Глава вторая
В комнате воцарилась тишина. Все повернулись к рыжеволосому мальчику, который стоял у двери и смотрел на нас, держа в руках ярко раскрашенный мяч.
— Что ты сказал? — мягко спросила я.
— Мама умерла. В нее попал огонь, и теперь здесь ты. Я хочу к маме!
И Тедди расплакался.
Я так крепко сжала кулаки, что длинные ногти с красивым маникюром больно впились в ладони. Стало трудно дышать. Сначала Николь с ее восторженным описанием горящей мамочки, теперь этот малыш. То, что он видит меня, а не свою маму, все меняет.
Сначала я ужасно испугалась — значит, это не сон и все происходит наяву, но уже в следующую секунду появился проблеск надежды. Я больше не одинока в этом странном мире, где все настойчиво пытаются навязать мне чужую жизнь. За внешним обликом матери этот ребенок видел другого человека, скрытого внутри. Мне захотелось его обнять.
— Иди сюда… Тедди.
Я протянула к нему руку. Чутье подсказывало мне, что надо быть очень осторожной.
Он с подозрением взглянул на мою руку, я подбодрила его улыбкой. Мальчуган сделал пару шагов и остановился. Понимая, что он не собирается подходить ближе, я посмотрела на него. Почему-то мне показалось, что этому ребенку нельзя врать.
— Ты прав, Тедди. Я не та мама, что прежде. Не знаю, что случилось…
Я смотрела на его растерянное, зареванное лицо и не могла справиться со своими чувствами. Мне было ужасно жаль малыша, и вместе с тем я испытывала громадное облегчение, смешанное со страхом разоблачения. Отчаявшись подобрать нужные слова, чтобы как-то успокоить ребенка, я пожала плечами и беспомощно проговорила:
— Все будет хорошо, Тедди. Все уладится, вот увидишь.
Тедди вытер нос рукавом голубой толстовки и громко засопел.
— Не будь таким глупым, Тедди. — Грант подошел к мальчику и поднял его на руки. — И поцелуй маму.
Он посадил сына мне на колени, и я, довольно неуклюже, попыталась приласкать малыша.
Тедди дернул плечом и нахмурился, поглядывая на меня исподлобья.
— Тедди! — начал увещевать его Грант, бросив на меня виноватый взгляд.
— Ничего страшного, — устало сказала я, мне не хотелось, чтобы мальчик целовал меня против воли. — Он ни при чем. Мы все растеряны.
Остальные дети, не обращая внимания на наш разговор, трещали без умолку; Тоби вскочил на кровать и елозил по моим ожогам. Спасла меня сестра Салли, она пришла сменить повязки и предложила моему мужу отвезти детей домой.
— У вас усталый вид, — сказала сестра, когда они ушли.
Она забрала одну подушку, и я наконец улеглась поудобнее.
— Попытайтесь уснуть. Глядишь, и память к утру вернется.
Мне хотелось снова поговорить с врачом, задать ему миллион вопросов, но я вспомнила странное выражение лица доктора Шакира при взгляде на меня и передумала. Глаза слипались, я вдруг поняла, как утомили меня таинственные события этого дня. Из коридора доносились приглушенные больничные звуки: тихое дребезжание металлических тележек, скрип дверей, чьи-то мягкие шаги и негромкие голоса ночных сиделок, обсуждавших новости. Вскоре я уснула.
Разбудили меня почти сразу — незнакомая медсестра протягивала мне чашку с питьем. Наверное, сестра Салли сменилась с дежурства, подумала я спросонья и приподнялась на кровати. Полузакрыв глаза, я с удовольствием потягивала сладкий чай, чувствуя, как по телу разливается блаженное тепло. Когда я допила чай и протянула руку, чтобы поставить чашку на тумбочку рядом с кроватью, ее почему-то не оказалось на месте, и чашка с грохотом упала на пол.
Я резко выпрямилась и с тревогой огляделась вокруг. Тумбочки действительно не было на прежнем месте, теперь она стояла с другой стороны кровати, да еще и выглядела иначе. Из широкого окна в дальнем конце в палату вползал серый свет раннего утра. Палата четырехместная. С растущим недоверием я посчитала кровати. Меня что, ночью перенесли в другую?
