скользила своей дорогой.

Было очень тихо.

Вдруг позади меня мужской голос негромко произнес по-французски:

– Вот вы где!

Вздрогнув, я обернулась, но за моей спиной поднималась плотная стена вечнозеленых растений, и никого не было видно. Я была одна в маленьком зеленом закутке. Должно быть, мужчина стоял внизу, на дорожке, заслоненной кустами. Женский голос ответил ему также по-французски:

– Ты опоздал. Я здесь уже давно. Найдется у тебя сигарета?

Донеслось чирканье спички, затем он сердито произнес:

– Я проходил здесь десять минут назад, но тебя не было.

– Я устала ждать и немного прогулялась. – Ее голос звучал безразлично, и я услышала скрип гравия, словно мужчина сделал гневное движение.

Мне не улыбалось сидеть в углу, выслушивая семейную ссору, и я решила, что раз уж надо пройти мимо них, чтобы выбраться на главную аллею, то лучше сделать это сразу, пока между ними не произошло что-нибудь, сделающее мое появление неловким. Но едва я направилась к выходу, как женщина заговорила, и до меня дошло, что, во-первых, голос принадлежит миссис Бристол, а во-вторых, она смертельно напугана. Наверное, я не узнала ее голос сразу потому, что прежде слышала из ее уст только английскую речь.

Она сказала:

– Я знала, это случится. Я знала…

Его голос вмешался резко, почти грубо:

– Что случилось?

– Он здесь. Он приехал. Я должна была встретиться с тобой, я…

Он прервал ее снова:

– Ради Бога, возьми себя в руки. Откуда ты узнала, что он здесь?

Она заговорила напряженно, с дрожью в голосе:

– Мне позвонили сегодня вечером. Его машину видели. Они проследили ее до Монтелимара. Он едет этой дорогой. Он, должно быть, узнал, где мы…

– Лоран…

– Что нам делать?

«Что нам делать?» – это был шепот отчаяния. Я прислонилась к стене в своем углу; ни за что на свете не вышла бы я отсюда теперь. Оставалось надеяться, что они сами не забредут ко мне в поисках еще большего уединения.

Мужчина глубоко вздохнул, затем заговорил тихо и выразительно:

– Пока мы ничего не можем сделать. Мы не знаем точно, где он. Он может находиться в любой части Прованса. Когда его видели в Монтелимаре?

– Вчера.

Он гневно взорвался:

– Господи, что за тупые ослы! И они позвонили только сегодня вечером?

– Они не были уверены. Они увидели большой серый автомобиль с английскими номерными знаками и решили, что это он. Это был первый след после Шартра.

– Могли бы и уточнить. За что, черт побери, им платят? – сказал он сердито.

– Можем мы узнать, где он сейчас? Я… я сомневаюсь, что смогу и дальше выносить эти… эти подозрения.

– Нет, нам не следует ничего предпринимать. Не сомневаюсь, что все прояснится достаточно скоро. – Его голос звучал мрачно. – И, ради Бога, Лоран, держи себя в руках. Не стоило тебе вызывать меня сегодня. Никогда не знаешь, кого можешь тут встретить, парк такой маленький. Кто-нибудь из отеля…

В ее резком голосе прозвучала тревога:

– Ты думаешь, он внедрил кого-нибудь в отель? Ты имеешь в виду…

– Ничего я не имею в виду, – оборвал он ее. – Я только сказал, что нас не должны видеть вместе. Ты знаешь это не хуже меня. Увидев нас, кто-нибудь может упомянуть об этом при разговоре с Дэвидом, а он и так тебе мало доверяет, насколько я вижу.

– Я стараюсь, поверь, очень стараюсь.

– Знаю, – сказал он чуть мягче. – И догадываюсь, что с Дэвидом нелегко. Но я думаю не о Дэвиде, а о нем. Если он узнает о нашей связи, чем я смогу тебе помочь, рассуди сама. Он найдет способ убрать с дороги сначала меня, а потом…

– Не надо, пожалуйста! Его голос потеплел:

– Послушай, дорогая, перестань беспокоиться. Все будет хорошо, обещаю тебе. Я ведь уже вытащил тебя из неприятностей один раз, не правда ли? Помог тебе уехать из Англии, ведь так? И мальчику тоже?

