Глава четвертая
Скоро они оказались на Сохо-сквер, которая была чуть больше Голден-сквер, но с такой же железной оградой, газонами, усыпанными гравием дорожками и статуей Карла II на пьедестале в центре. В отличие от Голден-сквер, эта площадь была открыта для публики, и, пока похоронная процессия объезжала ее с севера, Джем и Магги прошли напрямую, смешавшись с другими лондонцами, которые искали здесь свежего воздуха и света. Но воздух здесь был тяжелее, чем в Ламбете, и наполнен запахами, неизбежными, когда люди обитают в тесноте: угольных жаровен, квашений, проплесневевшей одежды, вареной капусты и жареной рыбы.
Небо теперь полностью заволокло тучами, так что вся сентябрьская позолота исчезла, а вместо нее повисла хмарь, напомнившая Джему бесконечные ноябрьские вечера. Казалось, что наступил вечер, и у него возникло ощущение, будто он уже много часов как покинул Ламбет, но при этом не слышал, чтобы часы пробили четыре.
— Держи, — сказала Магги, засовывая ему в руку кусок коврижки, которую только что купила у торговца, державшего поднос со своим товаром на голове.
— Спасибо.
Испытывая чувство вины, Джем вонзил зубы в жесткий, пряный ломоть. Он ничего не мог купить, потому что не взял с собой ни гроша, боясь, что деньги у него украдут.
На другой стороне площади они снова пристроились в хвост процессии, а миновав еще несколько поворотов, прошли мимо квадратной церкви с высокой башней наверху. Магги передернуло.
— Сент-Джайлс, — только и сказала она, словно одного этого было достаточно, чтобы вызвать у Джема соответствующие ассоциации, и никаких других объяснений не требовалось.
Он знал, что Святой Джайлс — покровитель бездомных и отверженных, а по виду окружающих зданий было ясно, что церковь свое название носит вполне заслуженно. Джем отмечал грязь на узких улочках, издалека чувствовал их запах, видел печать отверженности на лицах вокруг него. Они уже не в первый раз попадал в лондонские трущобы. Они с Магги ходили по многим проулкам Ламбета на берегу Темзы, недалеко от того места, где она теперь работала в горчичном цеху, и Джем был потрясен, увидев, в каких сырых, темных развалинах живут люди. Тогда, как и теперь, его сердце защемило от тоски по Дорсетширу. Он хотел остановить проходящего мимо них человека в рубище, с впалым грязным лицом и сказать ему, чтобы тот бежал из Лондона не останавливаясь, пока не увидит прекрасных зеленых складчатых холмов, залитых солнцем, где прошло детство Джема.
Но он не сделал этого. Джем следовал за Магги, которая спешила за Блейками. Они не заметили, как мистер Блейк повернул голову, чтобы окинуть взглядом эти убогие кварталы.
Там, где в Лондоне были трущобы, были и шлюхи. Сент-Джайлс кишел шлюхами. Им хватало приличия не приставать ни к кому из участников похоронной процессии. Но Джем шел от скорбящих на порядочном расстоянии и на нем не было траурных одеяний, а потому эти женщины смотрели на него как на законного клиента. Они начали окликать его. Даже не имеющий никакого опыта общения с подобными женщинами Джем видел, что шлюхи Сент-Джайлса пребывали куда как в более отчаянном положении, чем их лучше одетые и обеспеченные сестры на Хеймаркете. Лица у здешних были худые и испещренные оспинами, зубы либо сгнили, либо вообще отсутствовали, кожа пожелтела, глаза стали красными от пьянства или изнеможения. Смотреть на них мальчику было невыносимо, и он ускорил шаг, решив, что лучше уж догнать Блейков. Но сзади он слышал голоса:
— Сэр, сэр. — Шлюхи ускоряли шаг, дергали его за рукава. — Получите удовольствие, сэр. Дайте нам шесть пенсов, сэр. Вам понравится.
Говорили они почти все с ирландским акцентом, как и большинство обитателей Сент-Джайлса, но были здесь и другие — из Ланкашира, Корнуолла, Шотландии. Он услышал и напевный дорсетширский говорок. Даже брань Магги не могла их отвадить.
Джем подошел так близко к похоронной процессии, преследуемый этой стаей гусынь, галдящих и хватающих его за локти, что один из братьев мистера Блейка — Джем полагал, что его-то, вероятно, и зовут Роберт, — повернулся и нахмурился, глядя на шлюх, которые наконец-то отстали от Джема.
— Мы подошли к Хай-Холборн, — сообщила Магги, когда улица стала расширяться.
Она вдруг остановилась. Джем тоже.
— Что случилось?
— Ш-ш-ш-ш. Я слушаю.
Ему казалось, что он не слышит ничего, кроме обычных лондонских звуков: грохочут проезжающие по улицам повозки, торговец выкрикивает: «Ситцевые кружева, полпенни за штуку, длинные и прочные». Другой человек наигрывает печальную мелодию на свистульке, прерывая ее криками: «Подайте пенни бедняку, и я сменю мелодию на веселую!» Пара ссорится из-за кружки пива. К этим звукам он привык за шесть месяцев жизни в Ламбете.
Но потом и он услышал голос иного тембра — дорсетширский голос:
— Джем! Джем! Вернись!
Джем развернулся, вглядываясь в уличную толпу.
— Вон она, — сказала Магги и бросилась к белому чепцу с рюшами.
Мейси стояла у лотка, с которого продавались моллюски. Рядом с ней была девочка небольшого роста, с копной соломенного цвета волос. На бледном худом лице выделялись два крупных пятна румян и алый мазок на губах — представление юной девицы о том, как пользоваться косметикой. Глаза у нее были прищуренные и красные, словно она плакала. Девочка поминутно оглядывалась, будто в любую минуту откуда угодно ожидала удара.