У изголовья я нашла красную кнопку вызова и нажала ее. Руки заметно дрожали.
В палату вбежал медбрат.
— Что случилось, мисс Тейлор?
Я открыла рот от изумления.
— Вы называете меня «мисс Тейлор», — услышала я собственный шепот. — Откуда вы знаете мое имя?
— Мужчина, который вас привез, нашел ваше имя и адрес на ошейнике вашей собаки, — ласково сказал медбрат. — Вы не волнуйтесь. Он просил передать, что взял вашу собаку к себе. Он сказал, что вам не нужно волноваться за Фрэнки, она в хороших руках.
Я почувствовала влагу на щеках и поняла, что плачу. Говорить я не могла. Медбрат поцокал языком и сочувственно погладил мою руку.
— Вот и хорошо, Джессика, — сказал он. — Поплачьте, это полезно. Воздействие шока от удара молнии все еще продолжается. Вы в рубашке родились, скажу я вам.
Я молча кивнула и легла на больничные подушки с крахмальными наволочками. Из груди вырвался долгий прерывистый вздох. Значит, все-таки сон. Меня действительно ударило молнией, но все остальное — лишь странный сон, вызванный шоком. Теперь я снова Джессика Тейлор, и никто другой. Я посмотрела на свою руку без обручального кольца, и мне захотелось рыдать от счастья.
Медбрат вышел из палаты, чтобы поискать в коридоре веник и совок. Никто не прятался за дверью, никто не пытался называть меня мамой и женой. Как только медбрат отошел подальше, я уткнулась лицом в подушку и разревелась.
Я никак не могла понять, как работало мое сознание, пока я спала. Мне казалось, что я получила гораздо более серьезные травмы. На самом деле не было ни капельницы, ни проводов, ни кардиомониторов, регистрирующих работу сердца, ни забинтованного плеча. Я почти не пострадала, хотя уже приготовилась к самому худшему.
Вскоре после довольно скудного завтрака, состоящего из кукурузных хлопьев и тоста, меня навестил молоденький интерн-китаец. Он представился доктором Ченом и уверил меня в том, что я чрезвычайно легко отделалась.
— У вас небольшие ожоги на спине и на плече, — сказал он. — Мы лишь наложили повязки, чтобы предотвратить инфекцию, но ожоги поверхностные, через несколько дней они заживут, даже следов не останется.
— Значит, никакой антисептической мази не надо? — спросила я.
Он покачал головой, глядя на медкарту, висящую на спинке кровати.
— Вас поместили в палату только потому, что вы не приходили в сознание. Ночью каждые два часа мы наблюдали вас и нашли ваше состояние удовлетворительным.
— У меня была остановка сердца? — с тревогой спросила я.
Интерн снова покачал головой. У него были гладко зачесанные черные волосы.
— Нет, что вы. Мисс Тейлор, вы очень сильная женщина. — Он помолчал и добавил: — И очень крепко спите. Вы спали со вчерашнего дня. Сейчас вы лучше себя чувствуете?
Подумав секунду-другую, я весело улыбнулась:
— Я чувствую себя превосходно. Можно мне поехать домой?
— Подождем, что скажет врач-консультант на обходе, — сказал он, кивая. — Но я уверен, все будет хорошо.
Он уже собирался уйти, но потом повернулся ко мне и улыбнулся:
— Знаете, когда-то китайцы верили в то, что молния — признак божьего гнева. Считали ее предвестником несчастья. Но в вашем случае, мисс Тейлор, мне кажется, все наоборот. Ваше спасение можно назвать счастливым.
Шутка так себе, подумала я, глядя ему вслед. Стараясь не содрать повязку на левом плече, я осторожно легла на кровать. И вдруг совершенно отчетливо увидела Гранта и его детей. Образы были настолько реальными, что я невольно вздрогнула. Почему эти видения продолжают преследовать меня? Почему я помню все имена, ведь я уже проснулась?
