1809
VIN DE COUCHER
В полночь Собран лежал на гребне холма, поставив рядом с собой неоткупоренную бутылку вина. Высокая облачность протянулась по всему небосводу, словно тонкий покров, сквозь который просвечивала полная луна в ореоле — то розоватом, то цвета голубой стали, то бронзовом. Глядя на такую луну, мать Собрана неизменно крестилась, но для самого юноши это было просто-напросто зрелище.
Он был счастлив, расслаблен; ночной воздух свободно проникал под расстегнутую рубашку, ласкал кожу. Чувство пресыщения наполняло Собрана: сегодня он лег рано, занялся любовью с женой, после омылся и отправился на холм — негоже представать перед ангелом покрытым любовными соками, что твоя сдобная булочка яичным белком.
Раздался треск, будто заскрипели корабельные снасти, засвистело, и рядом с Собраном, тяжело дыша, приземлился ангел. Юноша сел, и оба они улыбнулись друг другу. Волосы ангела схватил мороз, по крыльям стекал подтаявший лед. Смеясь, ангел пояснил, что летел очень высоко, а затем передал Собрану квадратную бутылку темного стекла.
— «Ксинистери», вино с Кипра, — сказал он. — Выпьешь с супругой. Уверен, ты женился.
Собран развернул два бокала, принесенных с собой, и поставил их на землю. Распечатав бутылку, разлили вино.
— Это наше свадебное вино, подарок из шато, в котором покупают наше же «Жодо» в качестве столового вина. Оно получается из винограда с южного склона. Для себя мы делаем вино из того же винограда «пино-нуар», и на этом склоне он созревает лучше, но погреба в шато крупнее и старше.
Собран протянул бокал с вином ангелу. В лунном свете напиток сделался полупрозрачным, лишившись цвета; на поверхность его будто положили белый сверкающий диск.
Приняв бокал, ангел предложил тост: «За тебя, Собран», а не «Да благословит тебя Господь».
Собран открылся, что совет ангела помог ему притупить в себе боль от любви к Селесте.
— Разговор с тобою был как противоядие, ты научил меня вере, терпению и стойкости.
Юноша чуть было не сказал «воздержание», но то была часть мыслей, которую он скрыл — скромно, как укрывает женщина платком голову, входя в церковь. К тому же все обстояло не совсем так: именно невоздержанность Собрана решила исход дела. Как-то поздним летом, в первый дождь, они с Селестой возвращались от сестры Собрана; он отвел ее всего на несколько ярдов с тропинки, прижал к развилистому деревцу и, задрав юбки, проник в святая святых. Потом у Селесты случилась задержка, и они поженились.
— Выпьем же и за мою дочь, Сабину, за свадьбу и за крестины, — произнес Собран и покраснел. — Да, быстро я…
— Остановишься на этом?
— Нет, в следующем году думаем завести мальчика.
Некоторое время они молчали, затем Собран стал рассказывать о Кло-Жодо, своей будущей доле отцовских виноградников, о том, как он присматривает за виноградниками своего друга Батиста Кальмана, пока тот служит в армии.
— Если б не виноградники Батиста, Селеста не отпустила бы меня сегодня ночью. Кло-Кальман пребывают в довольно-таки плачевном состоянии, и спать из-за них мне почти не удается. — Юноша обернулся и отыскал взглядом среднее окно на верхнем этаже дома. — Как только уверюсь, что Селеста крепко спит, то принесу лампу.
— Ты хочешь сказать, на следующий год? — улыбнулся ангел.
Собран покраснел до самых корней волос, его бросило в пот. Сглотнув, юноша спросил:
— А ты придешь?
— Да.
— Я читал письма Батиста и решил, что… тоже должен последовать за императором.
— Значит, быть здесь через год ты не обещаешь. Но я обещать должен.
— Наступает время больших перемен, — попытался объяснить Собран, в то же время не понимая, как объяснить важность преходящих вещей неземному созданию. И потому добавил: — Больших перемен для всей Франции.
— Для всей Франции? Странно для бургундца думать обо всей Франции.
— Ладно, так и быть. Я буду здесь, — пообещал Собран.
— Приходи сюда в ту же ночь весь остаток жизни. Обещаешь? Или это для тебя неприемлемо?
Слова ангела польстили юноше, но он-то был земной тварью.
— Что, если в это время я окажусь в другой стране? До конца жизни всякое может случиться.
Ангел пожал плечами.
— Кое в чем ты уже поклялся…
Ангел, будто хитрый священник, напомнил о принесенных свадебных клятвах: любить до конца жизни, хранить верность в богатстве и бедности, в болезни и здравии… Но все казалось легче, нежели в одну и ту же ночь каждый год приходить на это место.
— Нарушить данную тебе клятву означает навлечь на себя неудачу?
— Я же не больную свинью тебе продаю, Собран.
— Если я позволяю себе торговаться, словно крестьянин на рынке, — оскорбился юноша, — то это потому, что я и есть крестьянин.
Ангел погрузился в мысли, прикусив, словно девушка, кончик локона. Слышно было, как волосы хрустят у него на зубах. Потом он выплюнул их и произнес:
— Об удаче мне неизвестно ничего. Я не обещаю тебе наград или же кары. Потому не обещай — просто приходи.
Собран сказал, что придет. Он забыл об осторожности, об учтивости — слова ангела его тронули.
Ангел протянул руку с бокалом, и юноша наполнил его посуду по новой.
— Расскажи мне о Селесте, Сабине, Леоне, твоем брате, ушедшем к монахам, и о Батисте Кальмане, а еще — что ты думаешь об императоре.