На ней не было блузки — только кожаный корсет, темный и засаленный от старости. Грязные нижние юбки сверху были прикрыты красным атласом, от которого была оторвана полоска, и этой лентой повязаны волосы.
— Джем! Джем! — кричала Мейси, пробираясь к нему. — Это же Рози Вайтман. Ты что — не узнал ее? Рози, это Джем.
Джем не обратил бы внимания на эту девчонку, но когда она посмотрела на него своими покрасневшими глазами, он узнал — под румянами, под грязью и глупыми попытками выглядеть соблазнительно — лицо девочки, с которой он ловил угрей в речушке Пидл, у родителей которой из-за нее сгорел сарай.
— Привет, Джем, — сказала она, и он увидел знакомую щербинку между зубами.
— Господи Иисусе, ты что — знаешь эту девчонку? — удивилась Магги.
— Она из нашей деревни, — ответила Мейси.
— А тебе-то, мисс Пидл, какого ляда здесь надо?
На лице у Мейси появилось такое хитрое выражение, какое только можно было представить себе у девочки в чепце с рюшами.
— Понимаешь, я следила за вами. Я видела, что вы отправились за Блейками, и сказала родителям, будто у меня болит голова, а сама пошла за вами. Все время шла следом, — гордо добавила она.
— У тебя есть для нас пенни, Джем? — спросила Рози.
— Извини, Рози, — у меня при себе нет никаких денег.
— Тогда дай ей свой пряник, — приказала Мейси.
Джем протянул остатки коврижки Рози, которая тут же вонзила в нее зубы.
— Черт возьми! Мы потеряем Блейков, — пробормотала Магги и повернулась в сторону процессии.
Если по глухим улочкам телега двигалась медленно, то теперь на широкой дороге она набирала скорость. Ее едва было видно среди других повозок на Хай-Холборн.
— Побегу посмотрю, в какую сторону они направляются, — жди здесь, я за тобой вернусь.
Магги исчезла в толпе. Рози оглянулась, словно чтобы напомнить себе, где находится.
— Я тут работаю, — сказала она с набитым ртом.
— Но почему ты убежала в Лондон?
Рози проглотила коврижку.
— Ты знаешь почему. Я не хотела, чтобы соседи и родители показывали на меня пальцами и говорили, что я поджигательница. И вот я убежала сюда.
— А почему ты не возвращаешься домой? — спросила Мейси. — Твои родители были бы…
Она замолчала, вспомнив, что Вайтманы были в работном доме в Дорчестере, а говорить об этом Рози она не хотела.
— Но в любом случае в Дорсетшире все лучше, чем здесь!
Рози сделала неопределенное движение и обхватила плечи руками, словно пытаясь утешить себя объятием.
— Мы не можем оставить ее здесь, Джем, — сказала Мейси. — Давай возьмем ее к нам в Ламбет.
— Но тогда мама и папа узнают, что мы ходили в город, — возразил Джем, стараясь никак не показать своего неудовольствия.
Ему казалось, что шлюхи преследуют его повсюду.
— Ну, они не будут ругаться, в особенности когда увидят, что мы привели Рози.
Пока Келлавеи обсуждали, что делать дальше, Рози смирно стояла, подбирая с ладони крошки. Можно было ожидать, что она проявит какой-то интерес к своей судьбе, но этого не случилось. После того как она появилась в Лондоне год назад, ее насиловали, грабили, колотили, у нее не было ничего, кроме того, что на ней, она постоянно испытывала голод, и, хотя она этого еще не знала, у нее была гонорея. Рози больше не верила, что может как-то повлиять на свою жизнь, а потому предпочитала помалкивать.
Сегодня ей удалось завлечь только одного мужчину. А теперь, видимо потому, что ей уделялось какое-то внимание, мужчины снова стали поглядывать на нее. Рози поймала взгляд человека, одетого чуть получше других, и лицо ее оживилось.
— Ты занята, милочка? — спросил он.
— Нет, сэр. Для вас — что угодно, сэр.
Рози вытерла руки о платье, поправила свои соломенные волосы и взяла его под руку.
— Сюда, сэр.
— Эй, что же ты делаешь? — воскликнула Мейси. — Ты не можешь оставить нас!
— Рада была вас видеть, — сказала Рози. — Пока.
— Постой! — Мейси схватила ее за руку. — Приходи — ты должна нас найти. Мы тебе поможем. Мы живем в Ламбете. Ты знаешь, где это?
Рози отрицательно покачала головой.
— А Вестминстерский мост?
— Там я была.
Мужчина принялся вытаскивать руку из хватки Рози.
— Ну, ты идешь или мне поискать кого другого?
— Конечно иду, сэр.
Рози снова ухватила его под руку и пошла с ним.
— Рози, приходи на Вестминстерский мост, — крикнула ей вслед Мейси. — Там в конце увидишь большое здание с белым флагом с красными и черными буквами на нем. Это цирк Астлея. Приходи туда днем и спроси Томаса Келлавея — поняла?
Рози, не оглядываясь, вела своего клиента по улице, а потом исчезла из виду, свернув с ним в проулок.
— Ой, Джем, кажется, она кивнула, — сказала Мейси. — Она слышала меня и кивнула. Она придет — точно придет!
В глазах у нее стояли слезы.
К ним подбежала Магги.
— Все в порядке, — сказала она, переводя дыхание. — Они задержались. Там столкнулись две повозки — их кучера заспорили, и проехать пока нельзя. У нас есть минута-другая.
Она оглянулась.
— А где другая мисс Пидл?
— Ушла, — сказал Джем.
— Она придет к нам в цирк завтра, — добавила Мейси.
Магги перевела взгляд с брата на сестру и подняла брови.