Начался обход, в палату зашли пятеро врачей. Первым важно вышагивал врач-консультант — ошибиться было невозможно. За ним, строго по ранжиру, неотступно следовали остальные. Подобострастные поклоны доктора Чена, который шел последним, убедили меня в том, что мой лечащий врач в этом эскорте самая незначительная фигура. Это радовало — если меня поручили молодому неопытному врачу, значит, мои травмы действительно неопасны.
Доктора по очереди подходили к каждому пациенту, словно совершали круг почета. Я вдруг снова подумала о Лорен из своего сна. Ее ранения были гораздо серьезнее. Конечно, она лишь плод моего воображения, но почему в моих фантазиях молния поразила ее настолько сильно, что даже вызвала остановку сердца?
Я рассеянно смотрела, как врач-консультант, лысый мужчина в шикарном полосатом костюме под больничным халатом, нацеливает на меня острый, похожий на клюв, нос, словно оценивая качество мяса для воскресного жаркого. Живо представив себе грифа-стервятника, я испуганно натянула на грудь простыню.
Голос у грифа был довольно вялым, что как-то расходилось с явным интересом в его глазах.
— Ну, что тут у нас?
Доктор Чен выскочил вперед, судорожно сжимая мою историю болезни, и стал читать срывающимся голосом:
— Мисс Тейлор. Двадцать восемь лет. Поступила вчера с незначительными ожогами левой стороны спины и плеча после удара молнией.
— А, та самая? Вас еще дубленка спасла. Что ж, мисс Тейлор, вам повезло, если можно так выразиться. — Консультант хмыкнул и снова повернулся к интерну. — Что скажете?
— При поступлении мисс Тейлор была без сознания. Наблюдение велось каждые два часа, отклонений не зафиксировано. Когда пациентка пришла в себя, первое время казалась дезориентированной, но теперь все в норме.
— Ну что, мисс Тейлор, готовы идти домой?
Я кивнула.
— Хорошо, хорошо, думаю, сегодня можно выписывать.
Быстро потеряв ко мне интерес, он направился к кровати напротив и уставился своим противным взглядом на следующего горемыку под больничной простыней. Остальные врачи почтительно стояли рядом.
— Ну, что тут у нас? — раздался в тишине его бесстрастный голос.
Неожиданная возня у дверей в палату отвлекла меня от наблюдения за врачами. Уже знакомый мне заботливый медбрат что-то втолковывал посетителю с огромным букетом, закрывавшим лицо.
— Вам придется подождать до окончания обхода, — громким шепотом уговаривал медбрат. — Можете посидеть в комнате для посетителей. К кому вы пришли?
Человек опустил букет, и я вздрогнула от волнения. Это был тот парень, с которым мы встретились накануне в Даунсе. Я едва удержалась от желания накрыть голову простыней. Незнакомец заглянул в палату, обвел всех взглядом и остановился на мне.
У него были короткие волосы и мужественное лицо; бежевые брюки с большими карманами на боках сидели свободно, рубашка поло болталась на тонкой мальчишеской талии. Слава богу, что ко мне не присоединили кардиомонитор, иначе бы он завыл как сирена, потому что кровь моя взыграла.
Он замахал мне цветами и вышел за медбратом в коридор, по-видимому чтобы подождать, пока гриф закончит обход. Как только он скрылся из виду, я вскочила как ужаленная и попыталась хоть немного пригладить волосы. Расчески на этот раз в тумбочке не оказалось — ни моей, ни чужой. Какой ужас. Оказаться без расчески и помады именно в тот момент, когда самый красивый мужчина в мире пришел навестить меня.
Когда консультант со свитой наконец покинули палату, я была на грани истерики от мрачных предчувствий. О чем я буду с ним говорить, я даже имени его не знаю. Мы виделись всего несколько минут, да еще в такую грозу. Представляю, что он обо мне думает — мокрая, грязная идиотка, которая умудрилась попасть под удар молнии через пять минут после знакомства.
Я снова покраснела и от стыда закрыла лицо руками.
— Привет.
Руки пришлось опустить. Он улыбался мне так, словно в точности прочитал мои мысли. Потом спокойно и неторопливо вручил цветы, пододвинул красный пластиковый стул и сел возле кровати.