Она пробормотала что-то невнятное, я не разобрала, а он продолжил:

– И все обойдется снова, клянусь тебе. Знаю, это ужасно – просто сидеть и думать о том, что может произойти. Но я отвечаю за все, и ты ведь доверяешь мне. Не так ли?

– Да. Да, конечно.

– Вот, возьми еще сигарету.

Я услышала, как он чиркнул спичкой. Последовала пауза.

– Проклятая английская полиция, – сказала она с горечью. – Знай они свое дело, этого никогда бы не случилось. Он был бы мертв и забыт. – Тон, каким она повторила эти слова, заставил меня содрогнуться. – Мертв и забыт.

– Что ж, он жив, – сказал мужчина отрывисто, словно с трудом переводя разговор на менее драматический и более практический уровень. – Он здесь, во Франции. И бояться нечего. Что он тебе может сделать в конце концов? Все, что от тебя требуется, это не распускать нервы и держаться за Дэвида. Думаю, нам пора возвращаться. Ты иди первой, спустишься до угла со мной, посмотрим, нет ли кого поблизости.

Он, должно быть, повернулся идти, так как его стало еле слышно. Она остановила его. Сейчас она говорила спокойнее, нотки страха исчезли, но по голосу можно было судить, что тем не менее нервы у нее натянуты как струна.

– Я собиралась спросить у тебя – эта девица, кажется ее зовут Селборн, предложила взять Дэвида в поездку на автомобиле. Это ничего?

Последовало молчание. Думаю, он взял ее под руку, потому что я услышала, как они зашагали вместе. Его ответ еле донесся до меня:

– Все в порядке. Это может оказаться прекрасной идеей…

Я обнаружила, что ладони у меня болят, так сильно я прижимала их к камню. Какое-то время после их ухода я стояла, растирая руки, и размышляла.

Не очень-то приятно узнать, что где-то совсем близко, может быть даже в самом Авиньоне, в эту минуту находится возможный убийца. Человек мстительный настолько, если я правильно поняла услышанное, что преследует жену, ушедшую от него после суда, и пугает ее так, как была напугана Лоран Бристол. Хотя не похоже, что она из пугливых.

Почему он явно преследовал ее? Хотел вернуть, надеялся на примирение?.. Нет, вряд ли, она так не боялась бы этого. Может, он злился на нее за то, что она подала на развод в трудное для него время, хотел отомстить? Нет, это абсурд; люди никогда себя так не ведут, нормальные люди… Вот в чем дело, дошло до меня, и я похолодела… Он ненормальный. Миссис Палмер упомянула, что он сумасшедший, так как ни один человек в здравом уме не будет покушаться на жизнь собственного сына…

Дэвид.

Вовсе не Лоран он преследует, а Дэвида.

Я прижала руки к щекам и подумала о Дэвиде, строящем дамбы под мостом святого Бенезе. И одиночество мальчика, и его тоска стали понятны мне и заставили сжаться мое сердце. Пусть на землю обрушится ад, пусть нагрянут убийцы, пусть нахлынет потоп, но я должна как-то помочь Дэвиду.

Я медленно спустилась по вьющейся дорожке на Дворцовую площадь, держась настороже на случай, если налечу на миссис Бристол, задержавшуюся где-нибудь поблизости, чтобы дать своему спутнику возможность уйти.

Ее спутник, кто он? Я не узнала приглушенный голос, быструю французскую речь. Но это был кто-то из отеля, уверена.

Вдруг на узкой темной улочке, обегающей подножие утеса на котором стоял дворец, я увидела мужчину. Он не заметил меня так как пристально смотрел в сторону главной площади. Задержавшись в темноте под дворцовой лестницей, я наблюдала, как он выскользнул из тени и пошел прогулочным шагом вниз по улице, к свету.

Я узнала его, будьте спокойны. Это был Марсден.