— Как вы себя чувствуете?
— Лучше, спасибо, — хрипло выговорила я. — Сегодня уже выпишут.
Я откашлялась и попыталась взять голосовые связки под контроль.
— Я должна поблагодарить вас. Медбрат сказал, что это вы привезли меня вчера в больницу.
— Не мог же я оставить вас под дождем, да еще без сознания, — улыбнулся он.
Искорки в его голубых глазах смущали меня. Я едва не скорчила обиженную гримасу, но вовремя опомнилась.
— Еще медбрат сказал, что вы взяли к себе мою Фрэнки. Не знаю, как вас благодарить.
— Это самое малое, что я мог сделать, — улыбнулся он еще шире.
— Вы смеетесь надо мной, — кокетливо упрекнула я. — Ясное дело, в этом больничном балахоне, без косметики, я похожа на пугало, но могли бы хоть притвориться джентльменом.
— Первая ссора? — хмыкнул он.
Потеряв дар речи, я уставилась на него, а потом расхохоталась. Точно так же мы смеялись друг над другом в нашу первую встречу.
— Да уж, вы меня в приличном виде-то и не встречали ни разу, — проговорила я, отсмеявшись.
— Вы мне все равно нравитесь, — тихо ответил он. — С косметикой, без косметики, грязная, мокрая или в больничном балахоне с интересной бледностью на лице.
Я во все глаза смотрела на него — неужели этот рыцарь в сверкающих доспехах, ворвавшийся в мою жизнь, не шутит? Несмотря на веселые огоньки в его глазах, я чувствовала, что говорит он серьезно. Мне захотелось тут же признаться, что он самый потрясающий парень из всех, кого я встречала в жизни, но вместо этого я улыбнулась и спросила, как его зовут.
— Дэниел Бреннан, — представился он и протянул руку. — Для друзей Дэн.
— Привет, Дэн, — ответила я. — Думаю, мое имя вы уже прочли на ошейнике Фрэнки.
— Да, у вас же не было с собой сумочки, и в карманах ничего. Тогда я вспомнил, что видел на ошейнике вашей собаки жетон, и на обратной стороне нашел ваши данные.
— Настоящий Шерлок Холмс, — засмеялась я. — Как Фрэнки?
— Когда ударила молния, она совсем обезумела, — сказал Дэн. — Я думал, она зароет вас в грязь раньше, чем я успею подойти.
— Бедная Фрэнки.
— Для нас всех это было испытанием, — сказал он уже без улыбки. — Сначала я думал, что вы погибли, ваше дыхание было едва заметным, да и собаки нервничали. Дождь пошел еще сильнее, я пытался нащупать пульс, а вы были совсем холодная. Я поднял вас, уложил на заднее сиденье и укрыл одеялом, потом посадил собак и помчался в ближайшую «неотложку».
— Простите. Вам досталось из-за меня.
— Знаете, о чем я думал, пока вез вас в больницу? Не о том, как объясню появление мертвого тела неизвестной женщины в своей машине, а о том, как я буду жить, если мне никогда больше не доведется услышать ваш смех.
Я недоверчиво смотрела на него, не зная, что ответить, но он вдруг вскочил, царапнув стулом по полу.
— Давайте-ка я поищу какую-нибудь вазу.
Он схватил с моих коленей цветы и вылетел из палаты с такой скоростью, что я испугалась — вдруг он поскользнется на блестящем линолеуме.
Я снова легла. Тело била сильная дрожь, которую не может вызвать никакая молния.
Его долго не было, и я начала думать, что он вообще ушел из больницы. Наконец он появился — с цветами, но без вазы.
— Я говорил с медбратом, — сообщил он, кладя цветы на тумбочку. — Он сказал, что вы можете ехать домой, когда будете готовы. Сейчас он зайдет.
Дэн указал на цветы.
— Мы можем поставить их в вазу дома.
От слова «мы» по спине снова пробежала дрожь, и я вопросительно взглянула на него.
— Вас же надо подвезти, ведь ваша машина осталась на стоянке возле Даунса, — сказал он, его пронзительные, как у Брэда Питта, глаза лучились улыбкой.
Стараясь унять дрожь в голосе, я кивнула.
— Это очень мило с вашей стороны.
— К тому же вам не привыкать к моей машине, — пошутил он. — Правда, в прошлый раз вы были без сознания, да еще своей мокрой одеждой промочили всю обивку.
Вошел медбрат со стопкой моих вещей и спросил, где будет ждать Дэн, пока я переоденусь, — рядом или в коридоре. Было очень приятно, что Дэна приняли за моего парня. Мой новый знакомый кивнул мне и пружинистым шагом вышел из палаты.
Медбрат вынул из кармана короткого халата ножницы и срезал с кровати пластиковую бирку с моим именем.
— Повязку можете снять через несколько дней, — сказал он. — Если ожоги будут беспокоить, сходите к своему терапевту, но, думаю, все заживет очень быстро. Толстая дубленка защитила вас. — Он выпрямился. — Вот и все. Можете идти. И в следующий раз не гуляйте в грозу!
Выскользнув из кровати, я сняла тонкую больничную рубашку и положила ее на постель. Голова еще немного кружилась. Я снова опустилась на кровать и начала осторожно влезать в нижнее белье, стараясь не задеть лямкой лифчика воспаленное пятно на плече; потом натянула джинсы. Джинсы были забрызганы грязью, но совершенно сухие, словно кто-то специально сушил их. Когда я развернула свитер, мне стали понятны слова медбрата о моем невероятном везении. На спине свитера слева чернело обугленное пятно размером с апельсин.
Я осторожно погладила старомодную дубленку из овчины, которую надевала, выгуливая собаку. Несколько лет назад мама хотела пожертвовать ее для благотворительного базара, но я упросила отдать мне для прогулок с Фрэнки в Даунсе в любую погоду. Глядя на пятно от удара молнии, я почувствовала, как зашевелились волосы на голове. Оплавленное пятно напоминало горелую пластмассу.
Стало совершенно очевидно, что от таких же серьезных травм, как у Лорен из моего сна, меня спасло лишь чудо. Неужели от смерти меня отделял только этот древний тулуп? Я провела пальцами по обгорелому пятну, во рту вдруг пересохло. Страшно подумать, что было бы, если бы огонь попал на незащищенную кожу.
Откуда-то из тайников сознания выплыл размеренный голос с индийским акцентом: «В некоторых случаях эта искра может вызвать температуру в тридцать тысяч градусов по Цельсию — примерно в шесть раз выше температуры на поверхности Солнца».
«О нет, — со страхом подумала я, — откуда взялся этот голос?»
Меня вдруг затошнило. Надо будет попросить пакет, чтобы взять с собой в машину Дэна, подумала я, и в эту минуту Дэн собственной персоной сунул голову за занавеску.
— Все в порядке?
Потирая лицо руками, я слабо улыбнулась.
— Мне что-то нехорошо. Медбрат еще там?
— Сейчас посмотрю.
Он быстро вернулся, медбрат шел следом, излучая доброту и сочувствие.
— Может, подождете, пока вам станет лучше? — Медбрат потрогал мне лоб. — У вас что-то вроде морской болезни, возможно, удар молнии дал осложнения на уши. Иногда это вызывает глухоту. Я позову доктора, пусть он вас осмотрит. Вы хорошо слышите? Зрение и все остальное в порядке?
Я кивнула.
— Все хорошо, честное слово, просто немного мутит. Я вспомнила сон, который видела, пока была без сознания. От этого воспоминания мне стало не по себе, вот и все. Вы можете дать мне с собой пакет на всякий случай?
— Ну конечно, — ласково ответил медбрат. — Ноя все же приведу доктора Чена, так будет спокойнее. Не волнуйтесь, ничего страшного.
Сразу же после его ухода Дэн проник за занавеску и присел рядом со мной на неубранную постель.
— Он сказал, что я могу составить вам компанию. Вам полегче?
Я снова кивнула, сглотнув комок в горле, чтобы сдержать подступающие слезы жалости к себе.
— Так глупо, — проговорила я, едва не всхлипнув. — Я уверена, что со мной все в порядке, только этот сон никак не выходит из головы… он казался таким реальным.
— Медбрат сказал, что некоторое нарушение сознания может продолжаться еще пару дней. — Он смущенно улыбнулся. — Кажется, меня здесь считают вашим женихом. Велели присматривать за вами и с пониманием относиться к вашему поведению.
— Вот как, — с запинкой выговорила я, разглядывая свои руки, сложенные на коленях.
— Если вам трудно вести машину, я отвезу вас и Фрэнки к вам домой, а потом исчезну, если о вас есть кому позаботиться.
Я поняла, что это скорее вопрос, а не утверждение, и снова покачала головой.
— Сейчас некому. Родители живут далеко. — Я никак не решалась продолжить. — Если вам не трудно, подбросьте меня до моей машины. Я позабочусь о себе сама.
— Не сомневаюсь, — ответил он с улыбкой. — Конечно, мы едва знакомы. Только у меня такое чувство, будто я знаю вас много лет. И ваше здоровье мне небезразлично.
От необходимости отвечать меня избавил доктор Чен, который отодвинул занавеску и направился ко мне, держа в руке тонкий фонарик. Сначала он заглянул мне в уши, потом привернул к фонарику какую-то насадку и попросил меня смотреть на луч света.
— Хм, — промычал он, поднимая мне одно веко, затем другое. — Ничего страшного, мисс Тейлор, но я советую вам через недельку сходить к окулисту. Иногда травмы от тока высокого напряжения приводят к развитию катаракты.
— Спасибо, — буркнула я и слезла с кровати. — Значит, я могу идти?
Он кивнул. Ко мне подошел медбрат и протянул серый бумажный пакет. Я взяла его с благодарностью, Дэн прихватил цветы и, поддерживая меня под локоть, повел из палаты.
— Фрэнки ждет в машине, — сообщил он, когда мы спустились в вестибюль и вышли на улицу. — Представляю, как она обрадуется.
Мы подошли к стоянке. В заднем окне серебристого «сёгуна» маячили физиономии Фрэнки и черной лабрадорши. Я села на переднее сиденье, и моя драгоценная собака едва не сошла с ума от радости. Следующие пять минут я терпеливо ждала, пока она не успокоится и не перестанет лизать мое лицо. Наконец Дэн взял Фрэнки на руки и пересадил назад, откуда она не могла добраться до меня из-за специальной решетки. Она покорно улеглась рядом с лабрадоршей, которая сидела, вывалив язык.
Машина медленно выехала с больничной автостоянки, я судорожно сжимала в руках бумажный пакет.
— Как вы себя чувствуете? — Дэн искоса взглянул на меня.
— Словно гора с плеч, — ответила я. — Как хорошо вернуться в реальный мир.
— Куда вас отвезти?
— Моя машина стоит за стадионом, — ответила я.
Порывшись в карманах дубленки, я попыталась нащупать ключи от машины. Когда я подняла глаза, то увидела связку ключей в руке Дэна.
— Я нашел их, когда искал в ваших карманах какие-нибудь документы, — объяснил он. — Про жетон на ошейнике я ведь не сразу вспомнил. Мне показалось, что у меня ваши ключи будут в большей безопасности, чем в больничном сейфе. Надеюсь, вы ничего такого не подумали?
Я взяла ключи, бросив взгляд на его мужественное лицо, и спросила себя — а можно ли доверять этому парню? Такой ли он безобидный, каким кажется? Ключ от входной двери висел на брелоке, адрес написан на собачьем жетоне. При желании он запросто мог проникнуть в мою квартиру еще вчера.
Словно прочитав мои мысли, он на мгновение отвел глаза от дороги и посмотрел на меня.
— Эй, не надо так нервничать, — весело сказал он. — Я довольно безвредный, честное слово!
В воскресенье машин в городе было мало, и вскоре мы уже приближались к Даунсу. Я рассеянно смотрела на знакомый пейзаж: зеленые холмы, деревья в дивных красках ранней осени, белая громада стадиона.
— Моя машина там, — указала я.
Мы быстро доехали до небольшой парковки, где в окружении нескольких автомобилей скромно ждала моя маленькая голубая «фиеста», и остановились рядом.
— Вы точно не хотите, чтобы я отвез вас домой? — Он выключил двигатель и повернулся ко мне, лицо его было серьезно. — Как вы будете вести машину?
— Вы очень добры, — ответила я и тоже посмотрела на него, — я вам так благодарна. Мне уже лучше, честное слово. Просто я очень хочу вернуться домой и, так сказать, зализать раны.
Мы вышли из машины, Дэн выпустил Фрэнки, и она радостно запрыгала вокруг меня. Я ухватила ее за ошейник и повела к нашей машине. Фрэнки вскочила на заднее сиденье и улеглась, с обожанием глядя на меня. Пакет я бросила на пассажирское сиденье.
Подошел Дэн и протянул мне цветы, я положила их рядом с пакетом.
— Чудесные цветы, — улыбнулась я. — Спасибо за все.
— Вот мой телефон, — сказал он, вкладывая мне в руку клочок бумаги. — Пожалуйста, позвоните, если вам что-нибудь понадобится, или просто дайте знать, что все в порядке, договорились?
— Хорошо, — кивнула я. — Спасибо.
Но он не двигался с места, пока я не села за руль. «Фиеста» завелась с первого раза, хотя со вчерашнего дня стояла на улице, да еще после такого дождя. Но моя старушка ко всему привыкла, ведь обычно она ждала меня на парковке возле дома.
Выезжая, я опустила окно и крикнула:
— Пока!
Дэн поднял руку на прощание и смотрел мне вслед.
Все как всегда, усмехнулась я про себя, осторожно выезжая на дорогу. Уже два года у меня не было серьезных отношений. Конечно, сумасшедший график работы и вечерние посиделки в офисе не способствовали личной жизни, да еще мой последний возлюбленный оказался изменщиком и вруном. Наверное, сердце само защищало себя от новой любви; каждый раз, встречая человека, казавшегося мне привлекательным, я находила причину поскорее с ним расстаться. То у меня нет времени, то он недостаточно хорош собой, то женат или нравится моей подруге. Конечно, я проводила вечера в компании мужчин, когда мы с подругами ходили в клубы, но ни один из них не казался мне достойным того, чтобы открыть свое сердце навстречу настоящей любви или романтичным клятвам. Но сейчас все было по-другому.
Я вспомнила, как впервые увидела Дэна на холмах Даунса, как он появился в больнице, и грустно улыбнулась. Наконец-то я по уши втрескалась в парня, ради которого стоило забыть обо всем на свете… и надо же такому случиться, что именно теперь я чувствую себя совершенно разбитой, а в голове бродят странные видения.
Все еще сокрушаясь, я припарковала машину возле дома и поднялась в квартиру. Там ничего не изменилось с тех пор, как мы с Фрэнки отправились на нашу затянувшуюся субботнюю прогулку. Те же несколько пар туфель вдоль стены, те же разбросанные книги и горшки с цветами в гостиной. На кухне висел запах собачьих консервов, оставленных в миске Фрэнки; вымытая накануне посуда так и осталась в сушилке.
Я поставила цветы в вазу, наскоро приготовила себе яичницу-болтунью на тосте и опустилась в кресло, пристроив тарелку на колени. После еды вдруг накатила дикая усталость. Посмотрев на часы, я увидела, что уже почти половина второго. Быстро сменив джинсы и свитер на тренировочный костюм, я вернулась в кресло. Фрэнки уютно устроилась на ковре и тихо посапывала. Я свернулась клубочком в кресле, закрыла глаза и задремала.
Проснулась я от того, что кто-то тянул меня за руку.
— Все в порядке, Лорен, — услышала я. — Я только уберу капельницу, раствор закончился.
Я мгновенно открыла глаза, но ничего не увидела в темноте, кроме неясных теней. Вздрогнув, я свернулась еще теснее, желая прогнать сон.
— Вот и все. Спите, дорогая, — прошелестел голос. — Увидимся утром.
